Чтобы определить, в какой именно квартире находится радиопередатчик Клауса, специальной команде функ-абвера пришлось отключать электроэнергию поочередно в каждом здании в момент сеанса радиосвязи. Если передатчик продолжал работать, значит, он находился в другом здании.
Команда пеленгации шла дальше и отключала от электрической сети следующий дом. И так до тех пор, пока передатчик, лишившись питания, не смолкал. Адрес Клауса в конце концов установили: большой дом со множеством квартир — Ортсштрассе, 33. Потом радиооператоры продолжили поиск с помощью специальных приемников, умещавшихся в кармане пальто. Обходили этаж за этажом… На пятом этаже дома, у двери в конце длинного коридора громко зазвучали дробные сигналы морзянки.
Клаус не замечал признаков нависшей угрозы — агентурная слежка за ним велась с предельной осмотрительностью. Влюбленная парочка целовалась на заднем сиденье ситроена, стоявшего с потушенными фарами у парадного подъезда его дома, одинокий тип в шляпе прогуливал своего терьера в садике за углом, две девушки долго названивали из телефонной будки, расположенной прямо напротив его окна. Затем они исчезли, но около будки остановился опель, из которого никто не вышел. Во всем этом не было ничего особенного, если бы все эти события не происходили последовательно, как смена караула. Вечером или ночью какие-то странные люди ходили по этажам дома. Он ни разу не видел их, потому что в это самое время с привычной скоростью стучал телеграфным ключом.
Брать Клауса было решено 22 ноября 1944 года. К облаве были привлечены около семидесяти человек. Весь квартал оцепили подразделения гестаповцев. Они притаились на прилегающих улицах, готовые в любой момент действовать. Руководил операцией лично начальник венского гестапо. Дом блокировали так, что уйти было практически невозможно.
***
Клаус поймал позывные центра и начала передавать очередное сообщение. Он напряженно отстукивал донесение «Флагману», поглядывая время от времени на лежащий рядом пистолет и на особое химическое соединение в большой металлической миске, способное в считанные секунды уничтожить сразу все донесения. Окно на соседнюю крышу было, как всегда во время радиосеанса, открыто.
Примерно в половине первого ночи опытная рука начала открывать замок наружной двери. Клаус услышал, когда отпирали дверь. Он успел уничтожить в кислоте все телеграммы и, сильно ударив молотком по передатчику, вывести его из строя. Два радиотехника, ворвавшиеся в квартиру первыми, кинулись к аппарату, но он уже не действовал. Минутная заминка оказалась достаточной, чтобы Клаус мог выскочить через открытое окно и уйти по крышам, отстреливаясь от преследователей. Сотни людей, разбуженные стрельбой, следили за силуэтом беглеца.
Клаус добрался до крыши одного из соседних домов, спустился вниз и добрался до подвала. Там он намеревался отсидеться, но удача покинула его, когда он больше всего в ней нуждался. Один из жильцов дома заметил, как тень беглеца исчезла в подвале, и позвонил в полицию.
***
В венском гестапо Клаус провел ночь и следующий день. Ночью его посадили в машину и повезли куда-то в неизвестность. Впереди и сзади шли машины сопровождения. Вдруг в непроглядном мраке обе машины остановились, и начались суета и ругань. Шофер и один из конвоиров выскочили на дорогу, и дверца машины осталась открытой. Кругом был мрак. «Можно, попробовать бежать, — подумал Клаус. — Шансов никаких, но по крайней мере этот последний рывок станет единственным способом выразить свою ненависть к ним!» Но было слишком поздно: конвоир и шофер вернулись в машину. А начальник конвоя сердито воскликнул:
– Первая машина сбилась с дороги! Надо же быть таким идиотом! Тоже мне шофер!
В полночь машины остановились у огромного здания. Принц-Альбрехштрассе, 8 — здесь размещалось Имперское управление безопасности (PCXА). Гестаповцы высадили Клауса из машины, завели его в этот проклятый дом и передали под расписку двум тюремным надзирателям, которые препроводили его в подвал. Там помещали только особо опасных преступников.
Начальник гестаповской тюрьмы встретил Клауса давно отрепетированной фразой: «Запомни, здесь — земной ад, а я в нем — дьявол!» Он не преувеличивал… Клаус знал, что этот выродок, слава о котором распространилась далеко за пределы его подвала, оборудовал здесь, в подвале, камеру пыток. Подвешенные к потолку, узники переносили чудовищные муки, придуманные в каком-то другом столетии: зажимы для пальцев, тиски для головы, бруски железа, раскаленные докрасна…
***
Клаус оказался в одиночной камере. Надзиратель закрепил его руки за спиной наручниками. Свет в камере горел всю ночь. Заснуть было невозможно. Клаус понимал, что рассчитывать он мог на самые жестокие пытки и расстрел. К утру он всё же забылся неспокойным сном, полным галлюцинаций. Из глубин подсознания на поверхность всплывали какие-то кошмарные видения и образы. Словно в сумасшедшем калейдоскопе эти образы распадались на части, трансформировались и вновь восстанавливались. В этих мучительных мельканиях прошла ночь.
