Еврейский Мир

Европейский суд по правам человека постановил, что обсуждение исламских текстов и личности пророка Магомета находится «вне общественного дискурса».

В опубликованном три года назад пугающем и пронизанном горькой иронией романе «Покорность» французский писатель Мишель Уэльбек описал Францию будущего, где исламисты, обретя политическую власть, стремятся привести общество в соответствие с законами шариата.

Французские элиты в романе подчиняются этому даже не столько из большой любви к учению Магомета, сколько в силу своей духовной опустошенности и политического бессилия, в то время как ислам дерзок, энергичен и преисполнен цивилизационной жажды к власти.

На днях Европа решительно шагнула в сторону реализации самых мрачных прогнозов Уэльбека. И случилось это даже без избрания исламиста на высокую политическую должность (как было описано в «Покорности»). Просто Европейский суд по правам человека — структура, являющаяся важнейшим гарантом защиты базовых прав на континенте, — постановил, что исполнительные власти теперь могут ограничить критику в адрес мусульманского пророка Магомета, если подобная критика угрожает социальному этикету.

Факты, рассматриваемого судом дела, таковы: в 2009 году австрийка Элизабет Сабадич-Вольф организовала два семинара об исламе, в рамках которых обсуждала в числе прочего и брак Магомета с шестилетней Айшей. (По мнению многих исламских авторитетов, этот брак вошел в силу лишь тогда, когда Айше исполнилось 9 или даже 10 лет.) Так или иначе, рассказывая об этом на своем семинаре, Сабадич-Вольф заметила: «56-летний и шестилетняя? Ну, и как нам это назвать, если не педофилией?»

Два года спустя региональный суд постановил, что «подобные утверждения намекают на склонность Магомета к педофилии» и осудил Сабадич-Вольф за «оскорбление религиозных чувств». Ей было предписано заплатить штраф в размере 480 евро и оплатить судебные издержки.

Сабадич-Вольф обжаловала это решение, но Высший суд Австрии поддержал решение нижестоящего суда. Так дело перешло в Европейский суд по правам человека.

Итоговая резолюция Европейского суда по правам человека, без всякого сомнения, стала выдающимся образцом насилия над законом в угоду желаемому политическому результату.

Она начинается с безапелляционного, хотя и крайне спорного, утверждения о том, что государство вправе ограничивать свободу слова, если возникает угроза «религиозной нетерпимости», как, мол, это и произошло в деле Сабадич-Вольф. Заявления ее о Магомете хоть и были точными, коснулись особенно чувствительного предмета, и, по мнению суда, не способствовали «общественной дискуссии» в вопросе о браках с детьми. Поскольку же Сабадич-Вольф не является признанным экспертом в сфере сексуальных предпочтений Магомета, с ее стороны было ошибкой приписывать ему педофилию.

«В настоящем деле, — говорится в заключении, — национальные суды тщательно сбалансировали право заявителя на свободу выражения мнения с правами других лиц на защиту своих религиозных чувств и сохранение религиозного мира в австрийском обществе».

Обратите внимание на скрытую за всеми этими кружевами красивых фраз предпосылку: Европейский суд по правам человека намекает, что, мол, обсуждение истории ислама и психологии его основателя само по себе находится за пределами легитимной «общественной дискуссии». Таким образом, суд присвоил себе и европейским государствам право решать, какие темы европейцам разрешается обсуждать, и если да, то на каких условиях.

Вряд ли это может хорошо закончиться для европейских либеральных элит, вообразивших себе, что они вправе использовать судебную власть для подавления дискуссии об иммиграции, ассимиляции и месте ислама в Европе. Обезумевшая, разложившаяся Европа, созданная этими элитами, пытающимися теперь ее сохранить, та самая «фальшивая Европа», которую авторы опубликованного в прошлом году Парижского манифеста, подписанного в том числе светилами современной философии вроде Роджера Скрутона, Пьера Манента и Реми Браге, описали следующим образом:

Нынешняя Европа стремится ужесточить существующие положения о свободе слова, выстраданной европейской свободы, ставшей воплощением права на свободу совести. И целью этих ограничений являются вовсе не непристойности или другие покушения на приличия в общественной жизни. Нет, правящие классы Европы откровенно стремятся ограничить политический дискурс. Политические лидеры, высказывающие неудобную правду об исламе и иммиграции, подвергаются судебным преследованиям. Политическая корректность навязывает столь жесткие табу, что малейший вызов сложившемуся положению вещей рассматривается как нелегитимный. Фальшивая Европа отнюдь не поощряет культуру свободы.

На деле вся эта «фальшивая Европа» опирается на столь эфемерные духовные и интеллектуальные конструкции, что ее хранителям просто не остается ничего иного, кроме как добиваться «еще большего единения» рынков и наций. Вот почему они так боятся критики ислама: подобный теологический спор, даже в самой поверхностно форме, напоминает им, что у европейских наций по-прежнему есть свой нарратив и свои ценности, формирующие их идентичность.

Некоторым утешением от подобных судебных разбирательств можно считать то, что у самих коренных европейцев, в отличие от правящих ими элит, по крайней мере, еще осталось какое-никакое воспоминание о том, какой была настоящая Европа, с ее классическими иудео-христианскими ценностями и Просвещением. Несмотря на все усилия своих лидеров, европейцы все еще стремятся к правде, добру и красоте.

И здесь, как мне кажется, как раз и скрывается ошибка, заложенная в печальном пророчестве Уэльбека. Настоящая Европа однажды вернется. Просто потому, что правду невозможно замалчивать вечно и ни одна великая цивилизация не будет вечно мириться с унизительным подавлением и самоотречением, которых требуют от нее нынешние судебные цензоры и мелкие бюрократы Европейского суда.

Источник на иврите — «МIDA»

Перевод Александра Непомнящего — 9tv

Ноябрь 2018