Еврейский Мир

Элла Грайфер

Окончание    Начало

А. К. Толстой (кстати, один из авторов сочинений Козьмы Пруткова) вкладывает в уста Ивану Грозному слова:

Боже всемогущий!
Ты своего помазанника видишь —
Достаточно ль унижен он теперь!

Подразумевается: Не достаточно ли уже унижен, чтобы Ты возвысил его? Ну, Ты же всемогущий, что Тебе стоит!..

«Смирение — паче гордости»: как бы гиперподчинение воле божества, санкционировавшего запреты, через абсолютизацию запретов оборачивается навязыванием божеству своей воли.

Вот также и поведение Асы Кашера или героев Айн Рэнд обусловлено твердой верой в то, что гиперболизация и абсолютизация запретов, результатом которой в рамках рациональной логики может быть только неизбежное поражение, вызовет срабатывание прогресса, гуманизма и т.п., обеспечивая неминуемую победу.

Такая опасность в любой религии существует всегда, но религии традиционные, инстуционализированные выработали в ходе истории систему сдержек и противовесов. В иудаизме есть понятие «пикуах нефеш», т. е. предписание все ритуалы к черту слать, когда возникает опасность для человеческой жизни, в христианстве Евангелие от Луки открытым текстом предупреждает: «Не искушай Господа, Бога твоего!», в исламе силен элемент фатализма — никакие человеческие деяния не изменят назначенного судьбой.

Кроме того, как ни любил русский народ Васю-юродивого, все-таки ни в воеводы, ни в патриархи его не звали. Франциску Ассизскому асоциальные закидоны прощались, поскольку уравновешивались безоговорочным послушанием папской администрации. Еврейские каббалисты минимизировали опасность, принимая на обучение только людей на возрасте, образованных и семейных.

Религия прогресса и гуманизма такими предохранителями не обзавелась, тем более что в исходном моменте она делала упор скорее на рациональное мышление и осмысленные действия — предполагалось, что

Воля и труд человека
Дивные дивы творят! (Н. А. Некрасов)

Но со временем оптимизма поубавилось, остались лишь смутные надежды на расплывчатый «общий прогресс». Еще одна цитата из Айн Рэнд:

— Потом будет лучше.
— За счет чего? <…> Кто же все улучшит?
— <…> люди же не стоят на месте! <…> Они что-то делают, растут, идут вперед.
— Какие люди? <…>
— Условия изменятся.
— Кто их изменит?
Ответа не последовало.

* * *

«А ты твердишь, что на свете
Не бывает чудес.
Ну что тебе ответить?
Они на свете есть».

Э. Иодковский

Сообществам, где «провокаторам чуда» удается захватить бразды правления, остается только выбор между просто трагедией и трагедией со смертельным исходом. Послушаем Юлию Латынину:

В апреле 1856 года в Южной Африке четырнадцатилетняя девочка по имени Нонгкавузе из племени хоса пришла на берег реки Гцарха и услышала пророчество. Духи предков пообещали ей, что, если хоса зарежут весь скот и уничтожат все посевы, то настанет изобилие. Предки вернутся в мир и уничтожат белых, а с собой они приведут новый скот, чтобы возместить утрату.

Девочка рассказала о своем видении дяде, а тот рассказал вождю. Вождь поверил в пророчество, и хоса начали убивать скот. Они верили, что в тот день, когда будет сожжено последнее поле и зарезан последний бык, предки вернутся на землю и прогонят белых. С собой они приведут новый скот, а поля покроются уже созревшими злаками.

Стада все не появлялись, и быстро стало ясно, кто в этом виноват — те хоса, которые отказывались убивать скот и уничтожать урожай. Стали убивать и их.

Эта ментальная эпидемия сама собой закончилась к 1858-м году. К этому времени было убито около 400 тыс. голов скота, а 40 тыс. чел. погибли от голода.

Вы скажете: Да чего там… Нецивилизованное какое-то племя, и вообще 19 век…

Не торопитесь.

В сентябре 1989 года в той же Южной Африке вполне совершеннолетний мужчина по имени Фредерик де Клерк из народа африканеров (буров) заступил на пост президента страны и услышал обещания. Международная общественность в лице ООН и компании заверила его, что если буры устранят все барьеры, разделяющие белых и черных и уничтожат все законы, отдающие белым власть, то настанет равноправие. Прогресс и гуманизм снизойдут на страну и единый народ создадут из черных и белых, обеспечив неслыханное доселе процветание и тем, и другим.

Де Клерк возвестил об этой замечательной перспективе белым избирателям, избиратели поверили в обещание и перестали подавлять черный террор. Поверили, что как только освободят Нельсона Манделу и проведут всеобщие выборы, прогресс и гуманизм не оставят их своей милостью.

Поскольку мир и гармония никак не наступали, быстро стало ясно, что виноват во всем неискорененный белый расизм, так что систематические убийства фермеров воспринималось как мелкие побочные эффекты. Процесс еще не завершен, но бегство белых и падение уровня жизни черных уже стали свершившимся фактом.

Сравним примеры.

Будучи земледельцами и скотоводами, не могли хосу не знать, что зарезанный скот приплода не даст и с сожженного поля не собрать урожая. Значит, двигала ими вера в сверхъестественные возможности духов предков, которые надо задействовать путем совершения поступков прямо контрпродуктивных.

Будучи людьми образованными, не могли белые в ЮАР не знать, что сдача на милость врага никакой гармонией окончиться не может, в лучшем случае перспектива — порабощение, в худшем — смерть. Не могли не знать, что современная экономика и демократия западного типа несовместимы с обществом родоплеменным, оно автоматически их отторгает, а если начнет перенимать, то разрушится само. Значит, двигала ими вера в сверхъестественные возможности прогресса и гуманизма, которые надо задействовать, покорившись людям, не признающим ни того, ни другого, т. е. совершить нечто прямо контрпродуктивное.

…Только не надо, не надо мне рассказывать про угрозу бойкота со стороны ООН и развитых стран, потому что причиной этой вполне серьезной угрозы были не собственные интересы угрожавших, которые они, предположим, отстаивали бы в ущерб интересам южноафриканцев, а… те же самые абсурдные суеверия, сиречь поклонение прогрессу и гуманизму.

Как хосу, так и буры (и прочие белые, вплоть до ООН) руководствуются в данном случае не здравым смыслом, но исключительно надеждой на чудо, какового с трепетом испрашивают и ожидают от сверхъестественных сил, по самым, что ни на есть, доисторическим правилам предлагая им взамен полный отказ от собственной воли и рационального мышления.

Но если для хосу вера в сверхъестественное — самая естественная вещь на свете, то буры (и прочие белые) по нынешним временам религиозности своей стыдятся, прячут ее не только от посторонних, но и от самих себя. Взгляните, как в вышеупомянутом романе Хэнк Реарден тщетно пытается выспросить у приверженцев магии, на что они надеются, и вместо вразумительного ответа слышит:

— Нам надо выиграть время! — кричал Мауч.
— Времени уже ни для чего не осталось.
— Нам нужен только шанс! — кричал Лоусон.
— Шансов тоже больше не осталось.
— Только пока мы не встанем на ноги! — кричал Хэллоуэй.
— Вы не встанете на ноги.
— Только пока наша политика не начнет приносить плоды! — кричал доктор Феррис.
— Абсурд бесплоден.

Айн Рэнд думает, что они лукавят, а я так не думаю. Они просто сами не знают, как ЭТО называется. На их языке магия — это какие-то бессмысленные заклинания типа «трох-тибидох» из кинофильма «Старик Хаттабыч», а для обозначения собственного магического сознания не придумали они ничего.

Из вышеизложенного следует:

Убеждения Асы Кашера и его единомышленников в основе своей не рациональны, но догматичны. Любая аргументация, не соответствующая их религии, не опровергается, но отвергается как святотатство. Любой практический опыт неудачи приписывается вредительству каких-то недоброхотов.

«Провокация чуда» дает в большинстве случаев результаты обратные ожидаемым, но обнаружение этого факта приводит не к отказу от магического мышления, а наоборот — к поиску «виноватых» в том, что магия не сработала. «Козлом отпущения» оказываются не зарезавшие скот хосу в Африке, евреи в Германии, жертвы «большого террора» в России и т. п.

Традиционные религии имеют опыт сдерживания, торможения и уравновешивания самоубийственной «провокации чудес», чреватой, как минимум, массовой гибелью, если не полным исчезновением сообщества, впавшего в подобный грех. Религии молодые типа коммунизма, нацизма или прогресса и гуманизма таких механизмов лишены и потому гораздо более опасны.

Итак, «миролюбие» израильских юристов и моралистов невозможно поколебать никакими бомбежками, терактами и потерянными солдатскими жизнями, ибо не на рациональную деятельность оно ориентировано, а на ритуальное действо.

Мира предполагается достичь не через взаимодействие с соседями, но через воздействие на священных коров «прогресса». «гуманизма» и т. п. с опорой на «мировую общественность», которую наше выживание (как и в недавнем прошлом выживание ЮАР) интересует как прошлогодний снег.

Понятно, что их бешеная ненависть к Беньямину Натаньягу и стремление во что бы то ни стало под него подкопаться — будь то со стороны не так сданных бутылок или не там купленных подводных лодок — имеет одну-единственную причину. Натаньягу — вождь и предводитель тех самых «хосу-уклонистов», что отказываются резать скот и жечь поля, препятствуя пришествию духов предков — подателей полного изобилия.

Нет, вовсе не лукавят наши левые, объявляя Биби главным препятствием на пути к миру, они на самом деле чувствуют так. Не важно, правильными или ошибочными оказываются его решения (человеку свойственно ошибаться!), а важно, что принимает он их, исходя из своего понимания реальной ситуации, без реверансов в сторону сверхъестественных сил, что с точки зрения левых мистиков само по себе недопустимо.

Те же побудительные мотивы и у американских антитрампистов. В реальном мире увеличение могущества Америки может быть достигнуто развитием производства и усилением армии, что в меру премудрости и разумения пытается делать Трамп. Но опора на сверхъестественные силы «прогресса», «гуманизма» и «мультикультурализма» требует, наоборот тому, производство сковать запретами, армии стрелять запретить, а деньги все потратить на бесплатное окормление бездельников и организацию трансгендерных туалетов. Совместить это невозможно.

Теми же соображениями руководствуются неоцензоры, отслеживающие нелояльных в социальных сетях Германии, гнобящие Тило Саррацина и прочих, кто посмел во всеуслышание назвать кошку кошкой. Не у всякого хватит смелости повторить подвиг Мартина Лютера, бросившего в лицо сплоченному коллективу: «Здесь я стою и не могу иначе!». Общественное мнение, особенно если это мнение религиозное — сила великая, даже без угрозы репрессий. Помните, как у Шварца:

— Я видел, как вы плакали от восторга, когда кричали бургомистру: «Слава тебе, победитель дракона!»
— Это верно. Плакал. Но я не притворялся, господин Ланцелот.
— Но ведь вы знали, что дракона убил не он.
— Дома знал… — а на параде…

Да, разумеется, есть среди мистиков (особенно в верхнем эшелоне) и просто циники, рассуждающие: «После нас хоть потоп!», — но кто бы им позволил стричь купоны с заведомой безнадеги? Страшнее всего, что миллионы людей (в том числе и в Израиле!) совершенно искренне надеются и верят в скорое пришествие «духов предков» и наступление полного изобилия.

Подобно героям Айн Рэнд, пытающимся одновременно сохранить и сожрать Хэнка Реардена, пытаются Аса Кашер энд компани одновременно разлагать армию своей неземной моралью и находить за ее спиной надежное убежище от арабских бомб и ножей.

И не рассказывайте мне пожалуйста, что они в самом деле стремятся к миру — хосу к процветанию стремились не менее неподдельно, и точно также были убеждены в своей правоте. Вся надежда на то, что «религию смерти», которую ныне исповедует большинство населения Западной Европы, в нашей мини-державе исповедует пусть значительное, пусть влиятельное, но — как показал процесс Азарии — все-таки меньшинство.

Источник — авторский блог

Декабрь 2017

Оцените пост

(голосовало: 9, средняя оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться