Еврейский Мир

Не лучший повод для статьи о Польше, но другого нет: там произошла грозная вспышка юдофобии. Можно ли считать происходящее повторением антисемитской кампании марта 1968 года? О тех событиях полувековой давности я знаю не с чужих слов.

Жители пограничного Гродно имели доступ к польскому телевидению. Я тогда внимательно следил за множеством бурных собраний, митингов и уличных шествий в Варшаве, Кракове и других городах. Призывы непопулярной правящей партии на сей раз находили отклик в массах: «Сионисты — прочь из Польши!» Большинство евреев (свыше 20 тысяч) были изгнаны из страны. Цель достигнута…

Слабое утешение, что правитель, затеявший провокацию, продержался не более двух лет: в 1970 власть Гомулки рухнула. Свое черное дело он, однако, успел провернуть.

Сегодня польские власти снова яростно атакуют евреев — и опять при массовой поддержке. Сходство нынешних акций с 1968 годом очевидно, но важно понять и отличия. Тогда власти домогались изгнания «сионистов». А теперь? Допустим, что из 7 тысяч официально числящихся евреев какая-то часть в ближайшее время эмигрирует. Но даже если из Польши уедут они все, для организаторов кампании этого будет мало. Ведь их мишенью является не какая-то группа притаившихся чужаков, а еврейство в целом; в их понимании — враг в тотальном масштабе. И это в стране, ставшей жертвой нацистской агрессии…

Нужно не раз сопоставлять достоверные факты; мы обязаны считаться только с реальностью. В истории каждой нации намешано всякое, и поляки — не исключение. Мир отдает должное их талантам и достижениям, а страдания этого народа вызывают глубокое сочувствие. Однако приходится напомнить и о «польских шкафах», в которых спрятаны скелеты.

Как специалист по истории межвоенной Польши считаю, что современный антисемитизм возник в ней синхронно с обретением независимости: с осени 1918 года политическая элита страны занята была укреплением молодого государства, охраной его границ, борьбой с враждебными армиями и т.п. Она ожидала международного признания. Как раз в это время резко обострился еврейский вопрос.

Насчитывавшая около 3 млн еврейская диаспора не верила обещаниям, что возрожденная Польша обеспечит ее безопасность. Страх внушала не только общая обстановка анархии и разрухи, удобная для разгула разных банд. Во многих случаях погромы устраивали продвигавшиеся на восток польские войска. Крупнейший погром произошел во Львове в ноябре 1918 г., когда были убиты 72 и ранены 443 еврея (потом за соучастие в бесчинствах польскими властями были арестованы около 400 солдат). Варшавские политики разделились: одни осуждали виновников, другие подстрекали к новым убийствам.

Зная, какая участь их ожидает с приходом поляков, еврейские добровольцы в Вильно в апреле 1919 г. с оружием в руках отстаивали город вместе с большевиками. Бой закончился для них неудачей. Из числа попавших в плен 65 евреев были расстреляны. Юзеф Пилсудский писал из Вильно премьеру Падеревскому, что ему с большим трудом удалось предотвратить погром (на этот раз).

Зато в Пинске командир 34 пехотного полка Нарбут-Лучиньски сохранил полную свободу действий. Он приказал расстреливать каждого второго из арестованных евреев. Раненых добивали ударами штыков. Вопреки попыткам властей скрыть эти зверства, о них заговорила вся Европа. «Польша восприняла традицию царской России, устраивая страшнейшие погромы евреев», — сказал 30 мая 1919 г. на митинге в Париже Луи Маршалл, видный американский юрист и защитник восточноевропейских евреев. Он также заявил, что «у народов, которые окажутся непригодными для независимого существования, эта независимость должна быть отобрана». (Цит. по: «Polityka», W-wa, 2013, №36)

За три дня до этого американский Сенат принял резолюцию, осуждавшую погромы в Польше. Еврейские организации США объявили траур.

Опасаясь, что суверенность страны окажется под угрозой, польский премьер Падеревский попросил президента США Вильсона прислать комиссию для объективной проверки обвинений на месте. Главой этой комиссии президент назначил своего близкого сотрудника Генри Моргентау, видного финансиста и еврейского общественного деятеля, имевшего репутацию беспристрастного человека. Комиссия прибыла в Пинск в то время, когда его захватили польские войска. Игнорируя присутствие иностранных наблюдателей, они и тут учинили расправу с евреями.

Видимо, считаясь с настроениями верхов Вашингтона, комиссия в своем отчете пыталась свести погромы к разрозненным инцидентам, вызванным условиями послевоенного времени. Независимая Польша все же получила международное признание. Но ей пришлось подписать договор о правах национальных меньшинств: евреев, белорусов, украинцев. Реализация этого договора проходила негладко, нередко возникали конфликты на национальной почве.

В отчете Моргентау содержались сведения, которые и сегодня заставляют задуматься. Он написал, что почти в каждом городе польские солдаты нападали на религиозных евреев, вырывая или выстригая им бороды. Рядовые обыватели-поляки выражали негативное отношение к евреям, ежедневно бойкотируя их магазины и мастерские. «У некоторых жертв бойкота это вызывало ощущение затягиваемой на их шее невидимой петли …».

При всех перипетиях межвоенного двадцатилетия его константой был антисемитский курс властей. Исследователи из Еврейского исторического института в Варшаве пришли к выводу, что главными носителями юдофобии тогда были два института: политические группировки, входившие в «Национальный лагерь», и католическая церковь. В 30-е годы начали сливаться воедино все виды этого дискурса, так что экономический бойкот сопровождался расовыми и политическими гонениями («скамеечное гетто» в университетах, резкое сокращение приема евреев в гимназии, запрет их допуска на госслужбу и т.п.)

Некоторые дискриминационные меры опережали нюрнбергские законы Гитлера. «Национально-радикальный лагерь» выдвинул проекты массовых депортаций, соединенных с требованием, чтобы сами евреи оплачивали свое изгнание. Эти действия встречали отпор демократических и либеральных партий, но натиск крайней реакции брал верх.

Мне довелось прочитать изданные в 1939 году мемуары бывшего министра иностранных дел Польши Юзефа Бека. Он подробно описал выдвинутый им в 1937 году проект массовой депортации евреев на остров Мадагаскар (на это дано было согласие французского правительства).

По опубликованным данным, в 1935 –1937 гг. в Польше произошло более 100 погромов, повлекших многочисленные жертвы. («Rzeczpospolita», 25.05.2009)

Предвоенный антисемитизм породил моральную атмосферу, которая во многом обусловила безразличие одних поляков к страданиям еврейских соседей и активное соучастие других в истреблении евреев.

Уже в 1940 году по оккупированной Польше прокатилась волна спонтанных еврейских погромов, начатых профашистскими польскими боевиками в Варшаве.

В 1941 г. после нападения гитлеровской Германии на СССР антисемитски настроенные поляки устроили около 60 погромов. Наибольшую известность получили кровавые события в Едвабне.

Предаются гласности материалы о не менее ужасных преступлениях, совершенных в ряде других мест. По данным польского Института национальной памяти, «это не преступления фашистов, не дело рук большевиков, не рейд банд УПА. Так поляки расправлялись со своими соседями в июне — июле 1941 года. Немцам даже не приходилось за ними наблюдать или их побуждать».

В городе Гонендз в ночь с 21 на 22 июня польская гражданская полиция убила более 20 евреев. Следующие две недели продолжались массовые убийства и изнасилования. Трудно поверить, но это факт: местный юденрат обратился к немцам, размещенным в соседнем Осовце, чтобы получить защиту от обезумевших жителей. Командир форта Осовец, прибыв на место, арестовал 70 поляков; из их числа 17 были приговорены к смерти — не за убийства евреев, а за грабеж их имущества, которое формально считалось собственностью Рейха.

