Еврейский Мир

Собирая суждения еврейских мудрецов, я встретил такое:

«Что будет со всем Израилем, то будет и с господином Израилем».

Убедительно? Не для каждого. Иная логика у пытающихся откреститься от общей исторической судьбы.

Вот некоторые примеры.

 Владимир Познер, причисляемый к мэтрам российского телевидения, поместил в своем блоге алармистский текст: «В течение этого месяца мы были на грани войны» (28 апреля 2018, «Эхо Москвы»). Во многом, считает автор, по произволу Америки, слепо уверовавшей в какую-то свою миссию. Впрочем, и Россия не без греха, ибо и там вдаются в рассуждения, что «мы, мол, особые». Но, прежде всего, доказывает журналист, угрозу миру несет «опасная  психология Израиля: «Народ-избранник». Очень плохо. Тут нелишне поместить комментарий. Не считая себя знатоком Торы, замечу, что в библейской традиции речь идет о заключении договора, союза Б-га с избранным им народом. Это и есть феномен иудаизма, определивший путь еврейского народа, ставший основой этики пророков. Поэтому, на мой взгляд, никчемны огорчения Познера по поводу «очень опасной» психологии израильтян, а значит, и политики еврейского государства.

К чему вообще этот его дискурс? Да к тому, быть может, что биография самого Владимира Владимировича весьма запутана. Судя по набору персональных данных, осевших в Википедии и других источниках, к своим жизнеописаниям он лично приложил руку. Но это не делает их менее выразительными. Из опубликованных сведений можно заключить, что В. Познер, родившийся в 1934 году в Париже, воспитывался в семье еврея, российского эмигранта и советского шпиона. Когда именно его отец начал работать на иностранную разведку, сказать трудно, но точно  известно: к 1943 году, уже будучи переброшен в США, он проник в систему Пентагона. В 1948, опасаясь разоблачения, бежал в СССР с семьей, включавшей жену и сына Владимира.

Учеба и карьера последнего в лагере социализма складывались успешно. После обучения в спецшколах ГДР и в МГУ он устроился в Москве на престижные места – как сам пояснил, «по связям отца» (то есть через всесильное ведомство, где тот продолжал служить). Куда  взяли Познера-сына? В пропагандистский журнал для заграницы «Soviet Life», в московскую редакцию иновещания; кроме того, у него не было нехватки в командировках на Запад. Понятно, чем ему приходилось заниматься на тех должностях. В числе прочего, он должен был распространять вместе с другими сотрудниками и юдофобские советские стереотипы. Например: «Израиль на службе империализма», «Сионизм и нацизм – родные братья» и прочее в этом духе, хорошо знакомое жившим в СССР 1960-х и последующих лет.

Скажут, что с тех пор очень много воды утекло; уплыли в вечность и прежние установки. Разумеется, нашему герою довелось немало  пересмотреть в своем арсенале. Он мог бы сослаться для примера на свой недавний сериал об Израиле, сделанный в позитивном духе. Но, сказать по правде, фильм этот (как замечалось у него и в других случаях) был пропитан неприятным «душком». Кое-что из увиденного в своих израильских вояжах журналист решительно отвел – с оговорками, что он, как независимый космополит, не все в этой стране может понять и принять. Ему должно быть комфортно пребывать столько лет в обличье «гражданина мира» (при почти полной творческой свободе – пока не подадут очередную команду «служить!»).

Но вернемся к упомянутому блогу. Автору, оказывается, довелось быть на двух вручениях в Израиле премии «Генезис». Далее читаем: «В этом году выбрали замечательнейшую актрису Натали Портман… блестящая актриса, еврейка. И вот 22 июня должно было быть вручение. Ваш покорный слуга был приглашен. Вручает там Нетаниягу, премьер-министр… И вот третьего дня она отказалась. Сказала: «Я не могу. Я не могу к вам приехать. Я благодарю вас за то, что вы меня выбрали, но было бы лицемерием с моей стороны приехать получать этот приз, когда я не могу принять вашу политику».

Она не совсем так выразилась, но суть не в этом. Познер не скрывает своего восторженного отношения к скандальной акции:

«Вы понимаете, что это не то, что она жертвует миллионом долларов. Для Портман миллион долларов, в общем, небольшие деньги. Но сам знак – поступок… Сейчас на нее посыплется просто вал – что она антисемит и все такое, уже знакомое…»

Когда реальность освещается под таким углом зрения, не вызывает удивления, если в блоге даже не упоминается агрессия Ирана и его кровавых «прокси». Не сказано в нем о праве на самооборону еврейского государства (ведь защищать нужно пострадавших от него!)  И выходит, что американско-израильская суперзвезда как бы исполнила свой высший нравственный долг. Так, что ли? Не совсем.

Я ознакомился с материалами дискуссии вокруг дела. Одни осуждают Натали, другие стараются понять ее мотивы, некоторые подчеркивают, что каждый имеет право на критику… Редакция газеты Washington Jewish Week суммировала свою позицию следующим образом: «Какими бы ни были ее намерения, она выступила с заявлением в самое худшее  время… облить холодной водой парад в честь Дня Независимости государства – далеко не дружественный акт».

Кстати, в этой связи мне непонятно, почему обходят соучастие в произошедшем скандале голливудского окружения не очень умной кинозвезды: разных ее агентов, советников, спонсоров. Побольше бы имен! Чтобы роль каждой личности во всей неприглядной истории могла получить заслуженную оценку.  Бытует мнение, что от поступка отдельного человека мало что зависит, когда вокруг работает гигантский механизм репрессий и массового обмана. А жизнь не подтверждает этого – особенно такая долгая, как моя.

Напомню, что я, скорее всего, последний из живущих, кому довелось быть свидетелем допроса по пресловутому «делу врачей».

28 февраля 1953 г. в Гродно следователь Пушкарь в нашей квартире, в моем присутствии, допросил (перед арестом) моего больного отца, доктора Самуила Клейна. Никто в этот момент не мог знать, что развязка близка (в ночь на 1 марта на сталинской подмосковной даче хозяина хватит удар). Не в расчете на какой-то счастливый случай действовал месяцем раньше писатель Илья Эренбург. Ему дали на подпись жуткое открытое письмо видных советских евреев, которое сурово осуждало арестованных «убийц в белых халатах» и требовало самого беспощадного наказания для «продавших свою душу и тело империалистам». Хотя прямо о массовой депортации евреев в письме не упоминалась, о ней можно было догадаться. Не случайно еще 14 января 1953 г. (на следующий день после публикации сообщения ТАСС об аресте группы «врачей-вредителей) первый замминистра госбезопасности Гоглидзе информировал Кремль о глубоком беспокойстве посланника Израиля в Москве Эльяшива по поводу судьбы своего народа: «В случае войны может быть решено всех евреев выслать в Сибирь, и этот процесс (суд над врачами) явится подготовкой общественного мнения».

Дочь Сталина Светлана вспоминала, как семьи кремлевской верхушки обсуждали желательность высылки евреев из Москвы.

Подвергаясь смертельному риску, Эренбург не только воздержался от  подписи предложенного ему «коллективного заявления», но обратился с личным письмом к Сталину, где подверг осторожной критике саму затею.

Наверное, это подействовало, так как публикация первоначального открытого письма была приостановлена. Заготовили другой, «смягченный» проект (тоже сохранился в архиве). Но и он не пошел в печать. Судя по имеющимся данным, такие заминки как-то тормозили  завершение следствия. А там подоспела смерть Сталина.

В иных условиях оказались знаменитые евреи, собранные на «антисионистскую» пресс-конференцию в Москве 4 марта 1970 года. Я этот позор видел в прямой трансляции по телевидению, а потом прочитал в газетах заявление, подписанное всеми участниками сборища. Думаю, что большинству среди них выбор даты пресс-конференции показался случайным. Заблуждение понятное. Это теперь мы знаем, что на следующий день, 5 марта, в египетском порту Александрия  началась высадка советских воинских частей, тайно прибывших для участия в боях против армии обороны Израиля. Там будут жертвы с обеих сторон. Собранные перед московскими телекамерами именитые евреи испытали моральное давление властей – но далеко не такое, как в сталинское время. За отказ от участия в шельмовании Израиля теперь им не грозили смертная казнь, концлагеря, расправы с близкими. Неприятностей, конечно, хватило бы – но каких? Допустим, балерине сократили бы зарубежные гастроли, артисту не дали бы очередного почетного звания, ученому срезали бы премию – нечто в этом роде. Отчего же они так перепугались, согласившись на все? Стоит разобраться.

Одни из «подписантов» причисляли себя к верным слугам режима: таковы были редактор «Литературной газеты» А. Чаковский, профессор-юрист С. Зивс, министр В. Дымшиц.

Другими двигал циничный карьерный интерес: эти мотивы присущи  были (по свидетельству Б. Сарнова) театральному режиссеру Валентину Плучеку. Но как могли поставить свои подписи герои войны, генералы М. Вайнруб и Д. Драгунский, артисты с мировыми именами М. Плисецкая,  А. Райкин, Э. Быстрицкая, знаменитые пианисты Я. Зак и Я. Флиер, скрипач Л. Коган, выдающиеся ученые – академики Г. Будкер и А. Фрумкин? Можно выдвинуть встречный довод: вправе ли вообще кто-то требовать от одаренного человека безусловного гражданского мужества? Люди устроены по-разному. С нравственным максимализмом нелегко выжить везде, а в СССР – почти невозможно было. Разговор идет о тех, кто своим трудом и заслугами выдвинулись в этой стране на заметные места. И вдруг ловушка. Не пропадать же! Коль скоро им предложили  всего лишь подтвердить свою лояльность, они и согласились.

Я это принял в расчет: пусть так. Но прочитав предложенный текст перед тем как подписать, могли же они попросить убрать из него хотя бы такую фразу: «Каждый день приносит вести о преступлениях израильской военщины, воскрешающих в памяти варварство гитлеровцев». Что случилось бы с ними, драгоценными, если бы они потребовали изъятия лишь одной гнусной фразы – из множества? Чтобы можно было бы о них сказать: не сразу сдались. Но дело не только в этом. Сопротивление, даже в его зачаточной форме, замечают не одни окружающие. Бывает, что и сверху реагируют на него. Как то случилось при Сталине, под угрозой смертоносной депортации «по просьбе самих евреев».

А они через столько лет не решились даже на малость. Только ли  личная трусость проявилась в этом? Не думаю.

На их памяти было страшное «дело врачей», истоки которого власть  не захотела раскрыть после освобождения в апреле 1953 года арестованных докторов, а наоборот, замяла его. Не привлечены были к уголовной ответственности кровавые сталинские пособники в той провокации – члены Политбюро Маленков и другие, министр ГБ Игнатьев, спецы по травле Суслов, Поспелов, неправедные судьи, прокуроры – да почти все причастные вышли сухими из воды (быстро расстреляли, и то без огласки, авантюриста Рюмина). У меня был разговор со старшим следователем по делу Месяцевым – и он в 60-х благоденствовал.

Мало тог: одна за другой в СССР происходили новые вспышки яростного государственного антисемитизма: 1963, 1967, 1969. И каждый раз кого-то снимали, сажали, некоторых осуждали на смерть:  пусть не прямо «по еврейской линии», а косвенно. Вот и закрепился у советских людей, независимо от их положения, «синдром юдофобской жертвы». Им поражены были почти все. С этим и я столкнулся, когда весной того же 1970 года, вскоре после московской пресс-конференции от сколько-нибудь заметных евреев во всех республиках СССР стали требовать выступлений в печати с осуждением Израиля. Позвонили из редакции «Гродненской правды» и мне – сказали, что ждут моего открытого письма по этому вопросу. Посоветовавшись с женой Фридой и старшим сыном-школьником Александром, я получил поддержку своего решения: какие бы  последствия ни наступили – отказаться.

Примерно через год, присоединив другие политические обвинения, меня лишили ученой степени кандидата исторических наук и звания доцента, запретили работать историком, выступать публично, печататься, выезжать из Гродно и т.п. Статус ученого мне вернули только через восемь лет.  

Я ни о чем не жалею, но кое-что озадачивает до сих пор. Не могу забыть, что в каждом областном городе тогдашней Беларуси публиковались антиизраильские еврейские письма. Однако, кроме собственного поступка, не знаю ни одного случая отказа от подачи таких писем. И по другим регионам Советского Союза мне известно только одно имя отказавшегося – это известный скрипач и дирижер Рудольф Баршай. Его отстранили от руководства московским камерным оркестром (эмигрировал в Израиль).

Несмотря на все препоны, легендарное еврейское государство за 70 лет  стало неизмеримо сильнее и влиятельнее. Подумать только! Словно бы еще вчера изливался на это государство поток поношений – из той самой столицы, где 9 мая этого года израильский премьер принимал на площади военный парад Победы, в числе самых почетных иностранных гостей.

Когда мы взвешиваем и обсуждаем то, что, в конечном счете,  материализуется в успехах (и неудачах) нашего Израиля, нужно делать это, как минимум, с достоинством. Требование, с которым считаются  далеко не все.

Опытный публицист Александр Генис опубликовал эссе «Справа налево. К 70-летию Израиля» («Новая газета», 11 мая 2018 г.)  Выберем в нем, допустим, такой абзац: «Каждый раз, когда я попадаю в Иерусалим, меня охватывает стыд за маловерие. Я не знаю здешних богов, хотя не отрицаю их присутствие. Не в силах сопротивляться напору благодати, которая доверху заполняет квадратную милю Старого города, я не могу найти ее источник, что не мешает мне им пользоваться. Особенно у Стены Плача, которая, как у Кафки, исправно служит почтовым отделением божественной канцелярии».

Нет, не будем сокрушаться по поводу глумления над святынями. Лучше перечитаем опус снова, по возможности, без гнева и пристрастия.  Автор, по своему обыкновению, вот так озорно шутит – уразумели?

Между тем создается впечатление, что в Иерусалим заехал  совершенно посторонний человек. Правда, он еврей (по старому  советскому паспорту), но видимо давно подзабывший об этом. И вот оказывается, что даже не знает, бедняга, «здешних богов». Зато он честно признается, что Стена Плача для него ассоциируется с кафкианским абсурдом. Только там это ужас бессмысленного  судебного процесса, а здесь – по подобию – столбняк от «почтового отделения божественной канцелярии».

Что-то не хочется дальше, в подражание ему, паясничать.

… Вспоминается, как я впервые подошел к Стене Плача. Ближе, еще ближе, и вот – ничего уже, кроме нее. А в легких воздух Иерусалима… И ощущение такое, что вышел, наконец, к самым дальним своим.

Радоваться надо, ведь праздник. Читаю редакционный комментарий газеты «The Washington Times» (11 мая 2018 г.). Подзаголовок: «Израиль имеет новую столицу, а мир не перевернулся».

В заключение процитирую из этого текста по-английски совсем неожиданные слова: «So “mazel tov”, Mr. Netanyahu…»

Борис КЛЕЙН, доктор исторических наук

Оцените пост

(голосовало: 3, средняя оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться