Еврейский Мир

— Сынок, Славочка, иди чай пить! Опять ты мрачней тучи?

— Я уроки делаю на понедельник.

— А сегодня еще суббота. Успеешь! Серьезный не по годам. Иди к столу, говорю! Картошка вчера закончилась, а муки давно уже нет. Зато, вот, хлебушка тебе оставила. Раздели с сестренкой и подогрей чай, когда она проснется, — вот и позавтракаете. Все это временные трудности, сынуля. Скоро папа вернется с войны, и мы еще, ох, как заживем!

Ну что молчишь? Мне некогда тебя уговаривать, я на работу опаздываю.

— А каша тоже закончилась?

— Тоже. Понимаю, что кушать хочешь, но нужно потерпеть. Сам видишь, я сегодня, вместо выходного, иду на вторую работу — полы мыть в больнице, так что скоро накуплю вам с Леночкой еды. А пока прокатитесь-ка к тете Тане. Всего два часа, и только две пересадки. Не чужие же люди. И живут обеспеченно. Возьми Ленку и проведайте двоюродных братишек, поиграйте с ними. Чего одним тут сидеть-скучать в выходные? Заодно и угостит вас тетя Таня, накормит. Все же родная кровинушка — сестра отца вашего.

— Мне стыдно, мама! Ведь мы — не нищие, чтоб побираться у родни.

— Да что ты такое говоришь. При чем тут нищенство? Полстраны так живут, у кого отцы с войны не вернулись. Это ж тебе не довоенное время. Только День Победы отметили в мае, и только настроились на жизнь нормальную, а ты хочешь, чтоб все сразу было легко и просто. Конечно, несладко придется первое время. Но страна постепенно в себя придет, города и люди восстановятся, и все пойдет своим чередом. Наш-то папка еще вернуться может: похоронки ведь не было, значит, есть надежда, и нужно верить. А ты вот, взрослый парень, уже скоро 11 лет исполнится, а нет, чтобы маму поддержать словом добрым, так еще и характер свой показываешь.

— Ничего я не показываю.

— Сегодня у нас тяжелое положение, а завтра, глядишь, мы на ноги встанем и другим помочь сможем. Вот, если б наоборот было, и муж тети Тани, Виктор Павлович, с войны не вернулся, не дай Б-г, конечно, ты бы хотел помочь своим двоюродным братьям? Киваешь. А они, что, хуже тебя, получается? Нельзя так плохо о людях думать, тем более, о родных. Так что спрячь свою гордыню.

— Какую гордыню, мам? Просто… знаешь… Я давно хотел тебе сказать, но … Ты что, плачешь? Ну, мам, ну, не плачь, пожалуйста. Хорошо. Если нужно, то могу, конечно, и поехать поиграть с этой малышней.

— Какая же там малышня. Вадик почти твой ровесник. А Санечка всего на три года младше. И пока не забыла: Леночку тепло одень, да шарф, как следует, вокруг ее шеи оберни, чтобы не простудить ее. Варежки не забудь. И теплый свитер под куртку надень, а то в прошлый раз прямо на рубашку куртку напялил и потом кашлял целый месяц. И еще… Ты игры какие-то возьми с собой, ну, чтобы в гостях не скучать.

— Зачем? Мы в шашки и шахматы играем с Вадиком. Там все это есть. И вообще у них полно игр. А Сашка и Ленка домики строят из каких-то цветных штуковин: тетя Таня конструктор для детей где-то достала, да такой, что в него и взрослым, наверное, играть интересно.

— Ну вот и хорошо. Только Леночку держи все время за руку. Не задумывайся, как обычно, а смотри на дорогу, помни — ты отвечаешь за себя и за сестренку младшую. А я с работы вернусь поздно, так что попроси тетю Таню, чтобы оставила вас до утра, как в прошлый раз. Хотя я ей опять записку написала, пока ты спал. Вот возьми, раз ты такой стеснительный у меня: тебе ничего говорить не придется, раз записка есть.

— Мам, ну, может, мы лучше домой приедем, а? Ну, не люблю я оставаться у них ночевать.

— Люблю — не люблю… Что ты капризничаешь, как барышня. Там хорошие условия. А главное — родные люди. А ваша мать работает допоздна и просит, чтобы вы с Леной одни не возвращались домой по темному городу вечером. Это опасно. Что тут не понять? Почему нужно доводить меня своими «хочу — не хочу, люблю — не люблю»?

— Ну, хорошо, если так уж нужно, то потерплю. Но только ради тебя.