Одновременно со вступлением немецких войск в Вонсош была сформирована польская полиция, которая взяла контроль над городом. Погром, состоявшийся в отсутствие немцев 5 июля 1941 г., был тщательно спланирован. Во избежание побегов город был окружен специальными гражданскими бригадами. Вопреки широко распространенному мнению, убийства совершались не одурманенной водкой толпой, а известными и образованными гражданами, часто — членами Национальной партии. От их рук погибли 250 евреев (по другим данным — гораздо больше).

Также в городе Райгруд инициатива истребления «большевистско- еврейского врага» принадлежала элите. Нападения на евреев, вначале хаотические, переросли в ночные убийства. В день погрома поляки должны были носить кресты, чтобы их легче было отличать от евреев. Польская «гражданская стража» проявила изуверскую изобретательность. Раздетых догола евреев построили четверками, им приказано было пройти через весь город колонной, во главе с женщиной, несущей красное знамя. В ближайшем лесу («Райгрудские елочки») велись расстрелы. Погибли до 60 человек. Раненых добивали лопатами. Учитель Антоний Л., одна из ключевых фигур в расправе, оставил мемуары, где написал, что «все эти убийства психически тяготили его». Для успокоения он вел ученые беседы с местным ксендзом (Sem40ru, 13.02.2018).

Так начиналось. Книга Барбары Энгелькинг, директора Польского центра изучения Холокоста («Such a Beautiful Sunny Day»), по мнению ряда ученых, проливает новый свет на завершающую стадию Катастрофы. Монография особенно актуальна в связи с попытками представителей правящих кругов Польши обелить «своих» военных преступников. Именно этой цели служит закон, запрещающий под страхом штрафов и тюрьмы обвинять польский народ в преступлениях Холокоста.

Закон встретил резкую критику со стороны Израиля и мирового еврейства в целом. Возмущенный советник президента Польши профессор Зибертович недавно сказал, что реакция Израиля проистекает из «чувства стыда за пассивность евреев во время Холокоста».

Этому профессору не довелось самому попасть на место еврея где-нибудь в гетто — какой голос он подал бы оттуда, и что услышал бы в ответ? По подсчетам Барбары Энгелькинг, число евреев, бежавших из гетто и лагерей, и обратившихся за помощью к полякам, колеблется в пределах 160 — 250 тысяч. И вот оказывается, что из сбежавших выжили только 10 — 20 процентов, остальных предали польские крестьяне — донесли на них немцам или сами убили.

Никогда не будут забыты подвиги Яна Карского и других Праведников. 8 тысяч поляков, рисковавших жизнью ради спасения евреев — много ли это, если сравнить с другими? Нас вынуждают делать такие подсчеты.

Итак, 8 тысяч спасителей на тридцатимиллионный народ. «Страшно мало», — комментирует Алина Цала, сотрудник Еврейского исторического института. Значительно большее количество Праведников дала маленькая датская нация.

Загублено было в Польше 3 миллиона евреев. Их нацисты сгоняли в гетто, вывозили в лагеря, травили газом — а польские соседи в своем большинстве только наблюдали. Это облегчало немцам их задачу. Поэтому на вопрос, за гибель какого количества евреев несут ответственность поляки, ответ может быть дан: в известном смысле — за всех. Этого польские верхи не хотели признавать, а со временем они все чаще переходят в контратаки.

В послевоенной Польше уцелевших в Холокосте ждали трудные времена. В борьбе за власть вооруженное подполье запятнало себя кровавым погромом в Кельцах (1946 г.). Когда просоветский режим стал подавлять антиеврейские беспорядки, значительная часть польского населения обвинила его в защите чуждых народу интересов. Нерешительность властей привела к тому, что до лета 1947 года в Польше погибли около тысячи евреев. Начался их массовый выезд из страны. В последующие годы приступы ужесточения режима сменялись периодами его либерализации, чему сопутствовала и «оттепель» в еврейском вопросе. Но он никогда не уходил в тень, несмотря на стабильно низкое число евреев (5–7 тысяч).

Освободившись от советского влияния, Польша долго блуждала в поисках новой идентичности. По мере того как складывалась посткоммунистическая элита, стало ясно, что в ней все больший вес приобретают те самые политические силы, которые доминировали в межвоенный период. Реакция с каждым годом укреплялась во власти, особенно в средних городах, местечках и деревнях.

Примером может служить карьера ксендза — проповедника Т. Рыдзыка, с помощью которого католическая церковь как бы снимала с себя «путы», наложенные великим поляком, папой — гуманистом Иоанном — Павлом Вторым. Если тот призывал к искреннему диалогу с евреями, то отец Рыдзык всячески разжигал к ним ненависть. Для этого он был поставлен во главе мощной католической радиостанции «Мария», выпускал ежедневную газету «Наш дзенник» и т.п. Мне довелось в свое время прослушать несколько антисемитских передач этого радио; обращала на себя внимание их уверенно властная тональность. Люди у микрофона понимали, что вещают для миллионов своих сторонников. Что и подтвердилось, когда под разными названиями вышли на авансцену национально-радикальные формирования. Те, кто сегодня правят Польшей, буквально впитали в себя ментальность Рыдзыка и ему подобных.

Давно определились основные направления антисемитской пропаганды, актуальные и сегодня. Во-первых, выдвигается обвинение евреев в том, что они приветствовали вступление Красной Армии осенью 1939 года и помогали советской власти преследовать поляков в предвоенные годы. Это часть нацистского стереотипа «жидо-коммуны» (каждый еврей — коммунист).

В опровержение этого можно сослаться на приказ польского главнокомандующего Рыдз-Смиглы в сентябре 1939 г. о том, чтобы не оказывать сопротивления Советам. Вначале мало кто вообще понимал, что происходит на восточной границе. Красноармейцев приветствовали не только евреи, но и многие белорусы, украинцы. Некоторые польские бурмистры сами организовали встречу советских войск. Притом религиозные евреи не ожидали ничего хорошего от Советов. А среди депортированных из бывших «восточных кресов» были не только поляки, но и десятки тысяч евреев, люди других национальностей.

Далее, преувеличивается роль евреев в становлении сталинизма в Польше, в насаждении советских порядков, в репрессиях органов безопасности и т.п.

Чем можно возразить? Действительно, на раннем этапе Народной Польши в число ее руководителей входили и евреи (Я. Берман, Х. Минц, Р. Замбровский). Но ключевой роли они не играли. Все лидеры страны — Берут, Гомулка, Герек, Каня, Ярузельский — были поляками. Абсолютное большинство «силовиков» также происходили из коренного населения, преимущественно крестьян.

Одной из наиболее устойчивых является антисемитская тенденция возлагать на евреев вину за все плохое в истории Польши, включая стихийные катаклизмы, эпидемии, войны. В массовом сознании из поколения в поколение воспроизводятся и другие стереотипы. Многие верят в ритуальные убийства христиан, в происки загадочных «тайных» евреев, губящих страну. Типичным для политической практики в Польше является назойливый поиск «скрытых» под чужими фамилиями евреев. В этой стране нежелательные национальные и расовые связи — повод для компрометации политика.

Приходится с сожалением констатировать, что попытки просвещенных людей разрушить эти стереотипы, избавить от них массовое сознание, до сих пор не увенчались успехом. Хуже того, последние недели отмечены резким ужесточением антисемитской риторики со стороны видных польских политиков и многих СМИ. Они хотят полностью снять с поляков вину за соучастие в Холокосте, вообще «закрыть» проблему их ответственности: политической, экономической, моральной. Отсюда подчеркнуто агрессивный, а иногда хамский тон выступлений.

