Еврейский Мир

Тюрьма в Нюрнберге, Германия

16 октября 1946г. International News Service

1 октября 1946г. Международный военный трибунал в Нюренберге после 216 заседаний вынес приговор главным нацистским преступникам. Из 24 подсудимых, 12,включая М.Бормана, которого судили заочно, были приговорены к повешению. Главный редактор концерна Херста Г.Кингсбури Смит преставлял там американскую прессу.

За 2 часа до казни, стремясь избежать виселицы, Герман Вильгельм Геринг, человек № 2 в нацистской иерархии, принял в своей камере цианистый калий, спрятанный в медном патроне. Виселицы были поставлены в маленьком, но хорошо освещенном зале во дворе тюрьмы.

Йоахим фон Риббентроп, министр иностранных дел Германии, пошел первым вместо Геринга. Через 2 часа, последним ушел из жизни Артур Зейс-Инкварт, бывший гауляйтер Голландии и Австрии. Между этими когда-то всесильными бонзами были повешены фельдмаршал Уильям Кейтель, бывший начальник тайной полиции Эрнст Кальтенбруннер, главный распространитель нацистской культуры в других странах Альфред Розенберг, гауляйтер Польши Ганс Франк, министр внутренних дел Вильгельм Фрик, глава отдела, занимавшегося порабощением людей Фриц Заукель, генерал-полковник Альфред Йодль и главный двигатель антисемитизма гитлеровского рейха Юлиус Штрайхер.

Идя на виселицу, большая часть из них старалась казаться смелыми. Некоторые вели себя вызывающе, другие смирились со своей судьбой, но были и такие, которые взывали к Б-жьей милости. Все, кроме Розенберга, сделали в последнюю минуту короткие заявления. И только Юлиус Штрайхер упомянул Гитлера. В спортивном зале, в котором еще 3 дня назад американские охраники играли в баскетбол, стояли три черные виселицы, из которых были использованы две. Вешали по одному, но чтобы скорее закончить, очередного нациста вводили в зал тогда, когда предыдущий еще болтался на виселице.

Вожди тысячелетнего гитлеровского рейха поднимались по 13 деревянным ступенькам к платформе высотой 8 футов. Веревки свешивались с балок, поддерживаемых двумя столбами. Повешенный падал во внутренность виселицы, дно которой с одной стороны было завешено темными шторами, а с трех сторон было заставлено деревом, чтобы никто не видел предсмертные муки повешенных.

Фон Риббентроп вошел в зал в 1:11 ночи по нюренбергскому времени. Два американских сержанта держали его за руки, а третий снял наручники и заменил их на кожаный ремень. Вначале думали разрешить осужденным идти к виселице с несвязанными руками, но после самоубийства Геринга на всех одели наручники. Фон Риббентроп держался стойко, ровно идя между двумя охранниками, но не ответил на вопрос о его имени. На повторный вопрос, он почти выкрикнул свое имя. После этого, не разумывая, поднялся по ступенькам, и с присущим ему высокомерием, с высоко

поднятой головой и сжатыми зубами, повернулся к свидетелям. В последнем слове он

он сказал по-немецки: «Б-г, защити Германию». И тут же спросил: «Можно что-то еще

добавить?» Переводчик кивнул и бывший дипломатический кудесник нацистского царства громко и твердо произнес свои последние слова: «Мое последнее желание заключается в том, чтобы Германия стала единой и чтобы между Западом и Востоком установилось взаимопонимание. Я желаю мира во всем мире». Когда на его голову одели черный капюшон, он продолжал смотреть прямо перед собой.

Фельдмаршал Кейтель, последовавший сразу же за Риббентропом, был первым военным, казненным согласно новой концепции международого закона: профессиональный военный не может избежать наказания за развязанную агрессию и военные преступления против человечества, ссылаясь на то, что он всего лишь выполнял приказы начальства. Кейтель вошел в зал через 2 минуты после казни Риббентропа, который еще болтался на виселице. Высоко подняв голову, маршируя с военной выправкой, он последовал к виселице. Спрошенный, назвал свое имя и взобрался на платформу без помощи охранников, как на трибуну для принятия парада. Повернушись к толпе, он смотрел на людей с наглым высокомерием прусского офицера: «Призываю Всемогущего Б-га проявить жалость к немецкому народу. Больше 2 миллионов немецких солдат погибли за отечество прежде меня. Я следую за моими сыновьями. Все для Германии!» После того, как одетое в мундир тело упало в отверстие, свидетели согласились, что Кейтель показал больше мужества на виселице, нежели в суде, где он пытался свалить все на Гитлера, утверждая, что он только выполнял приказы и не несет за это никакой ответственности.

После этого объявили перерыв. Офицеры и солдаты нервно ходили вокруг и тихо переговаривались, в то время, как корреспонденты лихорадочно строчили в своих блокнотах. Через несколько минут военные врачи из США и России со стетоскопами исчезли внутри первой виселице. В 1:30 оба вышли и американский полковник объявил официальным свидетелям: «Они мертвы». Тело Риббентропа с черым капюшоном было отнесено в конец комнаты за черную занавеску. Все это заняло менее 10 минут.

Полковник повернулся к свидетелям: «Прекратите курить, господа». Эрнст Кальтенбруннер вошел в зал в 1:36. в свитере под голубым двубортном пальто. Глубокие шрамы на худом осунувшимся лице этого отвратительного преемника Гейдриха, будто бы полученные на студенческих дуэлях, а на самом деле бывшие последствием автомобильного происшествия в пьяном виде, делали его еще более жутким.

Нервно облизывая губы, он направился к виселице, спокойно назвал свое имя и повернувшись к зрителям, увидел римско-католического священника в одежде францисканского монаха. На предложение сделать прощальное заявление, он ответил: «Я любил немецкий народ и мою родину. От всего сердца. Я исполнял свои обязанности согласно законам моего народа и мне жаль, что были совершены преступления, о которых я не знал». Это говорил человек, один из подчиненных которого, комендант Освенцима Рудольф Хёсс, признался на суде, что именно по приказу Кальтенбруннера он отправил в газовую камеру более 3 миллионов человек!

Когда на его голову был одет черный капюшон, он сказал: «Будь счастлива, Германия!»

Следующим был Адольф Розенберг. Бледный и тусклый человек со ввалившимися щеками спокойно пошел к виселице, назвал свое имя и отказался от последнего слова. Несмотря на показной атеизм его сопровождал протестанский священник, который уже стоя рядом с ним у виселицы, продолжал молиться. Розенберг взглянул на него без всякого выражения и 90 секундами позже его тело уже болталось в петле. Следующим в параде смерти был Ганс Франк. Он был единственным из казненных, с лица которого не сходила улыбка. Несмотря на нервозность и постоянное глотание, Франк, ставший после ареста римским католиком, явно чувствовал облегчение в предверии предстоящего наказания, которое будет искуплением за совершенные им преступления. Он тихо назвал свое имя и почти прошептал последние слова: «Я благодарен за хорошее обращение во время моего заключения и прошу Б-га принять меня с милостью».

Шестым по счету был 69-летний Вильгельм Фрик. Он вошел в зал через 6 минут после того, как Розенберг был объявлен мертвым. На пути к виселице он качался и спотыкался. Его единственными словами были: «Да здравствует вечная Германия!»

В 2:12 ночи последовал мелодраматический выход Юлиуса Штрайхера. Со связанными впереди руками, этот уродливый карлик в поношенном костюме и старой голубоватой рубашке, застегнутой до горла, но без галстука (все знали его пристрастие к кричащей одежде), вглядывался в три устрашающие деревянные виселицы.

Oсмотревшись, он на мгновение задержался взглядом на маленькой группе свидетелей. Теперь его руки были крепко связаны за спиной. Двое охранников вели его к левой виселице. Он шел ровно, но лицо его дергалось. Когда охранник остановил его на ступенях для формального опознания, он испустил пронзительный крик, от которого у меня похолодело в спине: «Хайль Гитлер!»

Стоявший на ступенях американский полковник резко сказал: «Спросите его имя.» В ответ на вопрос переводчика Штрайхер крикнул: «Вы знаете мое имя!» На повторный вопрос приговоренный к смерти заорал: «Юлиус Штрайхер!» Дойдя до платформы, Штрайхер крикнул: «Теперь это идет к Б-гу!» На двух последних ступеньках его подтолкнули к месту под веревкой. Внезапно Штрайхер повернулся к свидетелям и уставился на них. И вдруг крикнул: «Пурим Фест 1946!» («Праздник Пурим 1946г.!»)

Вместо последнего слова Штрайхер крикнул: «Большевики вас когда-нибудь повесят!»

Когда на него надевали черный капюшон, Штрайхер проговорил придавленным голосом: «Аделе, моя дорогая жена» и моментально повис на веревке. Тело крутилось и стали слышны стоны из-под скрытой от глаз внутренности виселицы. Исполнитель спустился во внутрь и что-то сделал. Стоны прекратились и веревка остановилась. Мне не хотелось спрашивать, но я думаю, что он схватил крутящееся тело и потянул его вниз, т.е. Штрайхер был в конце концов задушен.

После удаления тела Фрика, в зал ввели Фрица Заукеля. В одном свитере, он выглядел дико и вел себя более вызывающе, чем все прочие, исключая Штрайхера. Этот человек

с невиданным рахмахом со времен дохристианской эры сумел обратить в рабство миллионы людей. Стоя под виселицей и вглядываясь в зал, он внезапно закричал: «Я умираю невинным. Приговор несправедлив. Б-г защити Германию и сделай ее снова великой. Да здравствует Германия! Б-г защити мою семью!» Его тело упало во внутренность виселицы и оттуда так же, как и в случае со Штрайхером, стали раздаваться стоны.

Девятым в процессии смерти был Альфред Йодль. В плохо сидящем мундире Вермахта с завернувшимся на спине воротником, вошедший в унылый дом смерти, был явно в нервном состоянии. Изможденный и осунувшийся, он без конца облизывал губы, и в отличии от Кейтеля, еле-еле поднялся на ступени виселицы. Однако он спокойно произнес свои последние слова: «Приветствую тебя, Германия».

Рожденный в Чехословакии Зейсс-Инкварт, которого Гитлер сделал гауляйтером Голландии и Австрии, был последним актером в этом неповторимом театре смерти. Он вошел в зал в 2:38 ночи. Очки делали его лицо незабываемой карикатурой. Припадая на хромую ногу, он неуверенно осматривался вокруг. Поднявшись с помощью охранников на ступени виселицы, он сказал тихим напряженным голосом: «Надеюсь, что эта казнь будет последней трагедией Второй мировой войны и что случившееся послужит уроком: мир и взаимопонимание должны существовать между народами. Я верю в Германию». В 2:45 его тело уже болталось на виселице рядом с Йодлем.

И тогда двери зала опять открылись, чтобы впустить охранников, несших на носилках тело Геринга. Ему удалось отвертеться от главной роли в параде смерти, приготовленной для него союзниками. Но несмотря на это, было решено, что Геринг все равно займет под виселицей свое место. Носилки с его телом были поставлены между первой и второй виселицей. Его огромные голые ноги торчали из-под одеяла американской армии и рука в шелковой пижаме свешивалась с носилок.

После снятия одеяла взорам присутствующих предстало тело Геринга, одетое в черную шелковую пижаму с голубым верхом, с которой продолжала стекать вода после неудавшихся попыток вернуть его к жизни. Армия хотела предотвратить возможное распространение слухов о побеге Геринга и журналисты смогли убедиться, что он был действительно мертв. Лицо этого пирата и политического афериста ХХ века все еще было перекошено от боли последних мучительных мгновений брошенного напоследок вызова.

Тело быстро покрыли, и этот нацистский бонза, купавшийся в крови и роскоши, подобно персонажу эпохи семьи Боргиа, был перенесен в закрытое черными шторами пространство, а оттуда переместился на черные страницы истории.

Сокращенный перевод Н.С.Шварц

Оцените пост

(голосовало: 8, средняя оценка: 4,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться