Закрытый сад

Хаим Навон

Сколько детей рожать – это частное решение, в которое нельзя вмешиваться, но когда речь идет о процессах с последствиями всемирного масштаба, напрашивается объяснение: что случилось с обществом, с улиц которого исчезли дети?

Роберт Кеннеди был американским сенатором, братом президента Джона Кеннеди и кандидатом на президентский пост. Он был убит 50 лет назад в разгаре избирательной кампании. Убийца – палестинец Сирхан Сирхан, совершивший покушение на Кеннеди в отместку за поддержку Израиля. Просматривая многие комментарии по поводу убийства и личности Кеннеди, я обратил внимание на одну деталь: у Роберта Кеннеди было 11 детей. Невозможно представить себе это в наши дни. Левый, идол либералов, принц Дем.партии – с большой семьей, вроде адмора из Меа-Шеарим.

У одного Кеннеди было больше детей, чем у всех лидеров свободного мира вместе взятых в наши дни.

У канцлерши Германии, премьер-министра Англии, президента Франции, премьер-министра Японии, у «первой министерши» Шотландии, у премьер-министра Голландии, у премьер-министра Швеции, у президента ЕС – у всех них нет детей. И у премьер-министра Италии нет детей. У того, кто, видимо, сменит Конте, есть многодетная, по европейским понятиям семья – один ребенок.

Единственное исключение – президент США Трамп – у него 5 детей (он, разумеется, не образец семьянина)

Разумеется, нельзя вывести общие социальные тенденции из частной жизни нескольких лидеров. С одной стороны, хоть еще у ряда лидеров прошлого были многодетные семьи – у немецкого канцлера Аденауэра было 8, но и тогда количество детей Бобби Кеннеди было исключением. С другой стороны, у бездетных нынешних лидеров есть свои причины. Часть из них хотели детей, но не вышло. Я привожу это сравнение лишь как символ эпохи. В западных странах в наше время дети становятся вымирающим видом.

Легендарная сеть магазинов игрушек Toys RS объявила о банкротстве. Основная причина – сокращение рождаемости – в Америке нет достаточно детей, чтобы покупать игрушки. Количество детей, родившихся в США в 2017г., — самое низкое за последних 30 лет. В ЕС женщина рождает в среднем 1,58 детей – гораздо меньше, чем требуется для поддержания популяции.

Некоторые скажут: отлично, население уменьшится и будет меньше пробок. Но они игнорируют влияние на состав населения. Когда мало детей, пирамида возрастов переворачивается. Во всей истории человечества общество состояло из множества детей, среднего количества взрослых и небольшого количества стариков. В Европе будут много стариков и мало детей. Кто профинансирует заботу об этих стариках, если рабочая сила сокращается? Проф.Джерад Даймонд написал, что нельзя презирать эскимосов, посылавших своих стариков на смерть – он предвидит, что стареющая Европа станет перед подобным выбором и поощрит своих стариков инициировать «милосердное умерщвление».

Сколько детей рожать – частное решение, связанное с характером и обстоятельствами. Нельзя вмешиваться в частное решение мужчины и женщины в этой сфере. Но когда речь идет о национальных и общемировых процессах, требуются объяснения: что случилось с обществом, с улиц которого исчезли дети. Выбор рожать детей – это вотум доверия, веры в будущее. А национальное решение не рожать детей – это противоположный выбор. Некоторые утверждают, что причина кризиса рождаемости – экономическая: сегодня дороже растить детей. Но наши предки жили в гораздо большем экономическом давлении и все же выбрали рожать детей. Видно, объяснение совсем иное и связано с данными об увеличении количества разводов и уменьшении количества свадеб.

В последние десятилетия западный мир предался гигантскому эксперименту на людях: эксперимент радикального либерализма. Любая устойчивая идентификация описывается как источник всего зла. Национальная идентификация, семейная, даже половая – все они представляются сегодня своего рода одеждой, в которую человек может облачиться, а назавтра поменять на другую.

Когда я говорю о кризисе семьи, всегда найдется кто-то, кто объяснит мне, что сегодня родители очень любят своих детей, как будто я утверждал иное. Кризис семьи не стирает личные чувства любви между родственниками.

Кризис выражается в разрушении ее морального измерения. Семья все больше воспринимается как собрание слабых соглашений, предназначенных укрепить чувственные интересы нескольких индивидуумов. Нам внушают иллюзии думать, что можно построить устойчивую семью на ряде случайных интересов. Этот эксперимент провалился. Семья должна быть единицей с твердой идентификацией, а не только общими интересами.

Если разваливается традиционный подход к семье, люди колеблются вступать в обязывающие отношения с другими людьми. И так в западном обществе меньше женятся, гораздо больше разводятся и гораздо меньше готовы брать на себя самый сладкий и чудесный риск – приводить детей в мир.

В то время, как другие аспекты кризиса семьи все больше чувствуются в израильском обществе, кризис рождаемости не добрался до нас.

Любой бывавший в Европе чувствует разницу и, возможно, расчувствуется от множества сорванцов, шумящих на наших улицах. По крайней мере, я испытываю волнение. Нет более сладкого источника оптимизма в отношении будущего Израиля.