«Мы победили леваним!» — говорит моя дочка. Ей только пять лет, и она пока их путает с греками. Но зато точно знает, что их было много, а нас мало, они хотели запретить нам быть евреями, но мы все равно победили. Это им в садике рассказывали.
Раньше я не понимала, каким образом из хрупких галутных мальчиков на израильской земле вырастают горластые, пышущие здоровьем баскетболисты. Мы на этой земле живем и растим детей уже три года, и теперь, кажется, я знаю, как это происходит.
Все детство я слышала рассказы о том, как евреев убивали, притесняли, унижали, выгоняли, били, оскорбляли и так далее и тому подобное. Во всех книжках, которые я читала, евреи были самыми несчастными, бесправными и угнетаемыми. Конечно, каким-то образом некоторым нашим предкам удавалось избежать самого худшего, срастить поломанные хребты и продолжить жить. Но в общем еврей в моем сознании всегда был жертвой.
С десяти до пятнадцати лет я, наверное, сто или даже больше раз прочла «Гамбринус» Куприна — рассказ о еврейском скрипаче, которого искалечили, изуродовали, поступили ужасно и несправедливо, а он вернулся в родной трактир — безрукий, тяжело больной — и продолжил играть музыку. Но уже на губной гармошке, которую прижимал к лицу плечом — скрипка ему была уже недоступна.
Вот он был для меня воплощением еврейского характера и еврейской судьбы. И никто никогда мне не говорил, что евреи могут победить. Не в составе чужой армии, не сражаясь за чужую страну, как делал, например, мой дедушка, а отстаивая свои собственные, еврейские интересы и идентичность.
А моя дочь растет в абсолютной уверенности, что мы — победители! Удивительное для меня это ощущение, очень необычное. Я его ощущаю, когда, к примеру, мы разбираем в ульпане различные «дилеммы». Нам раздают листочки с острыми вопросами для обсуждения, и мы, напрягая весь наш свеженький иврит, спорим друг с другом. Один из смутивших всех вопросов: «Израиль — страна для евреев?» Но каждый раз, когда нам попадается такой вопрос, мои собеседники замолкают и подталкивают листок мне. Я их понимаю — я примерно так же поступала в России при обсуждении подобных вопросов: мне было неуютно говорить о том, что Россия — многонациональная страна, и поэтому она в том числе и для меня. Казалось, будто я претендую на что-то, мне не принадлежащее, поэтому я старалась не выступать на эту тему: умение молчать в таких ситуациях на протяжении веков позволяло моим предкам выжить.
Теперь я стараюсь побыстрее покончить с неловкостью в таких ситуациях: я беру листок с дилеммой и начинаю говорить о том, что Израиль — это дом для всех евреев и безопасное место, которое спасет и защитит. Очень важно иметь родину! Однако — тут я вступаю на хрупкую почву и чувствую себя чертовым нацистом, — куча моих друзей — неевреи, но они служили в израильской армии и отправили в эту армию своих детей, они платят налоги, они любят нашу страну, они израильтяне от макушки до пальцев ног. «Конечно, Израиль и их страна тоже!» — резюмирую я, хоть мне ужасно неуютно, будто я могу разрешать или не разрешать кому-то жить здесь. И каждый раз я вижу, как мой собеседник расслабляется после этих слов. Будто я, и правда, только что разрешила ему пожить в моем доме.
Наверное, дети, которые растут у себя дома и растут с ощущением победителей, становятся совсем другими людьми — не такими, как мы. Спокойнее, расслабленнее, увереннее. Удивительно за этим наблюдать!
Лея крутит красивый совивон, который ее папа привез из Москвы. Делает вид, что читает буквы на его боках: «Нес гадоль hайя по!» — «Большое чудо было тут». Муж автоматически поправляет: «Шам. Нес гадоль hайя шам!» — «Там. Большое чудо было там!», как пишут на дрейдлах, выпущенных вне Израиля. «Как это там?! — поражается дочь. — Тут было чудо! Тут! Рядом!»
Алина ФАРКАШ http://Jewish.ru
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
