Прогулка по чужому дому

Я расставила запятые, исправила ошибки в словах и вернула ему листок. «Здесь выделено все, что нужно. Правила уточните сами», — было единственным, что я сказала. Постаралась поймать его взгляд, но глаза этот 50-летний ученик опустил куда-то в пол.

Тренинг по копирайтингу — как же я не люблю это слово! — уговорили меня провести знакомые. Предназначался он для группы еще каких-то их знакомых, которым вдруг срочно понадобилось умение писать вразумительные тексты. Небольшой текст на вольную тему был финалом тренинга. И финал «удался». Сочинение одного из «учеников» называлось так: «В еврейские лапы попал дом киевского генерал-губернатора». Дальше с массой ошибок — грамматических, стилистических, смысловых и исторических — шёл рассказ, как купец Симха Либерман в конце XIX века «забрал» дом у «несчастного» Федора Трепова. То ли интересна была моя реакция, то ли не нашлось в сознании «ученика» более подходящей темы — гадать сейчас уже бессмысленно. Тогда я не стала объяснять «литератору» прямо на месте, что отличавшийся антисемитизмом киевский губернатор Федор Трепов ухитрился влезть в долги и взять огромную ссуду под залог своего особняка. В 1889 году он был вынужден продать дом по адресу Банковая, 2, богатейшему сахарозаводчику Симхе Либерману. И не смутило его еврейское происхождение покупателя.
Теперь я уже точно знала, что пойду в этот дом — с экскурсией или без, но я туда попаду. Сколько раз я проходила мимо, мысленно восхищалась особняком и торопилась дальше по делам. Собственно, в красавец особняк это скромное здание превратилось именно стараниями Симхи Ицховича Либермана. По его заказу знаменитый архитектор Владимир Николаев перестроил дом, сделав из него настоящий дворец. Какие бы названия, на мой взгляд, не очень подходящие, ни придумали почти сказочному строению в центре Киева — Пряничный домик, Кукольный дворец, — для меня особняк на Банковой, 2, всегда останется Домом Симхи Либермана.
И я хочу рассказать о восхищении и боли, радости от прикосновения к прошлому и отчаянии из-за невозможности что-то изменить.
Этот дом Симха Ицхович перестраивал и украшал с огромной любовью. Еврейский муж, еврейский папа — он делал это для самых дорогих и так, чтобы на века: для будущих поколений Либерманов. Не сложилось.
С 1917 года Либерманы стали изгнанниками. Непонятные им, озлобленные вооруженные люди выгнали хозяев и заняли дом. Столько прошло лет с тех пор, но с первого шага, сделанного мною в Доме Либермана, родилось ощущение, что я зашла в чужие владения без приглашения. Неужели у меня одной?
В этом доме, как принято писать, всё «поражает великолепием». Но меня больше поразило — как функциональна эта красота. Стоит лишь повернуть голову, и можно увидеть себя в чудом сохранившемся зеркале. Говорят, у зеркал есть память. Может, помнит оно гостей дома, хранит воспоминания, как проходили мимо и посматривали в него дамы в длинных платьях, как поднимались они вверх по лестнице. Кстати, мраморная лестница, ведущая на второй этаж, тоже сохранилась. Подниматься по ней дамам было удобно, потому что ступени лестницы — низкие и широкие. Такой была технология XIX века: во главе угла — красота и надежность.
Зал на первом этаже, наверное, был самым комфортным помещением в доме: много света и воздуха. И дверь, открывающаяся прямо в сад, огороженный от посторонних взглядов высоким забором. В этом зале сейчас проходят концерты и заседания — но только дверь, ведущую в сад, уже никогда не открывают. И не веет оттуда прохладой: построенный на месте прекрасного сада ресторанчик полностью перекрыл движение воздуха.
Забота о ближних своих — во всем, в каждом уголке. Кухня располагалась глубоко под землей, чтобы никакие запахи не проникали в жилые помещения. Блюда из кухни поднимались на второй этаж в столовую на специальном лифте. А весь второй этаж был разделен на две зоны: с одной стороны находились спальни, ванные, детские; с другой — кабинет самого Симхи Ицховича и приемная. И тут же, на втором этаже, вплетенный в ковку лестницы тройной вензель — знак хозяев дома: S — Симха, L — Либерман, M — Мирьям, как звали его жену. Каждый, кто приходил в этот дом, должен был сразу увидеть, кому он принадлежит.
Это было явным, в отличие от много другого — зашифрованного и непонятного никому, кроме настоящих хозяев. Сегодня мы можем только домысливать, что означали глаза на потолке, где в центре зрачком сверкала люстра. Этот рисунок называют Всевидящим оком, воплощением Б-жьего промысла. А я увидела в нём лишь источник льющегося золотистого света — он успокаивал и уводил куда-то далеко от сиюминутных забот.
Об остальных символах можно говорить увереннее. На потолке хорошо видны рисунки хамсы — нашего защитного знака, символа пяти книг Торы. Тут же желтеют этроги — «плоды, имеющие вкус и запах», которые евреи благословляют в праздник шалашей. Возможно, именно они намекали, что этот дом открыт для всех творящих добро. А люстра-зрачок освещает буквенную вязь. Это выгравированная повторяющаяся «шин» — первая буква одного из непроизносимых имен Всевышнего. Купец первой гильдии, заводчик, расчетливый бизнесмен, один из богатейших людей не только Киева, но и всей Российской империи, он хотел защиты свыше для своего дома, уповал на Б-жественное присутствие. Что означают раковины с жемчужиной внутри, можно лишь догадываться. У меня есть своя версия: дочь Либерманов звали Перл. Не в ее ли честь эти жемчужины?
Проходная комната, защищенная еврейскими символами, продолжается залом, в котором, скорее всего, совещался с деловыми партнерами сам хозяин дома. Лепные потолки покрашены, похоже, не так давно — явный новодел, но вот двери и дверные проемы сохранились в первозданном виде. Здесь же чудный камин — творение замечательного мастера Аджилевского. Эти необыкновенные печи-камины присутствуют во всех комнатах, по всему зданию. Они дарили тепло дому, и каждый из них — уникален: они покрыты символами, загадочную красоту которых могли объяснить лишь владельцы дома.
Высокие потолки и громадное пространство создают удивительный микроклимат: здесь никогда не бывает душно. Именно в этой комнате, где хозяин обдумывал важные вопросы и принимал решения, где так легко дышалось ему и его гостям, и разыгрались главные трагедии.
Когда в 1917 году Либерманов выкинули на улицу, Симха Ицхович, не пережив горя, скончался. И хотя вскоре большевиков временно выбили из города, дом к семье Либерманов уже не вернулся. А дальше началась страшная карусель Гражданской войны — белые и красные, немцы и австрийцы, банды и анархисты сменяли друг друга, заливая Киев кровью. В 1919 году Гирша, старшего сына Симхи Либермана, убили какие-то бандиты. Говорят, что сообщение о его смерти даже было опубликовано в одной из киевских газет. Но после о семье Либерманов больше ничего не известно. Мы не знаем, сумел ли кто-то из детей Симхи и Мирьям выжить.
В комнате, в той самой комнате с прекрасной акустикой, гобеленами на стенах, камином и лепниной на высоченном потолке с 1922 года заседали большевики. Потом там устроили ясли для детей безработных. В 1934-м правительство Украины переезжает из Харькова не просто в Киев, а именно в Дом Либермана, и он становится зданием Совнаркома. В годы сталинского террора отсюда, из этой комнаты, откуда прежде Симха управлял делами и жертвовал на строительство больниц, дорог и приюты для бедных, теперь шли расстрельные приказы. А в 1941-м пришли немцы, и в течение двух лет, до освобождения города, в Доме Либермана размещался киевский штаб вермахта. Немцы работали под этрогами и хамсами, под священной буквой «шин» и Всевидящим оком Б-га. Возможно, не понимали, а вероятнее, наслаждались, отдавая приказы об убийствах евреев под сенью еврейских знаков.
Замазали потолки в Доме Либермана уже после войны: сменяли друг друга разные организации, и начальству «буржуйские» потолки были не нужны, дабы служащие на «красоты еврейские» не отвлекались. А с 1953 года и до сих пор в Доме Либермана располагается Дом писателей Украины. И как же нелепо выглядят уродливые перегородки в старинных залах и надписи «Отдел кадров» и «Бухгалтерия». Кстати, именно с писателями связано удивительное открытие одной из комнат. Говорят, в ней всегда было холодно, и, несмотря на отопление, писатели зимой в ней замерзали, пока во время одного из заседаний на их головы ни посыпалась штукатурка, а за ней открылись бамбуковые перекрытия — и сразу стала понятна причина холода: в доме не было крыши! Так писатели открыли в Доме Либермана сукку — традиционный шалаш, в котором иудеи отмечают праздник Суккот.
К слову, история ее строительства — сама по себе забавна. Она о том, как миллионер Симха Ицхович сэкономил три рубля. В Киеве тогда евреям были запрещены любые культовые постройки. Изначально этот запрет власти ввели, чтобы воспрепятствовать строительству синагог, но позже он был распространён и на строительство праздничных шалашей. Но запрет можно было обойти — дать городовому три рубля и возвести шалаш. Однако Симха Ицхович сэкономил, встроив сукку внутрь своего дома — бамбук раздвигали перед праздником с помощью специального механизма, и семья получала в доме настоящую кошерную сукку, где днем тени было больше, чем солнца, и куда ночью заглядывали звезды.
Что сейчас в этой комнате, я не запомнила: кто-то снова заседает и совещается — но это не так уж и важно. Вокруг дома когда-то ходило много скандальных слухов и историй, связанных с попытками власть имущих и бизнесменов забрать и перестроить Дом Либермана. Наверное, молитвы Симхи до сих пор хранят его жилище.
– Какое безобразие! — уже спускаясь по ступеням, услышала я возглас одной из посетительниц. — Здесь должен быть музей! А вы как думаете?
– Не знаю, — растерялась я.
– Не знаете? Вам что, нравятся перегородки?
– Не нравятся. Но не нам с вами решать, это чужая собственность.
– В каком смысле?
– В прямом. Я думаю, что нужно искать наследников и возвращать дом по закону.
– Да вы, похоже, с луны свалились, — пожала плечами случайная собеседница и быстро ушла.
А я осталась стоять на ступенях и рассматривать деревья, которые Симха Ицхович привез откуда-то из южных краев и посадил возле своего особняка. Говорят, в Киеве такие больше нигде не растут. Мне подумалось, что при всей твердости характера сахарозаводчик Либерман был романтиком. Труженик, умница, миллионер, успешный бизнесмен и меценат, он стал изгнанником и погиб. Как и многие, он построил себе дом в галуте, как и многие, думал, что навсегда.