Эта история случилась больше тридцати лет назад. …Летом 1984 года я увязался за своим приятелем Сашей П., со спелеологами, на Кавказ: Фишт, Пшеха-су… Это была чистая авантюра, потому что никакой вообще физподготовки у меня не было, и какие бы то ни было горы я видел только в фильме «Вертикаль». Еле выжил, надо заметить. Не в смысле сорваться в пропасть, а просто — чуть не сдох под рюкзаком. Но рассказ не об этом.
Заводилой в той компании был Дима Никифоров, тренер-инструктор кунцевской спортшколы. При нем обитал пятнадцатилетний здоровяк Миша, надежда юниорского спорта и чуть ли уже не кандидат в мастера…
Прошло два с лишним года; я успел забыть об этом приступе спелеологии и Рокском перевале, перейденном своими слабыми ногами, когда в ноябре 1986 года у меня дома раздался звонок.
— Это Дима Никифоров. Можно к тебе заехать?
— Давай, — согласился я, заведомо не ожидая ничего хорошего. Мы не виделись с Кавказа, был поздний вечер, и голос у Димы был нехороший.
Дима приехал, мы сели на кухне, и он завел со мной странный прощупывающий разговор — про советскую власть, про Афган… Спросил, помню, как я отношусь к правам человека. А у меня пятимесячная дочка, нищета, хронический недосып и гора пеленок в ванной — какие права человека?
— Дима, — сказал я довольно раздраженно, — не скреби мне мозг, говори, что случилось.
И Дима рассказал, что случилось. Его ученик, тот самый юниор Миша, вошел в призывной возраст, и его забрали в армию. Причем не просто в армию, а — с учетом физической и горной подготовки — в учебку спецназа ГРУ под Ташкентом, где в настоящее время готовят к заброске в Афган. Причем в такой Афган, откуда возвращается один из десяти… (Внутри там была еще поганая интрига, заключавшаяся в том, что перспективного Мишу звали в ЦСКА, а он отказался и остался в «Крыльях Советов», со своим учителем. И «армейские» сказали: ах так! И поступили по принципу «так не доставайся же ты никому»…)
Короче, Миша под Ташкентом, и не хочет в Афган, а хочет, наоборот, жить.
А поскольку Дима с детства учил его не только лазить по горам, но и читать правильные книги и думать, Миша написал заявление министру обороны Устинову с просьбой направить его, в соответствии с присягой, на защиту священных рубежей нашей социалистической родины. А не хер знает, куда и зачем.
И Мишу теперь бьют каждый день. И заброска в афганские горы все ближе…
Короче, Миша решил бежать. Смог позвонить из чудом заслуженного увольнения и назначить время и место. И Дима взял отпуск за свой счет — и через несколько дней отправляется в сторону Узбекистана, чтобы помочь ученику совершить побег…
В этом месте повествования я, надо заметить, похолодел, потому что скандалю, по Бабелю, только на бумаге, а чтобы вот так — кишка у меня довольно тонкая. Но все-таки спросил: чем могу помочь?
— Ты же, вроде, в театре работаешь? — сказал Дима. — Нужен парик.
Ну да, прикрыть лысую голову, пока не выберутся из проклятого военного округа. Если бежать без оружия, за пределами округа ловить не будут…
И я свел Диму со своей знакомой, гримершей Театра имени Гоголя, допустим, Ирой. И наутро из театра бесследно исчез соответствующего размера парик со спектакля «Декамерон». (Да, хищения из Театра Гоголя начались до Серебренникова, прошу занести это в протокол!)
Дима приехал к Ире домой, и прямо на его голове это боккаччо было приведено в состояние стрижки «молодежная». Ира научила Диму приклеивать парик и класть общий тон, и он отправился в Куйбышев. Там оставил впрок (на явочной квартире у приятеля) рюкзак продуктов и нужного снаряжения — и поехал в Ташкент…
У них все получилось. Дима подхватил Мишу, с его последней увольнительной в кармане, на оговоренном углу, и они рванули вон из Туркестанского округа. Но не в Москву, к папе, маме и засаде из военкомата, а большими лисьими петлями — совсем в другую сторону.
Через Чимкент, Караганду и Балхаш добрались до казахского Петропавловска, поездом доехали до Куйбышева, затарились снаряжением и снова двинулись на юг… И залегли, наконец, в Адыгее, которую Дима знал назубок. Они перезимовали в горах, в срубе, смастеренном своими руками. Из продуктов у них были преимущественно тушенка и крупы из сельпо, куда время от времени ходил Дима; из электронных СМИ — только радио «Свобода», потому что Дима добыл моток проволоки, и они укрепили конец на самом высоком дереве.
Звук, утверждает Дима, был чистейший. Аксенов, Довлатов… Первое авторское чтение Войновичем романа «Москва 2042»… А советское обычное радио из транзистора только хрипело. Идеальное местечко они нашли. Дима смеялся потом: курорт! Потом Дима вернулся в Москву, а Миша перебрался в российскую глубинку, в такие места, где и в советские времена можно было перетоптаться без паспорта… Широка страна моя родная. Время от времени он передавал с попутчиками письма для родителей. Письма приходили со штемпелем «Казанский вокзал» — лови на здоровье!
А когда Горбачев объявил о выводе войск из Афгана, Миша явился в Московскую военную комендатуру и сдался, ко всеобщему тамошнему ужасу. Судить его — значило делать из Миши героя и поднимать волну, а Минобороны в те годы и так каждый день получало люлей от временно очнувшегося населения. Беглеца помурыжили пару месяцев и вороватым образом демобилизовали, как будто ничего и не было…
Сегодня Мише пятьдесят лет, как вы понимаете. Он не стал ни убийцей, ни убитым. Спортивную карьеру перекрыла история с побегом, но других бы бед не было.
Жив-здоров, слава Б-гу, и мой друг Дима Никифоров, поступивший осенью 1986 года так, как должен поступать учитель, когда его ученику угрожает смерть. Жив я, которому Дима преподал практический урок нравственного поведения.
Жив и здоров Саша П., уволокший меня тогда на Кавказ. Надеюсь, жива и здорова «Ира» из театра имени Гоголя — я постараюсь найти ее, чтобы еще раз сказать «спасибо» за безукоризненную и мгновенную реакцию на просьбу о хищении государственной собственности. Надо вообще заметить, что в цепочке соучастников было человек восемь, и никто не стукнул, — разве это не укрепляет веру в человечество?
Хорошее было время, хочется тут сказать, утирая ностальгическую слезу. Но — нет никакого времени! Вот нет, и все. Оставим физикам споры об этой сомнительной материи.
Есть — люди. Всегда и везде. Люди, поступающие тем или другим образом.
Виктор ШЕНДЕРОВИЧ
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