Так, Кристина Павлович, депутат Сейма от правящей партии «Закон и справедливость» заявила в авторской колонке на новостном сайте «Wpolityce»: «Посткоммунисты и оппозиция опять требуют от нас, поляков, граждан свободной Польши, извинений за антисемитизм, который являлся частью внутренней борьбы между просоветскими правительствами… А за март 1968 года пусть извиняются преступники, идеологи коммунизма и их потомки». Публицист Рафал Земкевич публично обозвал евреев «пархатыми и не понес за это ответственности.

Реакция на подобные действия со стороны польской оппозиции, а также израильской общественности, была соответственно острой. Скандальная ситуация широко освещается международной печатью.

Казалось бы, политический конфликт достиг предела, и настала пора компромисса. Но не тут-то было.

Премьер-министр Польши Моравецкий, выступая 17 февраля на пресс-конференции в Мюнхене, вновь обострил ситуацию. Он сказал, «что среди причастных к преступлениям Холокоста были не только поляки, но и евреи». Эти слова были болезненно восприняты в Израиле. Биньямин Нетаниягу посчитал их оскорбительными для памяти жертв. По его мнению, это «проблема непонимания истории и отсутствия сочувствия к трагедии нашего народа». Известный политик Я. Лапид вновь потребовал отзыва израильского посла из Варшавы.

Создается впечатление, что нынешнее польское руководство преднамеренно ведет по отношению к Израилю провокационный курс. С какой целью, можно догадываться. Есть признаки того, что в Польше делают ставку на альянс с единомышленниками в Венгрии. Варшавские дипломаты в последнее время усиленно заигрывают с Литвой. Что это — попытка создать в Европе новый центр притяжения ультраправых, ксенофобских и антисемитских сил?

… Как много надежд было связано в конце ХХ века с борьбой поляков за свободу и демократию! Казалось, что светит великий пример другим. Не остался равнодушным к этому примеру и я.

У меня хранится статья из польской газеты «Курьер Поранны», опубликованная в июне 1992 года. В ней рассказано о концепции т. н. Мицкевичского пути, «автором которой является профессор Гродненского университета Борис С. Клейн». Действительно, я разработал и начал осуществлять проект, связанный с 200-летием рождения Адама Мицкевича. Мы поставили задачу отыскать усадьбу (вернее, то, что он нее осталось), где появился на свет великий польский поэт, и по возможности восстановить ее.

Идея нашла поддержку в Беларуси и Польше. Под моим руководством были проведены раскопки фольварка Заосье, найдены были ценные артефакты, воссоздающие быт семьи поэта. Теперь там музей-заповедник.

И еще один мой замысел был реализован в 1990 году: поисковые раскопки в Меречевщизне (белорусское Полесье), на месте дома, где родился и жил много лет Тадеуш Костюшко, национальный герой Польши, США и Беларуси. Мы создали условия для восстановления этого дома, и теперь там музей, где ежегодно собираются почитатели Костюшко из разных стран.

Когда я инициировал эти работы, мною владело стремление создать на карте Принеманского края новые культурные ориентиры, оживить важные межнациональные связи. Личный национальный интерес не был для меня главным. Но он тоже присутствовал.

Хотя не все в Польше с этим соглашались, уже тогда начинало преобладать мнение ученых, считавших, что мать Адама Мицкевича, Барбара Маевска, была крещеной еврейкой. Поэт и сам в этом откровенно признавался аристократу Браницкому: «… Мать моя Маевска из выкрестов». Но дело не только в его происхождении. Еврейская тема занимает важное место в жизни и творчестве Мицкевича. По воспоминаниям его друга, поэта Армана Леви, он говорил: «Я бы не хотел, чтобы израилиты покинули Польшу…».

Такого исхода не мог себе представить великий поэт — и более того, пророк (wieshcz) польского народа. Но, видимо, «нет пророка в своем отечестве». Нынешние политические лидеры тянут страну в другую сторону. Это особенно прискорбно в преддверии 100-летия независимости Польши.

К чему приведет такой курс?

Борис КЛЕЙН, доктор исторических наук

Оцените пост

(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться