Взлет и нищета «Торпедного бога»

В начале 1944 года дивизион морских охотников заблокировал и потопил немецкую подлодку в Финском заливе. Поскольку лежала она на мелководье сравнительно неподалеку от Кронштадта, было решено субмарину поднять и отбуксовать на базу Балтфлота.

В этом решении, однако, главную роль сыграло вовсе не мелководье Маркизовой Лужи. В последнее время резко возросли потери союзных и советских конвоев, атакованных германскими субмаринами. В большинстве случаев торпеды рвались не в бортовой проекции судна, а в районе корабельных винтов. Специалисты пришли к выводу, что у немцев появилась новая торпеда, каким-то образом притягивающаяся к работающим винтам корабля. Однако ни усилия разведки, ни старания торпедоловов успеха не принесли. Узнать сумели только шифрованное наименование торпеды «Т–5». Поэтому подъем и осмотр потопленной на Балтике субмарины сулил разоблачение секрета немецких торпедистов. И едва черный корпус «У–250» пришвартовали к отдаленному пирсу Кронштадтской базы, рубочный люк был вскрыт и, перешагивая через трупы германских подводников, специалисты минеры поспешили в торпедный отсек.

Им повезло — они нашли искомое: на стеллажах покоились две одинаковые неизвестного типа торпеды. С большими предосторожностями их извлекли из бугельных зажимов и отвезли на минный полигон острова Котлин, где команда пиротехников главной базы флота приступила к разоружению одной из торпед. Пиротехники, естественно, были опытнейшими специалистами, имевшими на своем счету не один десяток выпотрошенных германских и итальянских «рыбок», как они называли вражеские торпеды. Однако в данном случае им не повезло, и 75-килограммовый заряд тетрила разметал в клочья четырех офицеров: минер ошибается только раз… А в это время, узнав об «улове» балтийцев, союзники немедленно обратились в самую высокую инстанцию СССР.

Оставалась всего лишь одна торпеда, и высшее начальство рвало и метало: дело принимало международный резонанс. Поэтому для разоружения её спешно сформировали в специальную группу из трех виднейших специалистов минно-торпедного Управления Главного штаба ВМФ: В. Шахновича, О. Брона и Ю. Саульского. Совершенно ясно, что подбирали команду высочайшего профессионализма, и, может быть, поэтому оказались в ней одни евреи. Возглавлять же этих корифеев поручили человеку со стороны. Им оказался директор главного торпедного завода, находившегося в Алма-Ате, Михаил Борисович Розенштейн. Выбор на него пал не случайно: разработкой и совершенствованием торпедного оружия Розенштейн занимался более 8 лет, с тех пор, когда в 1936 году его назначили директором минно-торпедного завода в городе Большой Токмак. До этого он торпед и в глаза не видел, понятия об их устройстве не имел, потому как работал авиационным инженером. Но, как и водилось в те страшные сталинские времена, все начальство токмакского завода зачислили во «враги народа». На их место назначили новых, пока еще не «врагов». Впрочем, через год двоих оставшихся профессиональных торпедистов взяли прямо в цеху. Так что овладевать «минно-торпедными премудростями» Михаилу Борисовичу пришлось самостоятельно. Он и овладел, куда еврею деться…

С началом войны Розенштейн возглавил минно-торпедный завод, эвакуированный из Ленинграда на Урал. Затем его перебросили в Каспийск, где оказался прежний его же завод, эвакуированный из Большого Токмака. Пришлось, однако, бежать и оттуда, на этот раз в Алма-Ату, куда Михаил Борисович вывез еще и Бакинский торпедный завод. Там обосновались всерьез: немцам до Алма-Аты было явно не дотянуться. Здесь Михаил Борисович принялся за разработку новых типов минно-торпедного вооружения. Причем функционировал он в двух ипостасях — как директор и как Главный конструктор. Его детище — торпеда под шифром «53-38» пользовалась вполне заслуженной славой у командиров советских подлодок. Розенштейн обрел в их среде высокий авторитет и звание «Торпедный бог», а его детище стали называть «Мишкина сигара». Говорили бывалые командиры: «Дал фрицам прикурить от «Мишкиной сигары». Как видим, возглавлять разоружение немецкой новинки Розенштейна назначили с полным основанием.

И ему, да и всей группе, с самого начала было ясно: торпеда имела целый комплекс систем «необезвреживаемости» и могла сработать от любого импульса: резкого толчка, сильной вибрации, громкого звука и даже от яркого луча света. От которого из них сложили головы базовые пиротехники, предположить было невозможно. Однако интуиция Розенштейна и высокая компетентность его соратников помогли разгадать, какое внешнее воздействие приводило к срабатыванию системы необезвреживаемости. После детальнейшего осмотра решили: торпеда взрывается от яркого света: работает фотоэлемент. Поэтому на полигоне установили плотную палатку, и торпеду перевезли туда ночью. Работали при тусклом освещении керосиновых ламп. Как выяснилось после расчленения торпеды — угадали правильно: нашли и фотоэлемент, и световоды, приводившие его в действие.

Ну а потом «еврейский квартет» — как прозвали группу в минно-торпедном управлении — раскрыл и главный секрет боевого успеха германской торпеды: она была оснащена комбинированным электромагнитным взрывателем, который срабатывал от системы самонаведения, реагировавшей на шум работавших корабельных винтов. Это была первая в военно-морской истории самонаводящаяся акустическая торпеда. Как выяснилось позднее, она действительно носила шифрованное название «Т–5» , а система самонаведения звалась «Амзель».