В полдень его доставили в просторный кабинет, где находилось много людей. Троих Клаус хорошо знал по фотографиям, которые ему показывали ещё на курсах в Каире: бригадефюрер СС Генрих Мюллер, как его все называли Гестапо-Мюллер, начальник СД бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг и начальник венского гестапо бригадефюрер Франц Йозеф Хюбер. Он что-то шептал Мюллеру, указывая глазами на Клауса. Кроме них в кабинете находились еще несколько чинов РСХА в штатском и в форме.
«Сам начальник венского гестапо привез меня в Берлин, — подумал Клаус, — и сам Гестапо-Мюллер оторвался от своих важных дел, чтобы взглянуть на меня и выслушать пояснения Хюбера… Следовательно, они считают меня важной птицей. Попробуем это использовать в своей игре!»
После немой сцены, длившейся несколько минут, большинство из находившихся в кабинете покинули его. Остались кроме Клауса только двое — штандартенфюрер СС и майор абвера. Чувствовалось, что майор более знаком с деятельностью Клауса, чем штандартенфюрер.
Майор протянул Клаусу папку с фотографиями. Ему было предложено указать тех лиц, которых он так или иначе знал. Клаус заявил, что никого из изображенных на этих снимках людей он не знал. Это вызвало скептическую улыбку штандартенфюрера. Допрос продолжался около двух часов. К удивлению Клауса, майор абвера был вежлив и, спокойно задавая вопросы, внимательно выслушивал ответы. Через два часа Клауса отвели обратно в камеру, а ночью вернули в венское отделение гестапо.
Лежа на койке вторую бессонную ночь, Клаус долго размышлял над загадочным поведением гестаповцев. Утром его вызвали на допрос, и он неожиданно для себя снова увидел начальника венского гестапо. После долгого молчания бригадефюрер Франц Йозеф Хюбер медленно заговорил:
– Итак, господин Мюллер, в качестве резидента английской разведки вы сослужили большую службу вашему руководству. Но теперь вам нужно перевернуть страницу. Вы проиграли и знаете, что вас ожидает. Пытки и расстрел. Но это ещё не самое страшное. Самое страшное — если после вашего расстрела ваши коллеги неожиданно узнают, что вы живы и что за свою жизнь вы заплатили гнусным предательством. Каково будет после этого вашим родным, друзьям, коллегам?
– Я знаю, что меня ждет, и готов к этому, — веско произнес Клаус. — Ну а насчет слухов о предательстве… Что бы вы ни делали, но раньше или позже правду узнают. Для меня имеет значение только моя совесть. А теперь поговорим о вас, господин Хюбер.
Такая наглость со стороны разоблаченного шпиона озадачила бригадефюрера. Он явно её не ожидал. После минутной паузы он бросил:
– Откуда вы меня знаете? Я, кажется, вам не представлялся!
Клаус медлил с ответом. От того, что он сейчас скажет, зависела его дальнейшая судьба.
– Видите ли, господин бригадефюрер, майор английской разведки, который меня вел, показывал мне досье на всех ведущих чинов РСХА, в том числе и ваше досье. Там было много ваших фотографий.
– Дорого бы я дал, чтобы взглянуть на него, — усмехнулся Хюбер.
– Да, оно того стоит, — живо ответил ему Клаус, — тем более что там содержатся не только фотографии.
– Что же еще там содержится? — небрежно спросил Хюбер, не подозревая, какой ответ его ждет.
Клаус усмехнулся:
– Пачка агентурных донесений о вашей деятельности в качестве… личного телохранителя Эрнста Тельмана, вождя немецких коммунистов, если не ошибаюсь. Агентурные донесения ввиду их особой секретности читать мне не дали, но их резюме я запомнил. В 1923 году, когда вы сопровождали Тельмана в поездке в Москву, вас заагентурил лично начальник советской военной разведки Ян Берзин. После возвращения из Москвы вы по приказу Берзина покинули своего дорогого босса и устроились на работу мелким чиновником мюнхенской полиции. Берзин полагал, что так вам будет удобнее начать продвижение по ступенькам полицейской карьеры. В 1933 году вы вступили в нацистскую партию и СС, а в следующем году стали сотрудником гестапо. Разумеется, вы никому не рассказали о своих отношениях с Берзиным, просто прервали их. В советской разведке уже тогда начинался форменный бардак, и вашего ухода попросту не заметили.
Хюбер наклонился к Клаусу:
– Вы слишком много на себя берете. Я могу уничтожить вас сегодня же. Вас попросту найдут в камере повешенным. Предателя замучила совесть, и он… Ну понятно, что говорится дальше по этому поводу…
– Не советую вам делать такие вульгарные фокусы, — усмехнулся Клаус. — Это станет известно в Лондоне. У них есть свои тщательно законспирированные каналы. И тогда компромат немедленно поступит в ставку Гитлера. Ну понятно, что делается дальше по этому поводу…
Хюбер молчал. Был час пополуночи, и он, видимо, был уставшим. Ясно было одно: Клаус намерен попытаться завести с ним какую-то странную игру. Но её цель ему пока была непонятна.
– На сегодня достаточно, — сказал Хюбер, прервав размышления Клауса. — Завтра продолжим. Впрочем, нет, завершим наш разговор сегодня. Я передам вас следственной группе и более не занимаюсь этим делом. Начальник группы — мой друг доктор Карл Эбнер.
Они, кажется, поняли друг друга — обер-лейтенант люфтваффе Ганс Мюллер и бригадефюрер СС Франц Йозеф Хюбер.
***
Зондеркоманда (спецгруппа) венского гестапо под кодовым названием «Ястреб» состояла из семи человек. Начальником команды был назначен оберштурмбанфюрер СС Карл Эбнер. Сорока пяти лет, с живыми глазами, спрятанными за толстыми стеклами очков, ни разу не побывавший на фронте, безукоризненно одетый, оберштурмбанфюрер СС Карл Эбнер не походил на типичного гестаповского офицера средней руки. Его становление можно считать чрезвычайно интересной темой для психиатрических исследований. Строгое религиозное воспитание в семье побудило мечтать о карьере священника и изучать теологию. Но профессии священника он все же предпочел ремесло палача (неисповедимы пути Господни!).
Гитлер пришел к власти, когда Эбнеру исполнилось двадцать два года и он уже год как служил в полиции. Будучи чиновником уголовной полиции, он был прикомандирован к отделу трудных случаев, но обычные уголовные преступления не соответствовали его размаху. Движение вверх в полиции шло слишком медленно. И тут произошла оккупация Австрии гитлеровскими войсками. Вот когда можно было отличиться!
Эбнер стал ярым нацистом и в 1940 году был назначен заместителем начальника группы «А» гестапо, занимавшейся борьбой с коммунистами. В 1943 году он получил звание оберштурмбанфюрера СС и стал приближенным Хюбера, его тенью. Фортуна благоволила ему, но он уже хорошо понимал, что всей его карьере — грош цена, и решил определить такую линию поведения, чтобы для него могли открыться две возможности: если война завершится в пользу союзников — переметнуться на их сторону, что-то для них сделать, а если Третий рейх одержит верх, то… Нет, в эту возможность он уже давно не верил.
Второй человек в команде — подполковник функ-абвера Иоганн Вюрм — был полной противоположностью Эбнера буквально во всем. Замкнутый, суровый, малоразговорчивый, настоящий профессионал радиоразведки, он родился в 1899 году в городе Вирзиц, на границе Восточной Пруссии и России, и происходил из семьи прусского барона, кадрового офицера, в 1914 году записался добровольцем в армию и до 1918 воевал на Западном и Восточном фронтах на передовых. Уже тогда его направили в разведку, он участвовал в операциях за линией фронта, владея русским, занимался допросами пленных.
После Первой мировой войны Иоганн переехал в Берлине, там поступил в Берлинский технический университет, где увлеченно занимался радиотехникой. После прихода Гитлера к власти он вернулся в армию и вскоре его направили в отдел II абвера, который занимался радиосвязью с агентурой и подготовкой радистов. Часто на него возлагались довольно деликатные миссии, не связанные с его прямыми обязанностями. Так, он был телохранителем Риббентропа, когда тот ездил в Москву подписывать советско-германский пакт о ненападении. Он побывал на Восточном фронте и после ранения вернулся в центральный аппарат абвера. После казни адмирала Канариса и расформирования абвера, его перебросили в контрразведку гестапо.
Личная жизнь Вюрма, о которой никто не знал, не принесла ему ничего, кроме горя. Во время войны один его сын умер от дифтерии, а другой погиб при бомбардировке. Жена, не в силах выдержать гибели двоих детей, пыталась наложить на себя руки, после чего была помещена в дом для умалишенных.
К концу 1943 года Вюрм, который вообще скептически относился к политике, проводимой фюрером, и вовсе уверился в неизбежном поражении нацизма.
Немалую роль в зондеркоманде играла секретарь-стенографистка, шарфюрер СС Роза Фридл. Уже немолодая, но всё еще довольно привлекательная, типичная венка, дочь шофера такси, она уже в 1932 году стала членом НСДАП, с мая 1938 года начала работать в гестапо в качестве машинистки, но гораздо важнее было то, что она была любовницей Карла Эбнера и его главным советником. Наделенная ясным здравомыслием, она хорошо знала жизнь, и нередко её советы оказывались очень полезными для Эбнера.
Александр Цывин
Продолжение тут
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 2,00 из 5)
Загрузка...