— Ну и характер! В отца весь… Иди поцелую!

— Мам, а полы мыть… Это стыдно ведь. Ты ж — учительница! Ты хоть не говори никому про это, а то ребята в школе узнают и хихикать начнут.

— Дурак ты мой предусмотрительный! Трудиться — не грех, а вот бездельничать — позор! И, знаешь, сын, обидно мне слышать это от тебя… Пойми: стыдиться своей родной мамы — это недостойно мужчины. А ты же –защитник мой! Я же для вас с Леночкой стараюсь, чтобы накормить вас получше, чтоб одежду купить…

— Мам, ты что, я не стыжусь! Я тобой горжусь, ты у меня — самая лучшая! Это я про мытье полов, а не про тебя сказал… Ты же умная, а полы мыть каждый дурак может…

— Ладно, хватит философствовать. Ленку уже не успеваю разбудить и одеть. Сам все сделай!

Дорога к тетке лежала через всю Москву. Сначала ехали трамваем до метро, потом в метро, а потом уже другим трамваем до теткиного дома. Ленка всю дорогу спала, как старушка, а потом, когда уже почти приехали, начала ныть о еде. В свои семь лет она была замкнутой, и добиться от нее слова было сложно. Маме это удавалось, но больше никому. Ее даже к врачам водили, но те сказали, что это не от болезни, а от характера и внутренних переживаний.

«Каких таких переживаний в ее-то возрасте? — думал Слава. — Я, что ли, меньше пережил? Но я-то не молчу целыми днями. Просто ей лень говорить, и она думает о чем-то своем».

Свой кусочек хлеба Слава сохранил, чтобы поближе к дому родственников разделить его с сестрой и прийти в гости не такими голодными, как в прошлый раз, когда уже боли в животе начались. Он тогда чуть сознание не потерял, да и Ленка тоже. Но он велел маме про это ничего не говорить — поберечь ее. Ведь если что с мамой случится, останутся они вообще сиротами. Да и как без мамы жить? И зачем?

В общем, при подходе к парадному тети Тани Ленка получила кусок хлеба, кусок сахара и подробную инструкцию: «Ничего не просить, на голод не жаловаться, а если уж совсем прихватит, то просить водички. Ну, и про ночевку молчать: про это записка имеется от мамы. Им остается только поздороваться, переобуть ботинки и как следует вымыть руки после общественного транспорта, чтобы, как говорит тетя Таня, игрушки оставались чистыми».

Муж тети Тани работал военным инженером и, как говорили, хорошо зарабатывал. Сама тетка трудилась на обувной фабрике. Она занимала какую-то серьезную должность по снабжению и имела солидные связи в городе.

Отец Вадика и Саши, Виктор Павлович, нередко отсутствовал дома: в семье говорили, что его должность связана с необходимостью командировок и секретных заданий. Как бы там ни было, но ни в прошлые, ни в эти выходные увидеть его ребятам не довелось. Зато его двоюродный брат Олег жил неподалеку от своих родственников и часто навещал их. Так что Олега ребята встречали почти всегда, когда гостили в этом доме. Он работал в мясном магазине и считал своим долгом снабжать продуктами семью Виктора.

Слава однажды услышал разговор межу ним и тетей Таней:

— Танюха! Я вам парной говяжьей печенки принес и курицу. Место хоть есть в холодильнике свободное? А то в прошлый раз отбивные положить некуда было.

Сама тетка встречала племянников приветливо, но особой теплоты не выражала. Она открывала дверь своей просторной квартиры в невиданно красивом лиловом халате, удивленно вскидывала вверх изогнутые брови и звала своих детей одной и той же фразой:

— Вадик, Саша! К вам — гости пришли. Встречайте!

После этого она предлагала гостям тапочки, следила за процессом мытья рук и неизменно удалялась по своим делам в далекую комнату, откуда подолгу не выходила. Иногда она начинала греметь кастрюлями в кухне. До ребят доносились умопомрачительные запахи мяса, лука, чеснока и какой-то зелени. Все это усиливало аппетит и вызывало сосущую боль «под ложечкой» у вечно голодных племянников. Каждый раз они терпели из последних сил, надеясь, что всех четверых вот-вот позовут за стол обедать, но этого никогда не случалось.

Вот и сегодня Слава и Вадим успели сыграть несколько партий в шахматы, Лена с Сашкой уже построили целый город из деталей конструктора, а манящие запахи продолжали вызывать боль и головокружение, смешанные с долгожданными мечтами о горячей волшебной еде.

