Еврейский Мир

Хаим Навон

Суд требует открытости и прозрачности от других израильских учреждений. Жаль, что он сам не выполняет это требование

Когда судья Мишаэль Хешин ушел на пенсию, интервьюировали его для журнала адвокатской гильдии. Из этого интервью я выучил, что такое религиозное поклонение.

«Его честь судья Грунис вошел в канцелярию и передал судье Хешину судебное заключение», — взволнованно описывал журналист Рон Дрор.

«Ну?» — спросил судья Хешин.

— «Что ну?» — ответил судья Грунис. — Судьи продолжили «насмешливый спор».

Так подытожил журналист впечатление:

«Ощущение было — и пусть простят меня циники — как чувствовал бы себя древний грек, если бы попал на Олимп во время беседы между двумя из двенадцати олимпийских богов».

Мы не простили.

Олимпийский характер Верховного суда выражается и в системе seniority, т.е. в назначениях по стажу. С уходом на пенсию председателя суда судья с самым бОльшим судейским стажем наследует место. Судьи воюют за сохранение этого метода. Он гарантирует им контроль за назначением председателя суда: во время избрания молодого судьи уже можно вычислить, что через 20 лет он станет председателем суда, даже если будущий министр юстиции будет думать, что он подходит самое бОльшее для дорожного суда в Гиват-Бренере. Этот метод гарантирует устойчивость и препятствует конкуренции между судьями. Метод излучает престижность, как любое учреждение, основывающееся на годах стажа, а не на открытости, выборности и равенстве.

Суд требует открытости и прозрачности от других израильских учреждений. В своей же деятельности он не выполняет это требование. Каждый является консерватором в том, что в самом деле важно ему, и израильские судьи явственно доказывают это.

Они сидят в суде, окутанные черными устаревшими мантиями; запрещают вносить фотоаппараты в зал заседаний, которые запечатлеют их ковыряющимися в носу; и избираются в недемократической комиссии, заседания которой засекречены. Это основная причина роскошного имиджа израильских судей.

Параллельно чрезмерная демократизация, которую суд навязывает другим учреждениям является основной причиной их низкого имиджа. Наши судьи любят цитировать Льюиса Брандеса, сказавшего, что солнечный свет — самый лучший очистительный материал. На это сказал мне как-то Шалом Розенберг, что во время Брандеса еще не знали, что чрезмерное солнечное излучение приводит к раку кожи. Мне кажется, что наши судьи понимают это, и поэтому требуют абсолютнию прозрачность только от других.

Черчилль был серьезен, когда говорил, что демократия — ужасная форма власти, за исключением всех остальных. Черчилль был аристократом, последним останком гораздо менее демократической эпохи. У той эпохи было много недостатков, но тот, кто посмотрит какие были премьер-министры у Британии после этого, избранные в абсолютно демократическом процессе, обнаружит в своем сердце сомнение: смог бы ли кто-нибудь из них победить Гитлера? У демократии высокая цена, и стоит платить ее только, потому что нет другого выбора. Недемократическая власть склонна скатываться к порабощающему деспотизму. Демократия — меньшее зло.

На государственной службе демократия критически необходима. Не так в большинстве других систем. В последние годы среди высокопоставленных офицеров ширится мода говорить об идеале равенства в ЦАХАЛе. Они дают радиоинтервью о важности равенства, говорят высоким стилем с заднего сиденья престижного автомобиля. Тем временем рядовой солдат ведет машину, рядовая солдатка печатает их распорядок дня, а еще тысячи их подчиненных в разных званиях заняты выполнением их приказов. Нет института менее равноправного и менее демократичного, чем армия. И хорошо, что так.

Армия — исключительная организация. А что в отношении других учреждений?

Один из жителей Спарты спросил легендарного законодателя Ликурга: почему в городе не установлена демократическая власть? Ликург ответил ему: «Давай начнем с твоей семьи».

Расцвет современной демократии начался, когда Джон Локк расщепил это уравнение и прояснил: государство — не семья. Сегодня есть воспринимающие всерьез лаконичную насмешку Ликурга и пытаются навязать демократию и семьям. Правительственный законопроект «Родители и их дети» требует от родителей советоваться с детьми по каждому шагу, касающемуся детей. Если ребенок не согласен, — продолжает законопроект, — родителям рекомендуется обратиться к посреднику (арбитраж).

Демократия хороша для управления государством и ужасна для большинства других учреждений. Семья не основывается на равенстве и свободе, а на любви, традиции, компетенции. И школа, и синагога, и даже футбольная команда, и балетная труппа не могут основываться на равенстве. В любом месте, где есть родственные связи, личная компетенция и действенные системы отношений, закрепленные в обычаях и традициях, демократия не является насущно необходимой и она не полезна. Государство просто чересчур велико, чтобы основываться на системах личных связей, и поэтому нет выбора — оно должно основываться на демократической власти.

Верховный суд накопил огромную мощь благодаря тому, что отдалялся от демократических процессов. Метод seniority — это отличный недемократический путь для укрепления института. Именно поэтому надо отменить его. Наш суд — слишком сильный. Пришло время, чтобы он отведал от чаши демократии, которую он навязывает всем остальным.

Источник на иврите

Перевел Яков Халфин — МАОФ

Июль 2017

Оцените пост

(голосовало: 5, средняя оценка: 4,80 из 5)

Загрузка...

Поделиться