Еврейский Мир

Правительственные структуры и монополии, по своей природе, пользуются огромной силой, требующей сдерживания. Существуют конкретные законы, которые диктуют правила и предписывают органам власти порядок и нормы того, что и как им положено делать и что им запрещено, но чиновники либо игнорируют их, либо просто волочат ноги. Таким образом, понятно, что только Верховный суд, а иногда и пресса, могут справиться с этим повседневным поведением властей и их демонстративной безнаказанностью.

Отсюда следует, что судебная власть в стране нуждается в сильном Верховном суде, потому что властным структурам необходимо противопоставить сдерживающую силу и бесжалостную критику. Поэтому консерватизм и сдержанность в поведении Высокого суда не всегда желаемое явление, а требуется реальное судебное присутствие и активизм. По этой же причине запрещено посягать на его значимость и особое положение, представляющее возможность каждому гражданину обратиться в Верховный суд, даже если это не его личное дело.

Но здесь начинаются попытки нас запутать. Поскольку между необходимостью сдерживать и критиковать власть, в соответствии с действующим законодательством и полномочиями, и правом определять, какой для этого нужен закон и следует ли изменять существующие, открывается юридическая пропасть. Тот, кто принимает на себя полномочия устанавливать законы и нормы, уже не является просто сильным судом, а превращается в нечто намного большее.

В любой демократической системе это естественная функция, право и обязанность парламента и правительства. Поэтому, всякий, кто ставит себя над парламентом и правительством при определении законов, это диктатор.

Здесь у нас образовалось уникальное явление — «верховная власть» элиты, которая считает, что ее мировоззрение превосходит по важности мировоззрение большинства граждан. Независимо от того, сколько раз стирать и перестирывать слова и понятия, сколько ни стараться разровнять неудобные правовые формы — если большинство граждан не в состоянии определить нормативную вертикаль общества, и если правительство, которое они выбирают, лишено возможности править, это диктатура!

Таким образом, между сильным судом и судебным активизмом и уникальным методом, разработанным и применяемым здесь с 1992 года, существует драматическая разница. Форма этого активизма, которую Верховный суд начертал и присвоил себе, с поощрения определенных политических элементов в израильской элите, позволяющая ему судить абсолютно все, начиная от полномочий дисквалифицировать законы Кнессета, вмешиваться в применение законов военного времени и вплоть до государственной дипломатии, вовсе не является судебной. Между всем этим и сильным судом нет никакой связи.

Возьмите, к примеру, борьбу, которую я веду в качестве адвоката в Верховном суде, против Главного Раввината. Закон определяет, что раввинат является высшим и окончательным авторитетом всего, что касается импорта мяса в Израиль и требует, чтобы все импортное мясо было кошерным.

На протяжении многих лет ведется борьба против Главного Раввината в Высшем суде, в которой участвует множество заинтересованных сторон. Раввинат, со своей стороны, потерпел унизительную неудачу в качестве авторитета и регулятора в порядке импорта мяса и занимается маневрами и зигзагами между владельцами, представляющими конфликтующие интересы, вопреки природе закона и основным принципам управления.

Я должен признать, что лично мне не нравится действующий закон, но мне никогда не придет в голову обратиться в Выший суд с просьбой изменить его. Что касается самого закона, насколько бы он и ему подобные не казались совершенно дикими на чьей либо взгляд, это не место и не право суда вносить в него исправления. Если бы, например, Яир Лапид объединил свои силы с Ликудом и Еврейским домом, в духе «соглашения о братстве», которое он, в свое время, заключил с Нафтали Беннеттом, то было бы возможно спасти нас от этого несчастья.

Однако, ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что стране нужен сильный БАГАЦ с целью положить конец некомпетентности, дискриминации, недобросовестности и конфликтам интересов, связанным с поведением как раввината, так и прочих структур государства в осуществлении законов. Это его долг, и это его прямая обязанность как суда, и для того, чтобы действовать в этом, определенном ему качестве, он не обязан подрывать авторитет Кнессета или посягать на полномочия правительства.

У Высшего суда есть еще одна проблема, которая заключается в том, что над ним нет ничего и никого. Над каждым судьей в мировом или в окружном суде висит и довлеет перспектива обжалования его решения в судах высшей инстанции. Ничего подобного нет в отношении судей Верховного суда.

Эта избыточная, почти божественная сила, иногда затмевает суждение определенных судей. Трудно не вспомнить, например, решение судьи Прокачиа, которое касалось дома «Шалом» в Хевроне. Решение, которое игнорировало как решения других судов, так и юридическую науку как таковую, и явилось результатом личных мнений членов судейской коллегии. Судья Прокачиа сама бы никогда не осмелилась вынести судебное решение подобного толка в бытность свою судьей окружного суда в Иерусалиме, только из осознания того, что над ней есть суд высшей инстанции.

Сочетание ощущения всесилия с искаженной интерпретацией Основного закона «Права и свободы человека», отсутствие конституции и Основного закона о законодательстве сформировали Высший суд, который иногда функционирует как «сверхсущность», а не как суд. Это реальность, которая должна быть изменена без ущерба независимости и власти БАГАЦ как суда. В связи с этим Кнессету следует принять ограничительные положения, которые позволят коалиции, в рамках данной ей власти, отменять постановления БАГАЦ дисквалифицирующие законы Кнессета или выбрать альтернативные средства. Но самое главное – это сейчас, безотлагательно внести и одобрить необходимые законодательные изменения. Потому что государству Израиль нужен сильный суд, а не диктатура.

Источник на иврите  —  авторский блог

Перевод: Влад Саар — News Press

Апрель-май 2018