И действительно, тетя Таня вспомнила о времени обеда и стала по одному вызывать своих детей на кухню:

— Саша, вымой руки и подойди на минутку к маме, оторвись, сынок, от игры!

Саша недовольно хмыкал и начинал ныть:

— Мама, ну зачем? Я еще поиграю немного.

Саша не был голоден, и ему хотелось беситься. Он начал разрушать только что выстроенные им же дома, что вызвало протест Лены. Они сначала поссорились, но тут же забыли про конструктор и стали лепить скульптуру из пластилина. Тетя Таня нетерпеливо повторила свое требование и лично пришла за непокорным Сашей. Минут через пятнадцать он вернулся, и тогда тетя Таня стала звать Вадика. Тот ушел на кухню и через какое-то время вернулся смущенным и грустным. Они снова во что-то играли, но больше на кухню никого не звали до самого вечера. Ужин проходил так же: своих детей тетя Таня кормила по очереди, чтобы не привлекать внимание гостей, кормить которых, как выяснилось, никто не собирался.

В прошлый раз тетя Таня вела себя по-другому: она тогда хоть вынесла племянникам по яблоку, пока ее дети обедали на кухне. Но что-то изменилось с тех пор.

Лена заплакала, а когда тетя Таня, услышав ее плач, спросила, что случилось, она ответила, что у нее сильно болит голова, и она хочет пить. Ей принесли стакан воды и таблетку от боли.

Ночью Слава обнимал сестренку и успокаивал, как мог, хотя он и сам был близок к обмороку. Они пили воду и глубоко дышали, чтобы пережить голод и обиду и как-то дожить до утра. Ведь когда они вернутся домой, мама накормит их хлебом, а может, даже еще чем-то вкусненьким, как она обещала вчера. С этими мечтами им с трудом удалось заснуть.

Проснулись они от стука Вадика в их дверь. Он был по-прежнему грустным, хоть и улыбался.

— Мама поехала на рынок за продуктами и взяла с собой Сашку. А я остался дома. Что мне на рынке делать! Я не хотел вас будить… Они, наверное, скоро вернутся… Вот, я вам тут поесть принес: котлетки, огурцы и хлеб. Но вы все это ешьте прямо тут, ладно? А я там на кухне чайник поставлю…

Встретив прямой взгляд Славы, Вадик густо покраснел и зачем-то соврал:

— Мне мама велела накормить вас…

И вдруг Ленка, из которой слова никто не мог вытянуть в обычной ситуации, быстро отправила котлету в рот, и, не успев прожевать, с какой-то не по-детски издевательской интонацией громко прошамкала:

— Ага! Мы так и поняли!

Вадик выскочил из комнаты как ошпаренный. А Слава покрутил пальцем у виска и строго посмотрел на сестренку. Но она так потешно уплетала еду, что он не стал ее ругать и принялся уничтожать свою порцию. До чая дело не дошло: раздался щелчок от ключа в двери, и на пороге появились родственники: тетя Таня и Сашка. Пока они вытаскивали из сумок покупки, пока тетка укладывала их в холодильник, Лена и Слава успели надеть уличные ботинки и куртки, вежливо попрощались и отправились домой. Вадик так и не вышел из комнаты: расстроился, видно, сильно.

Ехали молча. Говорить не хотелось. Да и о чем тут говорить!

Перед входом в квартиру Слава строго предупредил:

— Матери чтоб ни слова, поняла? У нее сердце больное, ей нервничать нельзя.

— А если она опять нас туда отправит подкормиться, мы что, поедем?

— Придется. Нет у нас пока другого выхода…

Так и не вернулся с войны отец Славы и Лены.

Лена выучилась на врача-кардиолога и работала заведующей больницей недалеко от своего дома. А Слава стал доктором биологических наук и возглавил кафедру в одном из московских НИИ. Они давно уже стали родителями, а их мама нянчила внуков, дружила с невесткой и зятем, и нередко приглашала в гости тетю Таню и ее взрослых детей.

Судьба тетки сложилась невесело: муж умер от инфаркта, Вадик стал

выпивать (что-то с нервами у него было не так, как утверждали врачи; «слишком тонкокожий» — комментировала это не без раздражения его мама).

Одним словом, долго не держался Вадим ни на одной работе, хотя и получил диплом инженера-механика. Он отлично играл на гитаре, да и вообще был талантливым во многих отношениях, но отличался замкнутостью и вспыльчивым нравом.

Сашка стал актером, но профессия эта, как все знают, ненадежная. То дают роли, то их нет, так что жена Александра вечно была недовольна его заработками и частыми посиделками друзей на их кухне во внеурочное время.

Нина Дмитриевна (так звали маму Славы и Лены) считалась отменной хозяйкой и любила устраивать пышные застолья по поводу и без.

Лена всегда напряженно смотрела в рот тети Тани, когда та уплетала мамины блюда, и удивлялась, как это она не подавится от ее взгляда. Но тетка по-прежнему приветливо всем улыбалась и радовалась неизменному гостеприимству родни.

После смерти мужа она чувствовала себя одинокой и потерянной. Прежнюю работу давно пришлось оставить из-за частых проверок фининспекции, суливших серьезные неприятности. А нынешняя работа была, хоть и спокойной, но куда скромнее в зарплате. Пошатнувшееся здоровье, вечные проблемы с детьми и внуками, неоконченный ремонт квартиры — все это тяготило и портило настроение. Роль королевы при хорошем муже устраивала ее намного больше, но попытки снова выйти замуж, которые она неоднократно предпринимала, почему-то заканчивались провалами.

Нянчить внуков Татьяна отказывалась: «Я еще не старуха и вовсе не сиделка, чтобы ограничивать себя стиркой пеленок. Я — леди, а не бабка, понятно? Да и вообще, мне-то кто помогал вас растить?»

Невестки ее не любили, сыновья обижались. А Нина Дмитриевна, закаленная жизненными трудностями еще с давних пор, с годами расцвела и оттаяла в атмосфере благополучия и тепла: ее любили в школе, где она была директором, и просто боготворили родные дети и внуки. Зять и невестка были благодарны за помощь с детьми. Да и вообще, как это обычно бывает: как родная дочь или сын относятся к своей матери, так и их «половины» начинают к ней относиться — закон неписаный, но действующий. И хоть Нина всю жизнь тосковала по своему мужу и замуж выходить во второй раз даже не помышляла, она чувствовала себя любимой мамой и бабушкой, а суровая послевоенная бедность осталась лишь в ее воспоминаниях. Ей, в общем-то, хватало на жизнь. Да и дети баловали. Бывают такие люди, которых возраст не портит, а извлекает из недр души озорные огоньки юности и зажигает их в глазах. Нина была как раз такой.

Она невольно чувствовала нынешнюю неприкаянность некогда избалованной счастьем сестры своего не вернувшегося с войны мужа и хорошо помнила добро, считая себя, в определенном смысле, должницей Татьяны с тех самых голодных времен, когда та подкармливала ее детей. Оттого и стремилась, как умела, приласкать родственницу добрыми словами, вниманием, вкусными блюдами, маленькими сувенирами по праздникам…

Лена много раз порывалась рассказать маме правду о тете Тане, но Славка строго запрещал:

— Знаешь, я столько всего пережил, и сам уже отец давно, но те голодные ночи в доме тетки не забуду до самой смерти. Лично мне больно и стыдно вспоминать, что мы с тобой через такие унижения прошли. Мне однажды во сне этот ужас приснился, как мы от голода у них в доме корчились, и я кричал на всю квартиру, жену испугал… А уж рассказывать об этом кому-то… Это — точно не для меня. А, во-вторых, мать пожалей! У нее — дружба с этой… Ну, что поделаешь, раз так сложилось. Пусть мать доживет, не понимая, кто такая наша тетя Таня на самом деле. Только представь себе, как больно будет маме, если она вдруг узнает правду. Зачем ее травмировать?

Ну и, в-третьих, подумай о Вадике. Он-то все знает давно. Может, и запил неспроста. Каково сыну родную мать презирать. Котлеты она сэкономила… А сына потеряла…

— Ты знаешь, Слава, я редко говорю много. Но считаю, что ей все равно отомстить нужно! Неправильно прощать. У меня тоже те ночи и запахи из теткиной кухни намертво в душе отпечатались: до сих пор от воспоминаний вздрагиваю. И никаких там сроков давности быть не может для таких, как она. И, знаешь, Слава, неправ ты! Нечего нашей матери вслепую дружить с ней. Мама достойна знать правду. Пусть душу вкладывает в тех, кто этого стоит!

А Вадик… По-моему, для него как для мужика наше молчаливое великодушие хуже откровенного презрения. Сам же говоришь, что он все понимает. И от этого ему еще больнее. Если бы мы вскрыли старый нарыв, может, и Вадику стало бы легче. Да, честно говоря, лично мне в глаза посмотреть этой дряни охота, когда мы с тобой при всех за столом правду расскажем о том, как она своих детей по одному на кухню вызывала, чтобы покормить их втайне от нас. И как она мне таблетку от голодной боли принесла, вместо еды в ответ на мой детский рев. Пусть оправдывается! Пусть краснеет! Хочу устроить дома Нюрнбергский процесс!

— Только попробуй! Я — другого мнения. Не стоит опускаться до уровня ничтожеств! Я где-то читал, что самая изощренная месть — это прощение. Нет, мы ее, конечно, никогда не простим. Но я мщу ей молчаливым презрением и щедрым гостеприимством.

— Ну хорошо, не нуди! Я вот чего понять не могу… Должно же быть хоть какое-то объяснение теткиному чудовищному поведению. Но чем больше я ломал голову над этим явлением, тем меньше понимал его. Мне кажется, что при любой степени жадности человек не мог поступать так жестоко без каких-то особенных причин. Но, насколько я знаю от мамы, наш папа никогда не враждовал со своей сестрой. Так что мстить ему, не вернувшемуся с войны, через нас, малолетних детей — это было бы слишком. Да и причин у нее не было для этого. И мама наша с теткой тоже никогда не ссорилась.

— А может, она просто патологически жадная? Потому однажды и решила, что избавить нас от голодных набегов можно только так! А корми она нас, так мы стали бы приезжать чаще. А? Простая логика: никто никому ничего не должен. Слышал про такую теорию? Каждый, мол, заслужил свое. Она, вот, наверняка считала, что ее достаток и роскошная жизнь — это ее достоинство: смогла замуж удачно выскочить, выгодно пристроив свою красоту и молодость. Муж с войны вернулся здоровым? Что ж! Везение такие люди тоже засчитывают в копилку своих заслуг. А если проще сказать, такие тети тани — это примитивные существа с глухими душами, которым никогда не бывает ни грустно, ни больно, ни страшно, ни голодно. Ни одной болевой точки. Такая вот душевная инвалидность. И чужие страдания им не только непонятны, но вызывают брезгливость и высокомерие. Они смакуют контраст своего благополучия и чужих бед: иначе не получат они такой радости от запаха жареного мяса, если нет рядом голодных племянников, которым это мясо только снится.

— Ты считаешь, она садистка?

— Можно и так сказать. Ну, она сама этого не осознает, конечно. Любит себя, как никто другой. Но ее раздувала непомерная гордость, что у нее все есть, и она может распорядиться этим по своему вкусу и разумению. Вот и распоряжалась в силу ее понимания справедливости. К тому же, в отличие от нас и нашей мамы, она-то сразу поверила, что ее брат — наш папа — не вернется с войны, а значит, его дружба ей уже не понадобится. Ну а дружба с мамой ей тогда казалась совсем лишней. Это сейчас она осталась одинокой, несмотря на детей и внуков. Это сейчас наша мама для нее — спасительная соломинка и близкий человек. Потому что эта тварь поняла, что никому не нужна больше на целом свете. А тогда…

— В общем, мне этого понять все равно не дано. Ты описываешь клиническую картину какой-то душевной патологии под названием «уникальная подлость».

— Увы, не уникальная. Мне рассказывали знакомые, как во время войны в эвакуации, завидев неустроенных родственников из окна, их двоюродная сестра мгновенно убирала всю еду со стола, хотя в этой семье жировали, попав на выгодную работу.

— Ладно. Мне противно так долго говорить об этом. Словно испачкался в липкой грязи. Не хочу я больше ковыряться в помойке теткиных мотивов поведения, какими бы они ни были. Но парадокс в том, что и забыть эти мгновения детских унижений я не могу. Особенно когда вижу ее за нашим столом. Понимаешь, Лена, я вдруг поймал себя на мысли, что я жутко стыжусь своих воспоминаний о теткином поведении, вместо того чтобы этот стыд испытывала она. Мне тоже было бы очень интересно узнать, что она чувствует, когда ест за нашим столом с таким аппетитом. Не стыдно ей?
— Так вот и я — о том же.
— Знаешь, возможно, ты и права… А что если, действительно, все рассказать маме, чтобы больше никогда в жизни не видеть эту нашу «замечательную» родственницу и забыть о ее существовании?

— Господи! Наконец-то! И мы обязательно озвучим в присутствии тетки и при всех остальных наше к ней презрение. Я так давно мечтала об этом!

На следующий день позвонил Вадик и сообщил, что тетя Таня неожиданно умерла: врачи сказали, что это похоже на оторвавшийся тромб.

Галина ПИЧУРА

Оцените пост

(голосовало: 3, средняя оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться