Начнём, дорогие соплеменники, с базисного заявления: обычно про нас пишут чушь. То есть в смысле чушь полнейшую и собачью. И оттого, что её переписывают в свои фолианты граждане с кучерявой бородой и прочие Айсберги, в лучшую сторону ничего не меняется. Хоть носи они академические или раввинские звания.
Про рава Садью-Гаона принято сообщать в энциклопедиях, что он был «первым еврейским философом», основателем новой раввинистической литературы, мыслителем-рационалистом и вообще паинькой. Доказывал бытие Б-жье и бестелесность Создателя, соединял веру с разумом, Откровение с наукой и с рациональных позиций толковал прочие базисные мировоззренческие категории; с него, мол, пошла «школа еврейских философов Средневековья». Прибавляют, что в веках его учениками были величайшие наши мыслители: рабби Авраам ибн Эзра, Маймонид, рабейну Бахья ибн Пакуда… Последнее в немалой степени правда.
Теперь взгляните на «корни еврейского рационализма». Оказывается, в том дело, что «к 10 веку мусульманская культура познакомилась с греческой цивилизацией и её мыслителями, такими, как Аристотель или Пифагор, и в ней начала развиваться философия». Из которой, понимаете ли, в особенности же от исламских схоластов-каламистов (от арабского «калам» — слово), евреи наконец-то научились размышлять. И не как-нибудь, а в абстрактных категориях. И отныне гордо понесли знамя философской мудрости. Поскольку, мол, иудейская школа александрийских философов после Филона Александрийского быстро угасла. Но вот, через 9 веков…
Пишется такое на полном серьёзе, нечего скалиться. В энциклопедиях специальных трудах, между прочим. Как-то Талмуд с его множеством абстракций и аналитических споров не заметили, касатики? Или логику Книги Йова, Экклезиаста «мудрейшего из людей царя Шломо» прозевали? Думаю, если бы меня попросили описать танец бурундийских обезьян, наблюдая оный издалека-сбоку, при этом подвиснув на хвосте головой вниз и глядя сквозь замочную скважину,- у меня б ловчее получилось.
Но — не станем придираться. Людям свойственно выводить малопонятное из привычного, подгонять под удобную и не заставляющую особенно задумываться формулу; в особенности же свойственно — полагать первичным то, что ты сам прежде вызубрил — ну уж никак не то, что на самом деле осноположно и первично.
Рамбам (Маймонид) говорит в знаменитом «Йеменском послании»: «Если бы не рав Саадья-Гаон, Тора, возможно, исчезла бы из среды Израиля; потому что именно он разъяснил то, что было в ней непонятно, и закрепил то, что ослабло».
Рабби Саадья бен Йосиф ни в коей мере не был «философом»; он, великий мудрец Торы, просто заговорил с людьми на языке, доступном для многих мыслящих современников. Дал им возможность сопоставить сокровище Традиции их народа — с идеями и умозрениями наиболее знающих, самых толковых современников из иных традиций и культур.
Разумеется, мы все обитаем не в вакууме и обмен фактами, переживаниями, взглядами на жизнь, информацией, даже парадигмами сознания и мировоззренческими ценностями между живущими рядом людьми — есть нормальное и желательное состояние человечества. Ну и вообще, если Лейбниц соседствует с сапожником — это ещё вопрос, кто на кого больше влияет. Но всё-таки, производить базисные принципы Торы, такие, скажем, как непознаваемость и бестелесность Всевышнего, сотворение мироздания, гармония веры и разума, пророчество и исследование, Откровение и личный опыт из «открытой мусульманами греческой культуры», в коей большинства оных никогда-то и не было … Это даже не анекдот. Это — клиника. Причём клиника, принятая в «академической среде» и повлиявшая косвенно даже на некоторых грамотных в Торе евреев.
Обо всё этом и ещё об очень многом другом писал рав Саадья — языком очень чётким и афористичным, используя выпуклые образы и конструкции логики, неопровержимые, как математические теоремы. Широту его интересов трудно себе даже вообразить. И он же — автор огромного количества чисто алахических респонсов; создатель первого, систематически организованного молитвенника, от которого идут все наши молитвенники («сидуры» — от слова «седер», порядок)…
Родился рав Саадья в городке Дилаз в Фаюме (Фаюсе), области на Севере Египта (сейчас Фаюм — это очень популярный туристический оазис недалеко от Каира). Впрочем, другие с лёгкостью порождают мудреца в «городе Фаюм, одном из главных центров еврейской жизни в Египте», вспоминая его кличку «фаюми». По преданию, он — потомок третьего сына Йеуды Шелы; среди его предков числится мудрец и чудотворец времён Мишны рабби Ханина бен Доса. С ранних лет Саадья проявлял потрясающие способности; говорят, к нему, юноше, приезжали побеседовать знатоки Торы из дальних мест. Впрочем, учитывая, насколько «точны» наши данные о тех годах, вполне сие может оказаться апологетической легендой. Ведь даже о годе его рождения спорят историки! Принято указывать 882 год, но другие источники дают 892. Надёжно мы можем лишь полагать, что умер он в вавилонской Суре в сентябре 942 года.
В 20 лет Саадья составил иврит-арабский словарь (арабский был разговорным языком у евреев мусульманских стран и на нём написано немалое число трудов самого рава Саадьи). Согласитесь, грамматические изыски и словари — не самое распространённое развлечение двадцатилетних юношей. Впрочем, в основоположники современного иврита рава Саадью это вывело; величайший из средневековых наших грамматиков Йеуда Хаюдж родился через 2-3 года после смерти рава Саадьи и был, видимо, его заочным учеником.
Вскоре Саадья выслан из Египта — достоверно не известно, за что. Можно предположить, зная его бескомпромиссную честность и принципиальность, что он чем-то не угодил одному из вельмож, назвав «вещи своими именами». Саадья перебрался в Страну Израиля, в Тверию. Как обычно, иные источники причиной пребывания в Тверии называют желание учиться и относят его к более раннему времени. Есть не вполне отчётливая информация о том, что отец Саадьи, рав Йосиф, который ещё раньше был вынужден покинуть Египет, поселился в Израиле, в Яффо, где и окончил свои дни. Не исключено, что Саадья встречался с ним в Святой Стране — и, после недолгого пребывания, отправился в сирийский Халеб, а оттуда в столицу мусульманского мира, город Багдад.
В начале 920-х среди еврейских мудрецов разгорелся с пор о календаре. Аарон бен Меир, мудрец, возглавлявший ешиву в Иерушалаиме, посчитал себя наследником Гилеля, полномочным представлять высший еврейский суд, Сангедрин. Он объявил, что установленный Гиллелем II и его судом еврейский календарь «принят на условии, что он действует до тех пор, пока в Стране Израиля нет мудреца, способного рассчитывать времена». (Смеху ради — конечно же, и роль Гиллеля II оспаривается — некоторые историки настаивают, что окончательное установление привычного нам с вами календаря состоялось в 9 или 10 веке, примерно в годы Саадьи-Гаона). И — на основании такого заявления произвёл пересчёт дат, причём его расчёты на 2 дня отличились от сделанных вавилонскими Гаонами.
Надо упомянуть, что вопрос о календаре весьма важен для нашего народа — от него зависят дни праздников и постов; как утверждает Талмуд, духовное влияние, соответствующее календарным дням, небеса посылают на основании сроков, установленных мудрецами Израиля! В древние времена многое делалось, чтобы довести до соплеменников точные календарные даты: зажигались сигнальные костры на горах, отправлялись гонцы в далёкие страны и общины…
Разгорелся серьёзный спор — ему рав Саадья посвятил целых две своих книги: «Сефер а-зихронот» (Книга памяти) и «Сефер а-моадим» (Книга дат). Он также отправил несколько посланий, в том числе самому Аарону бен Меиру, доказывая ошибочность расчётов последнего и поддержав вавилонских Гаонов (руководителей академий). В конечном итоге победила «вавилонская» точка зрения, а рав Саадья был признан как крупнейший специалист по расчёту времён. Его вскоре избирают на роль Гаона, главы академии (ешивы) в городе Пумбедита, которой он руководил с 922 до 928 года. За всю более чем пятисотлетнюю эпоху Гаонов Саадья — единственный глава академии, родившийся за пределами Вавилонии! Можете представить, каков был его авторитет.
Время было весьма сложным для традиционного еврейства. Ересь караимства, этакого тех лет «реформизма», набирала силу и сбивала с толку многих, не чрезмерно грамотных евреев. Сама караимская секта возникла в районе 760 года, у её истоков стоял весьма грамотный в Торе человек— Анан бен Давид, родственник Эксиларха («Главы диаспоры»). Согласно авторам тех времён, богатый, самоуверенный и несколько пренебрежительно относящийся к раввинам Анан претендовал после смерти прежнего Эксиларха на его место. Но — Гаоны предложили, а халиф утвердил в должности его брата Йосию, чуть меньше в Торе образованного и не столь влиятельного, но обладавшего многими нравственными достоинствами. Гордый Анан поднял бучу, а когда мусульмане арестовали бунтовщика и собирались казнить, его надоумили объявить себя главой совершенно иной религии, относящейся с особым почтением к Мухаммаду. Тем самым он не только избежал казни, но вошёл в особую милость у властей. Вероятно, именно поддержка халифа, мусульманских вельмож и богословов стали главным фактором в быстром распространении новой секты.
Караимы выступали против раввинов, против авторитета Устной Торы, пытаясь выводить законы непосредственно из Торы Письменной. Так, по субботам они едят холодную пищу, поскольку сказано же в Торе: «не разжигайте огня в жилищах ваших в день Субботний». Караимов не устроила грамматически безупречная трактовка мудрецов: Тора говорит о том, что запрет касается зажжения нового огня, но зажжённым до Шаббата огнём пользоваться можно (не нарушая, конечно, другие запреты, например, запрет варки). Мы так поступаем уже тысячелетия.
Сами караимы быстро обнаружили, что прямо из текста Пятикнижия, без применения способов его прочтения и интерпретации, многого не выведешь. Слишком всё кратко и зачастую многозначно. Вот они и изобрели собственную «технику интерпретации»; её, поверхностно-вульгарную, идя по стопам основателя секты с его подражательной «Книгой заповедей», разработал в 9-м веке Беньямин Невэнди. Интересно, что нынешние реформисты в духе времени стараются «освободить» еврея от обязанностей Закона, караимы же, наоборот, устрожали законы в духе каких-нибудь схимников и аскетов. Что ж, расстояние от истины у них сходное, ведь правило Торы звучит: «ни убавить, ни прибавить»…
Рав Саадья выступил против караимов с такой силой и решительностью, что, видимо, именно его полемика пресекла подъём и предначертала упадок этой секты. Насколько его считали и считают караимы главным своим врагом, можно судить хотя бы из того, что через почти 1000 лет, в 19-м веке издан сборник 39 караимских авторов, спорящих с равом Саадьей! Не помогло — хотя в Холокост караимов не преследовали, нынче их всего-навсего порядка 10 тысяч…
Рав Саадья был в первую очередь не человеком разума, как его принято выставлять, а человеком высочайших моральных принципов и абсолютной принципиальности. Что, конечно, безнаказанно не проходит. Эксиларх Давид бен Закай предложил назначить его Гаоном ешивы в Суре — наиболее авторитетной в еврейском мире, но переживавшей в тот момент нелучшие времена. Советовали ему приближённые: не делай этого, не должно двум сильным личностям рядышком носить корону — но Эксиларх рассчитывал вернуть великой ешиве её славу.
Что произошло, всего за 2 года (с 22 мая 928 по 930) руководства рава Саадьи академия вернула себе роль всемирного центра Торы. Экзиларх помогал, чем мог. Но — Давид бен Закай выносит в споре о наследовании постановление в пользу своей семьи, — и Саадья-Гаон, видя в этом искажение Закона, отказывается его подписать. Начинается жёсткая борьбы между мудрецом и семьёй Экзиларха, со взаимными отстранениями и уходом в изгнание её участников. Порой она принимала нелепые формы: так, «люди Эксиларха» обвинили Гаона в том, что он «подкупил мусульманских сановников в Шаббат»…
Трудно сказать, сколько времени рав Саадья тогда был или хотя бы числился главой академии в Суре. Источники приводят разные цифры: до 930, до 932, до 935. Достоверно, что в какой-то момент — или это случалось несколько раз? — рав Саадья уезжает в Багдад. И там, в стороне от административных забот, создаются его самые известные произведения. В частности, «Книга вер и знаний» (933), оказавшая огромное влияние не только на еврейскую, но и на мусульманскую и христианскую мысль. Её переиздают и заново переводят до сих пор.
Кстати, на иврите она вышла только через 237 лет, когда в 1160 году её издал переводчик Рамбама Шмуэль ибн Тиббон. Рав Саадья переводит на арабский Танах, переводит и комментирует «Сефер Йецира» (Книгу Творения), автором которой по Традиции считается наш праотец Авраам, переводит на иудео-арабский «Свиток Антиохуса»… Удивительно, какими причудливыми путями достигает Провидение своих целей, выбрасывая нас на время из суеты.
В 937 году наконец состоялось примирение между Эксилархом и равом Саадьей, при посредничестве богатейшего багдадского еврея, банкира Бишра бен Арона. Дальше — одни источники уверенно утверждают, что рав Саадья вернулся в Суру и руководил академией до конца дней. Другие — что через некоторое время он возглавил отдельную академию (или филиал сурской?) в Багдаде. Третьи — тоже ссылаясь на большие авторитеты, в частности на Раавада — что больше Саадья Гаон академиями не руководил, а учился, учил и писал…
Со слов его сына рава Досы, в будущем Гаона и руководителя Академии в Суре (1013-17), рав Саадья-гаон умер в сентябре 922 года в Суре, находясь, как сказали бы ныне, в глубокой депрессии. О причинах её, последней болезни Гаона и о деталях закатного года его жизни, которые могли бы пролить на это свет, данных мне отыскать не удалось.
Зато мне попалась статья одного довольно известного человека, где он несколько свысока повествует о творчестве и о причинах столь рациональной подачи материала равом Саадьей. Мол, примерно в 9 веке приехал в Багдад некий путешественник из мусульманской глубинки, ему повелели прийти в собрание учёных мужей. Там оказались представители всяческих вер, готовые обсуждать «Б-жественные вопросы»; встал некто и объявил: «поскольку у всех разные священные книги, не будем на них ссылаться и давайте приводить только аргументы разума». Вот, мол, и пришлось бедному раву Саадье доказывать недоказуемое, читать его аргументацию нынче нелепо — понимаете ли, «так вот верить рационально, а так нерационально». Ибо, вещает владетель истины, «сегодня мы просто не можем воспринимать это всерьёз. Прежде всего потому, что мы уже давно не рационалисты, мы давно не верим в то, что вообще здесь можно чего-то достичь доводами разума. И поскольку мы в это не верим, то все эти рассуждения для нас совершенно скучны.».
Лично я, при всём моём недоверии к гекатомбам логических конструкций, призванным обосновать нечто, что «логик» не способен ощутить и понять — ещё не достиг такого «просветления» (или уровня снобизма?). Мне то немногое, что удалось прочесть у рава Саадьи — чрезвычайно интересно. Ведь это не абстрактные умствования схоласта — а путешествия в мир мысли ума безгранично честного, искреннего и до краёв напоенного Б-жественной влагой Торы. Каждый его довод, каждый образ и аллюзия приоткрывают полог тайны над высочайшей мудростью: почему именно по этому пути пошла цепочка доводов? Зачем упомянуто это — ведь, казалось бы, оно не меняет и не углубляет картину? И за этими-то загадками-разгадками прячется непостижимая и трагическая мудрость человека, изучавшего тайны Творения вместе с праотцом Авраамом. Удивительно разносторонний, удивительно современный нам человек!
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
