Когда читаешь этот шекспировский сонет, написанный около четырехсот лет назад, кажется, что автор говорит о нашей сегодняшней жизни. Грубый лязг оков материализма заглушает чистый голос Торы. Средства массовой информации затопили пошлостью наши умы и чувства. Мир как будто вывернулся наизнанку: войну называют миром, врагов — партнерами. Мы живем в виртуальной реальности.
«Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянье,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока…».
Общество отталкивает понятия морали, скромности, — все те ценности, которые заложены в Торе. Сегодня все доступно, все дозволено и все наружу; стыд — пережиток прошлого. Люди, отстаивающие вечные ценности нашего народа, подвергаются грубым нападкам; их обзывают ворами, паразитами, средневековыми мракобесами. И не где-то в антисемитской Европе, а в Еврейском государстве. «Над святостью глумящаяся ложь», — это про нас.
Но, как сказано в Книге Коэлет («Экклезиаст»): «Что было, то и будет, и что творилось, то и будет твориться, и ничего нет нового под солнцем». Борьба добра и зла красной нитью проходит сквозь толщу эпох и, по-видимому, достигнет апогея в конце истории.
В сегодняшнем разделе говорится о Б-жественной казни, обрушившейся на аморальных жителей Сдома и Аморы: «И перевернул Г-сподь эти города, и всю долину, и всех жителей этих городов, и всю земную растительность» (Берешит, 19:25). Только Лот и его семья не были «перевернуты».
Но зачем потребовалось переворачивать Сдом? Ведь можно было уничтожить его одним «серно-огненным дождем», достаточно мощной катастрофой, чтобы убить все живое. Какой урок мы извлекаем из того, что Б-г «перевернул» Сдом?
После разрушения Сдома дочери Лота подумали, что этот неслыханный катаклизм постиг всю планету, что только они остались в живых, и продолжить человеческий род они могут, только вступив в близость с собственным отцом. Тора не винит дочерей Лота в грехе кровосмешения — ведь их мотивы были чисты.
В результате противоестественной связи отца и дочерей на свет появились народы Амон и Моав, «ме-ав», в буквальном переводе со святого языка: «от отца». Моавитянкой была образцовая прозелитка Рут, прабабка царя Давида, основателя еврейской монархической династии, которая увенчается Машиахом. Получается, что корни Машиаха находятся в злодейском Сдоме?!
Духовное состояние общества можно изменить двумя путями. Один путь — улучшать мир постепенно, шаг за шагом, пока он не достигнет совершенства. Другой путь изменений возможен, когда ситуация настолько плоха, что хуже не бывает. В этот тяжелейший момент происходит резкий переворот, скачок из бездны к звездам.
Пророки сравнивают эпоху Машиаха с предродовыми муками. Когда впервые видишь рожающую женщину, кажется, что она вот-вот умрет. И чем ближе момент родов, тем явственнее это ощущение.
И вдруг за считанные минуты трагедия превращается в радость. Слышен детский крик, мать улыбается перекошенным от боли ртом: новый человек появился на свет.
В канун прихода Машиаха в мире будет царить смятение. Рухнут общественные устои. Как сказано в Талмуде, почтенные старцы будут кланяться зеленым юнцам. Уродство объявят красотой, а красота подвергнется осмеянию. Варварство назовут достижением культуры, а истинную культуру будут презирать. Извращенная похоть и страсть к материальному накопительству резко усилятся, и людям будет все труднее насыщать свои аппетиты. В конце концов материализм достигнет столь абсурдных масштабов, что начнет «потреблять», уничтожать сам себя.
Именно в это время на руинах морали возникнет росток династии Давида, как прекрасный цветок, произрастающий в пыли и грязи. Ибо растение не пробьется на свет, пока не загниет его семя.
Мудрецы называют Машиаха «цемах цедек», праведный росток, ибо его приход будет подобен неожиданному расцвету яркого растения. Схема та же самая: вначале полное загнивание семени, и лишь потом — новая прекрасная жизнь.
Так придет Машиах. Чем темнее ночь, чем сильнее предродовые муки, тем ближе избавление. Когда оно наступит, измученная мать улыбнется сквозь слезы, и бурная радость нового бытия сметет боль и тревоги предмессианской эпохи.
Теперь со Сдомом все понятно. Зло недостаточно уничтожить, растоптать; его надо перевернуть, обратить в добро, и чем быстрее — тем лучше.
«Теперь я знаю…»
Когда Авраам занес нож над своим сыном Ицхаком, его остановил голос с неба: «Не протягивай руки твоей к отроку и не делай ему ничего! Ибо теперь Я знаю, что ты боишься Б-га…» (22:12).
Получается, что только в сцене жертвоприношения Ицхака, десятом и самом трудном испытании, Авраам достиг высшего уровня веры и трепета перед Б-гом. Значит, раньше он не соответствовал идеалу?
Ответ дает Виленский Гаон. Совершенство духа можно распознать в человеке лишь, когда он способен проявить две крайности в служении Тв-рцу. Пока он демонстрирует только доброту и милосердие, но избегает трудных, суровых действий там, где они необходимы, ему далеко до совершенства. Ведь доброта может быть врожденной, не требующей личных усилий и потому не свидетельствующей о высоком уровне Б-гобоязненности.
Лишь тот, кто способен выполнить все указания Б-га, даже противоречащие естественным побуждениям, может считаться эталоном веры. Вот почему Тора ставит в один ряд две, на первый взгляд, совершенно несовместимые заповеди: почитать родителей и прогнать наседку от гнезда, забрав себе птенцов. Одна из этих заповедей требует милосердия, а другая — жестокости. Но за их выполнение Тора обещает одинаковую награду: долголетие.
Вот почему ангел сказал Аврааму: «Теперь я знаю, что ты боишься Б-га». До сих пор Авраам воплощал собой «хесед». Он был добр, милосерден, гостеприимен. Его способность к суровым, если надо жестоким, действиям еще не была испытана (своего первого сына Ишмаэля он изгнал из дома лишь по требованию жены, поддержанному Б-гом, вопреки собственным колебаниям). Поэтому Авраама можно было назвать лишь мягкосердечным цадиком. Зато после попытки принести в жертву Ицхака, в которой Авраам показал, что может проявлять не только доброту, но и самозабвенную суровость в служении Тв-рцу, полностью раскрылась универсальная, многогранная сущность его безраздельной веры.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
