В понедельник 16 октября Дмитрий Хворостовский принимает поздравления с 55-летием…
С весны 2015 года он героически борется со страшной болезнью — раком головного мозга. И этот день он встретит в кругу самых близких и дорогих ему людей. И наверняка грустно посмеется над тем, какие абсурдные, фантасмагорические формы иногда принимает популярность, а попытка сопереживать превращается в «ночь ужасов», делая реальную жизнь похожей на пошлый хоррор.
Дмитрия Хворостовского природа одарила голосом уникальной красоты — феноменальным баритоном гипнотической силы. Его имя стало непременным украшением афиш самых престижных концертных залов и лучших оперных домов мира — нью-йоркской «Метрополитен-оперы», лондонского «Ковент-Гардена» и Венской государственной оперы.
Дмитрий Хворостовский сделал одну из самых блестящих карьер современности в планетарном масштабе. Но на пике славы и успеха судьба приготовила ему страшное испытание — болезнь, от одного названия которой стынет кровь. Но Дмитрий Хворостовский с беспримерным мужеством продолжает жить, любить и работать!
Наш разговор с Дмитрием Хворостовским совсем недавно состоялся в Москве.
— Как жить, когда судьба подкидывает такие испытания?
— Сложно. Очень. Но я заметил, что чувство страха в таких обстоятельствах полностью атрофируется. Приходит понимание того, что никто тебе не поможет. Лишь только ты сам себе. И тут главное — не дать слабины. Здесь только воля и терпение твои верные союзники.
— Получается?
— Я занимаюсь каждый день, преодолевая трудности и сомнения: смогу ли я вновь начать работать? И говорю себе: смогу! Я еще пока не сдаюсь. Сегодня для меня каждое выступление перед публикой — лакмусовая бумажка, проверка себя, своего голоса, который может зазвучать по-новому даже вопреки твоему физическому состоянию. Голос — не всегда предсказуемая вещь, но он меня в последнее время не подводил.
— Когда вас можно будет услышать?
— Надеюсь, у меня будет концерт в Москве перед Новым годом. Вместе с пианистом Ивари Илья спою романсы «дилетантов». Думаю, меня хватит на такую программу. С ней у меня связаны самые чудесные воспоминания 90-х годов. «Очи черные» были одной из моих первых записей. Тогда у меня был прекрасный аккомпанемент — оркестр имени Осипова с Николаем Калининым. Оркестр зазвучал, как океан! Он вдохновил меня, и тогда я поверил в эту программу, поверил в себя. Удивительное было время!
И сейчас я выбрал эту программу еще и потому, что эту музыку очень любят мои родители. Поэтому к ней я отношусь с особым пиететом. А с этой программой у меня соприкасается другая — тоже своеобразный «флешбэк»: программа из произведений духовной музыки.
— Но недавно вышел ваш диск и с новой версией «Отчалившей Руси» Георгия Свиридова…
— Над этой записью я работал с особой любовью. Специально по моей просьбе была сделана оригинальная оркестровка этого камерного цикла Георгия Васильевича. Я планировал, что в течение года-двух совершу с данной программой концертный тур по России и миру. Но, как не жаль, моя болезнь ставит эти планы под большой вопрос.
Георгий Свиридов — величайший композитор ХХ столетия. И люди должны слушать его прекрасную музыку, а не только читать его сугубо личные дневники, ни в коем случае не предназначенные для публичного пространства. Я серьезно ругался с племянником Георгия Васильевича из-за того, что без всякого на то юридического и морального права он продолжает с упорством, достойным лучшего применения, штамповать издания очень личных свиридовских записок. На мой взгляд, это преступление!
— А вы сами ведете дневники?
— Нет. Зачем? Если чего я и хочу, так это, чтобы люди знали и помнили мой голос, а не зачитывались баснями и сплетнями вокруг моего имени.
— 10 ноября выходит релиз еще одного вашего нового диска — запись оперы Верди «Риголетто».
— «Риголетто» стоит ждать. Это эпохальная работа. Сейчас, в моем положении я уже так никогда не спою. И, быть может, никто так не споет. У нас получилась изумительная запись. Моей Джильдой была прекрасная Надин Сьерра, Герцогом — Франческо Демуро, Маддаленой — Оксана Волкова, оркестром дирижировал Константин Орбелян. Все певцы специально ради меня не один раз прилетали между своими спектаклями на звукозаписывающие сессии. За что я всем своим коллегам очень благодарен.
— Сегодня у вас есть еще какие-нибудь творческие планы и идеи?
— Пока могу, я должен быть классическим певцом, а не популярным. Все популярное мной уже записано. Ничего нового я не делаю. А выходить на сцену, чтобы просто открывать рот под собственную фонограмму, я не хочу. Я Игорю Крутому уже который год говорю: «Пиши музыку для меня! Время уходит…».
— Вам что-нибудь в современном музыкальном искусстве нравится?
— Сейчас уже нет. Но я слушаю, я люблю музыку, она меня восхищает, меняет, превращая в какую-то иную субстанцию. Но в опере я больше не пою. У меня еще запланированы мастер-классы в National Academy в Лондоне и, конечно, я хочу продолжать петь концерты. Хотя порой болезнь так наступает, что мне ничего не можется, не любится и кажется, что ничего не хочется. Поэтому теперь для меня каждый концерт — это подведение итогов.
— Из недавних выступлений, какие вспоминаются с удовольствием?
— Мой апрельский концерт с Анной Нетребко и Юсифом Эйвазовым в Торонто. Мне было тяжело, я волновался, я «по стенкам бегал», но, тем не менее, все получилось изумительно! 
А потом меня вызвали в «Метрополитен-Оперу». О том, что я буду участвовать в грандиозном вечере по случаю 50-летия «Линкольн-центра» знали только два человека: генеральный менеджер «Мет» Питер Гелб и мой друг, член Попечительского совета «Мет» Энн Зиф. Когда я пел арию Риголетто, весь хор, все сотрудники театра и солисты собрались в кулисах и слушали. А потом меня накрыла немыслимая овация, мне казалось, подобных не было в моей очень счастливой певческой жизни. После таких моментов крылья вырастают, ты понимаешь, что жизнь продолжается наперекор всем испытаниям. И после этого я собрался с силами и выступил в Петербурге и что для меня крайне важно — в моем родном Красноярске.
— Прекрасные коллеги на сцене, в реальной жизни оказались хорошими друзьями?
— Мне пишут практически все. Многие, например, Анжела Георгиу — каждый день. Правда, не всем и не всегда я отвечаю. Видимся мы, конечно, редко, ибо у каждого своя жизнь. И в данный момент мой круг общения очень сузился. Сейчас я не хочу видеть много людей, особенно, когда мне плохо. Правда, к большим компаниям я никогда не был склонен. А теперь я стал абсолютным интровертом. Сегодня меня по-настоящему радуют только дети.
— Чем они занимаются?
— Ниночка артисткой растет. Она поет каждую секунду! Правда, пока только что-то современное. Думаю, она придет к джазу. Максим пока не поет. Но он очень музыкальный. Он потрясающий интерпретатор и умеет прекрасно имитировать голоса. Ему интересна музыка, но что-то его останавливает. Он, наверное, ленится, а, быть может, чего-то боится. Например, возможных в будущем сравнений с отцом. Максим в свои 14 лет уже почти с меня ростом. И сейчас он увлечен географией: путешественники, ученые, материки, океаны, подводный мир — это его тема.
— Что для вас сейчас самое трудное?
— Сидеть дома. Мне нужна работа. Мне нужно свое пространство. Свое «молчание». Свой «куб» и своя свобода. Это каждому человеку необходимо, а мужчине тем более. Наверное, свои самые лучшие два года с 1999 по 2001, с моей тогда еще будущей супругой Флоранс, мы провели, когда у нас ничего не было, даже своего угла. У нас было только несколько чемоданов. С одними мы путешествовали, в других лежали все наши вещи. И хранилось все наше нехитрое добро в лондонском офисе моего менеджера Марка Хилдрю. А мы с восторгом мотались по миру. Думаю, тогда мы сделали полтора круга вокруг света… Это было наше самое счастливое время! Хотя и тогда всякого рода проблемы возникали. Но я всегда вел и веду исключительно честную игру с жизнью.
Беседовала Мария БАБАЛОВА
salat.zahav.ru
В ночь на 22 ноября в Лондоне умер знаменитый певец
Дмитрий Хворостовский…
Оцените пост
(голосовало: 4, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
