Лучшая из Собчаков

В прошлый четверг вечером кандидат в президенты РФ Ксения Собчак выступила в Колумбийском университе в Нью-Йорке.

Зал вместительностью 325 мест был забит под завязку, в основном молодежью, а позади стульев прессы периодчески заливался у стены криком ребенок, сидевший на руках у пригожей барышни. Крик был негромкий и прервал оратора всего однажды, да и то мимолетно.

Собчак дело знает и быстро использовала этот перерыв, умилительно заметив, что у нее дома тоже маленький. Американцы балдеют от детей и расплылись, как блины на сковородке. Зал стал ее.

36-летняя телеведущая выступала на английском, которым она свободно владеет, и перешла на русский лишь один раз, когда ей задали на нем вопрос.

«Вы, очевидно, ищете избирателей в США, — сказал молодой человек. — Что вы можете предложить обычному простому человеку?».

«Я создам комфортные условия для того, чтобы молодые талантливые россияне захотели вернуться и сделать что-то для нашей родины!» — по-русски сказала Собчак под аплодисменты зала, который был по большей части русскоязычным. Вопросы задавали люди с фамилиями Терещенко, Павличук, Лазарев, Мазай, Богомилова или Лапина.

Оратор сетовала, что Запад с самого начала не принял новую Россию («самую большую страну в Европе») в свои объятия, а держал ее на дистанции. «Мы европейцы, — страстно говорила она, — мы не азиаты!».

Она призвала Россию и Америку прийти к компромиссу, который в случае России, по ее словам, выглядел бы как отказ от Донбасса «и вывод оттуда своих войск». На возвращении Украине Крыма она для начала не настаивала, но не оставила сомнения в том, чей он, на ее взгляд.

«Я очень горда тем, что сейчас я единственный публичный человек в России, который открыто заявляет, что по закону Крым принадлежит России, — сказала Собчак. — Это шокирует людей. Людей шокирует, когда говоришь, что надо убрать Ленина с Красной площади. Многих шокирует, когда я говорю, что Сталина надо называть убийцей, а не сильным руководителем России. Так что я считаю очень важным пользоваться этой возможностью говорить с людьми, а не упускать ее».

Она не перла на Алексея Навального, но не поддержала его призыв вообще не ходить на выборы, на которые его не допустили.

«Я не назову ни единого примера, когда бы люди сидели на выборах дома, и что-то бы изменилось, — продолжала Собчак. — Ну, может, на выборах Трампа? (хохот в зале). Но я не уверена, что это была перемена к лучшему».

Собчак легко проехалась по Трампу раза три и в этой аудитории неизменно пользовалась успехом. Но она не перебарщивала, много улыбалась, часто благодарила за вопросы и явно понравилась аудитории, которая не задала ей ни единого вопроса на засыпку.

Много лет назад я был в Колумбии (или Колумбийке, как зовут ее здешние русские) на такой же встрече с Владимиром Путиным. Ему выделили больший зал, потому что пришло больше народу, но Собчак, я думаю, больше понравилась аудитории.

Молодой американец спросил, что больше всего потрясло ее, когда она выставила свою кандидатуру. «Я скажу банальность, но куда деваться, — ответила Собчак. — Как только вы вступаете в соперничество, у вас больше нет друзей и нет врагов, как было прежде».

По ее словам, старые друзья, которым он по-прежнему нравится, но которые оказались в другом лагере, против нее теперь ополчаются.

«Другое, что действительно меня ошеломило, но в положительном смысле, — продолжала Собчак, — так это то, что люди серьезно хотят перемен во всей России. Это неправда, что протестные настроения есть лишь в Москве и в Санкт-Петербурге, это не так! Я ездила по всей Сибири, до Урала, я ездила в Поволжье, на Кавказ, и везде, даже там, где люди запуганы, там тоже нас поддерживают. Так что мы не одиноки во всей стране».

Один из последних вопросов задала девушка по имени Катя Надирова. Ее интересовало, что в первую очередь сделает выступающая, если придет к власти. Собчак быстро и твердо ответила, что первым делом выпустит политзаключенных.

В зале присутствовал диссидент Павел Литвинов, считающийся основателем демократического движения в Советском Союзе.

«Мне как старому правозащитнику, — сказал он мне, — было очень приятно, что первое, что она сделает, когда придет к власти, — это освободит политических заключенных».

«Свободный человек, — охарактеризовал он Собчак. — Естественно, я не ожидаю от нее победы сегодня, но сам факт, что существует такой человек, который может разговаривать с молодым поколением и в то же время обладает западными идеалами, производит очень хорошее впечатление».

Гостья Колумбии выступала меньше двух часов, ответила не на все вопросы и уехала со стайкой молодых сопровождающих в дорогую гостиницу Four Seasons по дороге на CNN.

Я ожидал, что кто-то из американских журналистов сравнит Собчак с Ким Кардашьян или с Иванкой Трамп, но не дождался. Сравнили только с Пэрис Хилтон, да и то не сами, а со слов русских, которые еще Пэрис помнят.

Кардашьян, наверное, не пришла никому в голову, а сравнения с Иванкой все ушли на младшую сестру Ким Чен Ына, которая, как и следовало ожидать, заворожила дураков из американской прессы на Олимпиаде тем, что имела все зубы и в них не ковыряла, а также не полоснула никого ножом для резки собак.

Встречу с Собчак вел в Колумбии достававший ей до уха профессор Тимоти Фрай, зав. тамошней кафедрой политологии (которую Ксения неправильно назвала по-английски politology, хотя надо political science или кратко polisci). Первое, что он у нее спросил, было: а зачем она вообще приехала?

Действительно, как писал Макс де Хальдеванг на сайте «Кварц», «как правило, кандидат в президенты, которому опросы дают лишь 1%, за шесть недель до выборов будет в поте лица вести кампанию по всей стране и отчаянно бороться за голоса. Но не Ксения Собчак».

Как объяснила приезжая, она приехала в Америку показать, что Путин — «это не Россия». И «показать Кремлю, что ответственный президент не должен заводить отношения с мировой сверждержавой в тупик». И показать простым россиянам, что Америка им не враг.

Я до этого не общался с этой Собчак, хотя общался с ее родителями. В начале 90-х моя приятельница Наташа Петрова, вдова московского околокриминального иранца Бабека Серуша, которая в молодости играла Людмилу в советском кинофильме «Руслан и Людмила», попросила меня перевести выступление папы-Собчака на ооновском рауте, а потом какие-то его деловые переговоры.

Собчак потряс меня своим фанфаронством и прожектерством. Потом я брал интервью у его жены Людмилы Нарусовой для «Нового русского слова», сейчас она работает сенатором. Она показалась мне весьма советским человеком, что в те годы было сделать нелегко.

«Ну, так это же старое поколение!» — заметил мне Литвинов, когда я поделился с ним своими воспоминаниями о Собчаках-старших. Ксения, по сравнению со своими предками, — луч света в темном царстве.

Большинство русских, с которыми я говорил, отзывается о Ксении плохо, считая ее «кремлевским проектом», придуманным для того, чтобы создать иллюзия свободных выборов и отобрать голоса у Навального, которому они вообще-то не нужны, поскольку ему баллотироваться не дали.

Опровергать такие обвинения трудно, но Собчас нашла умный выход: может, я кремлевский выбор, говорит она, но самый хороший кремлевский выбор.

Она также пару раз упомянула «кремлевские списки», то есть санкционные. В России они на устах, а вот в Америке — нет, и не все туземцы в зале ее понимали. Я тоже не сразу понял, что это за зверь.