Витязь в вонючей шкуре. Когда хочется воскликнуть: «Фу, турист!»

Монте-Карло, в знаменитом казино которого наши попутчики тоже оставили свой ароматный след. Знаменитый младенец в яйце, обладай он обонянием, наверняка попросил запечатать яйцо… Фото автора

В начале двухтысячных, еще не будучи опытными туристами, заказали мы групповой тур от Ниццы до Вероны. Конечно, получается галопом по Европам, да еще по принципу «Посмотрите направо, а теперь посмотрите нале… ой, уже проехали».

Руководитель группы, бывший КВНщик, прославившийся в качестве большого интеллектуала благодаря постоянному участию в одной из радиопрограмм, был обаятелен и ироничен. За это ему самые подкованные туристы (в числе оных были мы с женой и профессиональный историк по имени Сергей, с которым мы тихо комментировали многое из преподнесенного нам) прощали очевидные ляпы. Если он чего-то не знал, то все равно уверенно отвечал на вопросы, неся несусветную чушь.

Но не о нашем предводителе речь, а о паре туристов из Кирьят-Хаима, впечатливших нас посильнее, чем «Пьета» Микеланджело вместе с отелем «Негреско».

На муже была изрядно помятая клетчатая рубашка, на ней — платье, вид которого подходил под определение: «Ща вернусь, только мусор выброшу». Назавтра она была в другом платье такого же типа, далее все ее наряды соответствовали первым двум. Так получилось, что эти наши соотечественники оказались впереди Сергея и его жены Тани, а мы с супругой сидели параллельно данной паре. Познакомиться с ними не удалось — на эту робкую попытку они дружно что-то буркнули-фыркнули и замкнулись друг на друге.

В гостиничных ресторанах они всегда садились за отдельный столик, и если кому-то не хватало мест, встречали незваных соседей угрюмыми взглядами. Так мы их и прозвали между собой — Угрюмов и Бурчеева.

На второй день нам показалось, что от мужа сильно попахивает. На третий день уже изрядно пованивало. На четвертый воняло. На пятый воняло невыносимо. Именно на этом этапе моя Лена и Таня обратили внимание, что товарищ все время находится в одной и той же рубашке.

— А может быть, у него комплект одинаковых рубах? — предположил я.

— С одинаковым пятном возле воротника? — дружно воскликнули Лена и Таня.

Итак, похоже, диагноз был поставлен. Вечером в отеле мы стали высказывать предположения, почему же наш сосед столь ароматен. Кожная болезнь сразу же была отвергнута — в первый день от него ничем особо не пахло. Решили, что у пары были два чемодана с вещами, поделенными по половому принципу, и именно его багаж пропал.

— А давайте скинемся и купим ему пару рубашек! — предложил Сергей. — Мицву, так сказать, совершим, благодеяние. А заодно и своё обоняние обезопасим.

Прикинули, какой размер ему подходит, по имеющейся рубахе определили любимый стиль, и в Турине в одном из магазинов крупной и недорогой одежной сети приобрели две симпатичные рубашки. И тут перед нами со всей остротой встал вопрос: а как их вручить, чтобы не обидеть довольно нелюдимого человека? У руководителя группы выяснили, когда у товарища день рождения. Оказалось — примерно через полгода. Значит, поздравительный вариант отпадает.

Простое решение нашла Таня. Она подошла к жене клетчатого и сказала:

— Вот, мы с Леной купили на распродаже мужьям две рубашки, а они оказались великоваты одному и тесноваты другому. Поменять уже не получится, мы же в Турин не вернемся. Не пропадать же добру, так мы решили подарить вашему супругу.

Отнекиваться обладательница мусоровыносимых платьев не стала, но и особо благодарить — тоже. Мы предвкушали, что на следующий день уже сможем вдыхать воздух, не зажимая носы надушенными носовыми платками.

Но оставь надежду, всяк того хотящий! Назавтра Угрюмов был во всё той же запятнанной рубахе, от которой пахло так, будто она побывала в баке с гниющей едой в самый разгар забастовки мусорщиков.

Сергей решил больше не блюсти политес. Зажав пальцами нос, он наклонился к Угрюм-Бурчеевым и поинтересовался, почему они не воспользовались нашим подарком.

— А шо мы будем новые рубашки пачкать? — взвилась дама. — В чемодан поклали, дома начнет носить.

— Но, простите, от вашего мужа невыносимо… пахнет, — вступила в разговор Таня.

— А это не твое дело, чем пахнет от моего мужа, — отрезала Бурчеева. — Это наше личное дело.

Тут мы с Сергеем решили пожаловаться нашему предводителю. Тот развел руками: — Ничего не могу поделать, я не уполномочен вмешиваться в подобные дела. Вот если вы поругаетесь и вступите в рукопашную схватку, я могу что-то предпринять. Например, вызвать полицию.

Общение с итальянскими полицейскими в наши планы не входило. И мы лишь попросили отсадить нас подальше от пахучего туриста.

— Ну кто же согласится поменяться с вами! — руководитель пожал плечами. — Автобус забит до отказа. Попробуйте договориться сами.

Несколько пар, с которыми мы вечером в отеле попробовали вступить в переговоры, категорически отвергли наше предложение.

— У меня застарелый гайморит, — признался один из туристов. — И сижу далековато, а все равно прошибает. При всем сочувствии к вашим страданиям — нет.

Оставалось еще несколько дней совместного путешествия. И Таня, медсестра со стажем, нашла решение. В первой же аптеке мы купили респираторы, побрызгали их французскими духами и демонстративно уселись на свои места. Угрюмов и Бурчеева посмотрели на нас как на психов и что-то хрюкнули. К сожалению, витязь в вонючей шкуре оказался слишком пахуч для того, чтобы респираторы полностью спасли нас. И тут мы дружно пожалели, что наши противогазы, выданные во время войны в Персидском заливе, остались дома на антресолях…

И вот, долгожданный день вылета. Миланский аэропорт Мальпенза. Суровые представители службы безопасности, привыкшие ко всему, дружно зажали носы.

— Он позорит страну, — покачала головой Лена. — Теперь они смогут говорить печально знаменитое «грязные евреи» с полным на то основанием.

Мы дружно закивали в ответ. А потом началась феерия в ювелирном магазине: Угрюмов выбрал для Бурчеевой самое массивное и, на наш взгляд, безвкусное кольцо. Не владея ни итальянским, ни английским, он неожиданно вежливо призвал на помощь нас с Сергеем. Вдыхать изрядно надоевший аромат лишние минуты мы не пожелали.

— Нихт ферштейн, — почему-то по-немецки сказал Сергей. — Мы должны помогать нашим женам.

— Хамы, — скривила губы Бурчеева. — Фима, напрягись, им нужны наши деньги сильнее, чем нам ихнее кольцо. Фима напрягся и, думаю, продавщицам ювелирного магазина после этого понадобилась скорая медицинская помощь.

И вот самолет. Рассаживаемся согласно полученным посадочным талонам. С замиранием сердца ждем, кто займет пустующие сиденья впереди нас.

По проходу движутся витязь во все той же запятнанной рубашке и дама его сердца, с восторгом разглядывающая свежеприобретенное кольцо. Наконец-то мы узрели на ее лице некое подобие улыбки! Мини-процессия приближается к впередистоящим сиденьям. И — о, чудо! — проходит мимо, обдав нас незабываемым амбре. Спустя пару минут, слышу полный отчаяния возглас. Оборачиваюсь. Угрюм и Бурчеева занимают места возле руководителя группы, который в отчаянии смотрит на иллюминатор, видимо, прикидывая, как он будет выбивать стекло и вылетать из самолета в поисках глотка воздуха. В итоге выброс тела не состоялся. Всю дорогу, кроме взлета и посадки, предводитель провел возле туалета. Там все-таки пахло гораздо приятнее…

Владимир ПЛЕТИНСКИЙ, http://isrageo.com