Случай этот лишний раз подтверждает, что германские изобретатели и конструкторы в создании морских мин, торпед и систем их наведения намного обогнали советских и союзных специалистов. Да и не только в этой области — чего стоили баллистические и крылатые ракеты, реактивные самолеты, те же «шнорхели» — устройства, позволявшие немецким субмаринам заряжать аккумуляторы, не всплывая на поверхность.

Находка группы Розенштейна потребовала немедленных и экстраординарных мер, прежде всего, от союзников, чьи конвои несли все возраставшие потери от этих самонаводящихся торпед. Поэтому описание системы «Амзель» срочно переправили в Лондон. Более того — продемонстрировали всю начинку торпеды «Т–5» прилетевшим в Ленинград английским специалистам.

Теперь они имели возможность разработать систему противодействия германскому изобретению. Но и в Главном штабе ВМС решили попытаться найти способ блокирования торпеды «Т–5». Розенштейн в Алма-Ату уже не вернулся: ему было присвоено майорское звание, и введена соответствующая должность в минно-торпедном Управлении, которую он и занял — главный специалист по самонаводящимся торпедам.

Работая почти круглосуточно, Михаил Борисович меньше чем через два месяца выдал чертежи приспособления, которое отводило акустическую торпеду в сторону от кильватерной струи и подрывало мощным радиомагнитным импульсом вдали от корабля. Разработка Розенштейна опередила аналогичные поиски антиакустических систем в Англии, США и Канаде. Прослышав об успешных работах Розенштейна, союзники немедленно запросили у советского руководства чертежи и образцы его системы. В принципе, это руководство совсем не склонно было делиться даже с союзниками такого рода достижениями, как, впрочем, и любыми оригинальными разработками военного значения. Но, в данном случае, речь шла о судьбе корабельных конвоев, которые везли в Мурманск и Владивосток оружие и боеприпасы, автомобили и самолеты, продовольствие и обмундирование. Именно такие суда и становились добычей германских субмарин, вооруженных акустическими торпедами. Поэтому запрос союзников был встречен положительно — вмешался лично «отец народов», к которому и обратились союзные флотоводцы.

Трудно сказать сегодня, сколько судов, моряков и грузов дошли благополучно благодаря системе Розенштейна. Но, судя по высоким наградам союзников, которых был он удостоен (британский король даже в рыцари его произвел), эта система принесла весьма ощутимый эффект.

В конце войны Розенштейна переключили на техническую разведку германских минно-торпедных достижений. Были вполне достоверные сведения, что немцы, кроме «Амзеля», разработали и систему самонаведения по вертикали, а это делало их торпеды эффективным оружием и против союзных субмарин, следовавших в погруженном состоянии. В последний год войны участились случаи губительных торпедных атак против этих подлодок, их потери выросли существенно, и Розенштейн предполагал, что немцы применяют именно такие торпеды.

Он попросил командование Главного штаба командировать его на фронт и немедленно выехал туда с двумя офицерами Управления. Двигаясь за передовыми отрядами наступавших танковых корпусов (фронтовики понимают — что это значит), они добрались до Вены, где, по сведениям агентурной разведки, находился завод фирмы «Минерва–Радио», на котором производилась система «Амзель». На территории завода еще рвались снаряды, когда Розенштейн со своими офицерами обнаружил подземный бункер конструкторского бюро и под стволами автоматов вынудил ошеломленных инженеров выдать все материалы по системе «Гаер» — той самой, которая и наводила торпеду «Т–5» по вертикали на корабли и подводные лодки союзников.

Символично, когда Розенштейн доставил материалы по системе «Гаер» в Главный штаб, его командование наложило на них высочайший уровень секретности и не пожелало даже сообщить о добыче Михаила Борисовича союзникам. Хотя война продолжалась еще более трех месяцев, и у японцев торпеды типа «Т–5» имелись.

После войны полковник Розенштейн еще много лет руководил отделом перспективных разработок минно-торпедного Управления. Его отдел был ключевым в Управлении, именно здесь рождались самые передовые системы мин и торпед. И, как правило, генератором идей был начальник отдела. В своей армейской униформе он был единственной «зеленой» вороной среди черных кителей морских офицеров. Но переаттестовывать «этого еврея» во флотскую категорию высшее начальство не стремилось. Тем более — повысить в звании. Хотя по штату ведущий отдел должен был возглавлять контр-адмирал, что и практиковалось во всем Управлении. Да и в отделе Розенштейна, стоило ему уйти в отставку, воцарился немедленно контр-адмирал.

… После развала СССР «Торпедный бог» безуспешно добивался официального приравнивания к фронтовикам. Нет, не почета или славы желал полковник в отставке Михаил Борисович Розенштейн. Знаков воинской доблести и боевых заслуг в его орденском наборе было больше, чем у многих фронтовиков в его звании, не говоря уж о тыловой «крысе» — райвоенкоме. Но не давали ведь все эти ордена и даже звание рыцаря Британской империи продовольственного пайка и некоторых других льгот, положенных фронтовику. А славой единой сыт не будешь…

… Один стандартный американский транспорт класса «Либерти» имел тоннаж 10 000 тонн. Естественно, сегодня не узнать, сколько таких кораблей, которые везли в СССР оружие и продовольствие, спасли от гибели антиакустические системы Михаила Розенштейна.

Марк ШТЕЙНБЕРГ