Год назад Всемирный Сионистский Конгресс принял решение о создании во Всемирной Сионистской Организации отдела поддержки репатриации. Возглавила это новое подразделение репатриантка из Казахстана Марина Розенберг-Корытная. К ней наши вопросы: о современной роли Всемирной Сионистской Организации, насчитывающей 120 лет; о новом приходе в нее русскоязычных евреев, которые стояли у истоков организации, но до недавнего съезда оказывались в стороне от нее; и о самой Марине, начинавшей в Израиле учителем физкультуры в школе Беэр-Шевы.
– Марина, за двадцать лет жизни в Израиле вы преодолели крутой маршрут: школьный учитель, депутат городского совета, советник министра туризма, глава отдела информации и пресс-службы партии «Наш дом Израиль», заместитель генерального директора международного движения НДИ и, наконец, руководитель одного из пяти отделов Всемирной Сионистской Организации.
– И правда, маршрут крутой получился. Хотя понимаю это, лишь оглядываясь назад. В пути на осознание времени не было. Была семья, маленький ребенок и незнание иврита. Так что надо было быстро наверстывать, устраиваться на работу: мы же в Израиль не в турпоездку приехали, а жить. Причем приехали с твердой установкой, что нам там никто ничего не должен и мы всего должны добиваться сами.
– Но вы же не просто работу искали, а партийной деятельностью занялись.
– Я не стремилась в партию. Одно цеплялось за другое. Со мной случилась такая история. Методист, проверявший работу учителей, побывал у меня на уроке и остался доволен. Через год директор школы решила взять меня в штат. Тогда тот же методист снова пришел ко мне на урок и разнес его в пух и прах. А потом предложил мне написать заявление о прекращении работы в школе на год по семейным обстоятельствам, пообещав через год снова устроить меня в школу. И пригрозил дисквалификацией, если не подам заявление. Шантаж я не приемлю, поэтому заявление не подала. Методист сдержал слово: написал заключение о моей некомпетентности. А в ответ получил пять писем от методистов, у которых я училась, а также от главного методиста округа, от директора школы и от родителей моих учеников.
Из этой истории я извлекла важный урок: надо принадлежать к какому-то сообществу, чтобы при необходимости получить поддержку. Я осталась работать в школе и занялась общественной деятельностью. Начала с того, что помогала с переводом в профсоюзах. Туда приходили русскоязычные репатрианты, которые не понимали местных реалий и попадали в жуткие истории. Я им помогала совершенно бесплатно — переводила, водила их по инстанциям. Хотелось уберечь людей от моего плачевного опыта, избавить от возможных ошибок. Постепенно вокруг меня начала собираться электоральная сила. И когда на очередных муниципальных выборах нам удалось получить пять мандатов, меня пригласили поработать с партией «Наш дом Израиль».
– А в Казахстане вы тоже занимались общественной работой?
– Никогда! Там я была очень аполитичной. Даже в комсомол вступила за месяц до окончания школы исключительно для того, чтобы поступить в институт. И на выборы я там никогда не ходила. А здесь страна маленькая, все близко, и ты видишь, как своими делами влияешь на окружающее, как меняешь что-то вокруг. Если уж я со всеми своими сложностями и проблемами преодолела такой маршрут, то здесь любой может горы свернуть. Это одна из особенностей Израиля: здесь каждый человек реально влияет.
– Ваш нынешний пост сильно выходит за рамки Израиля. Свою общественную деятельность вы начинали с того, что помогали новым репатриантам в абсорбции, водили их за ручку по Израилю. Теперь ваше дело — поддерживать алию, то есть за ручку привести в Израиль новых репатриантов. Что, по вашему мнению, нужно и можно сделать на этом месте?
– Когда я получила это назначение, то начала выяснять, как происходит процесс принятия решения: кто принимает решение об эмиграции, зачем и почему. Встречалась с людьми, спрашивала — и оказалось, что за столько лет наблюдения за репатриацией так и не поняла, кто же в семье принимает решение о переезде. Главный ученый в Министерстве абсорбции Зеев Ханин заверил меня, что академических исследований по этой теме нет. Тогда я предложила провести опрос, небольшой, предварительный. Опрос показал, что решение об отъезде чаще всего принимает жена. Причем так происходит и во Франции, и в Турции, и в любой другой стране. Дальнейшее изучение этой темы позволило сделать еще одно важное открытие: до сих пор не было целенаправленных программ, помогающих женщине пройти весь этот нелегкий путь — переехать и обустроиться на новом месте.
Это стало стержнем моей работы: мы продолжили наши исследования совместно с Министерством абсорбции, чтобы на основании полученных результатов построить новые программы, облегчающие женщине репатриацию семьи. Когда тебя изначально готовят к прохождению сложного пути, объясняют, с чем тебе предстоит столкнуться, намного проще справиться со всеми сложностями. Но это только один из наших проектов. А в общем, мы считаем, что подготовка к алие стоит на трех китах: иврите, самоидентификации и правде об Израиле.
Простое соображение: немцы, живущие в разных странах, часто дома говорят по-немецки, русские — по-русски, французы — по-французски… А вот евреи иврита, как правило, не знают. Убеждена, что это положение надо менять, поскольку язык — важный связующий элемент. А кроме того, информация, получаемая на языке первоисточника, обычно более точная, менее ангажированная.
– Какой информации, на ваш взгляд, не хватает потенциальным репатриантам?
– Как выясняется, самой базовой — той, которая позволяет понять, что нам есть чем гордиться. Ведь когда 120 лет назад Герцль поставил цель построения Государства Израиль, его все считали мечтателем. Но прошло полвека, и появилось государство, которое достигло высочайшего уровня.
Я убеждена, что создание Государства Израиль — самый главный еврейский стартап ХХ века. А вот в XXI веке самый главный еврейский стартап — это возвращение, репатриация, то, чем занимаюсь я, чем занимается мой отдел.
– Вы приравниваете значимость создания Государства Израиль к репатриации?
– Безусловно. И скажу почему. Когда-то еврейский народ нуждался в своей стране. Но сегодня еврейская страна нуждается в своем народе. Каждый приехавший в Израиль влияет на происходящее здесь во многих отношениях: это дополнительные рабочие руки, это еще одна думающая голова. Каждый участвует в строительстве этой страны, в ее укреплении. Участвует, но совсем не всегда это осознает. И как раз на этом построен мой совсем новый проект «Миллион адресов», над которым мы начинаем работать вместе с Министерством абсорбции. Я хочу, чтобы мы отмечали вклад людей, приехавших в Израиль в последние десятилетия: будем приходить к ним домой с благодарностями, снимать о них небольшие видео, которые смогут увидеть их родственники и друзья в других странах. Это даст им ощущение собственной значимости, а их близким, живущим в других странах, — понимание того, как Израиль ценит вклад каждого.
А кроме всего прочего, существенно общее напряжение в мире — разгул антисемитизма, все, что происходит у наших ближневосточных соседей. Понимая, как опасна наша непростая ситуация, мы тем более должны поддерживать репатриацию, убеждать людей перенести центр своей личной жизни, свой дом именно в Израиль.
– Судя по всему, Всемирный Сионистский Конгресс разделяет эту позицию?
– Разумеется. Ведь именно конгресс решил, что самые важные проблемы, стоящие перед сионистским движением сегодня — возвращение и развитие еврейского образования. И надо понимать, что Всемирный Сионистский Конгресс — это самый представительный еврейский форум мира, в котором участвуют делегаты Американских еврейских федераций, ведущих еврейских объединений других стран, а также партий, входящих в Кнессет (с учетом доли имеющихся у них парламентских мандатов). Теперь мы во Всемирной Сионистской Организации, штаб которой находится в Иерусалиме, должны выполнять решения конгресса.
– По Вашей градации, самоидентификация — второй после иврита кит, на котором держится репатриация. Что такое самоидентификация в контексте вашей деятельности?
– Совсем недавно я ездила в Германию, где встречалась с русскоязычными евреями. На мой вопрос, сколько, по их оценке, сегодня в Германии этнических немцев, у меня спросили: «Что вы понимаете под этническими немцами? Вот мы, — отвечают мне евреи, сидящие напротив, — мы тоже немцы».
Мой вопрос поставил их в тупик: они искренне считают себя немцами. А их ответ поверг меня в оторопь: и я до сих пор не начала работать в Германии, не могу придумать, как к этим людям подступиться, чем их пронять. Я вообще не могу понять, почему некоторые евреи (есть такие и в Израиле) не идентифицируют себя с еврейским народом. Почему?!
Это очень сложный вопрос, но я уверена, что смогу найти какую-то тему, которая пробьет эту стену. И начну с большого социологического исследования именно в Германии. Ведь речь не идет о единицах: в Германии сегодня живут свыше 300 тысяч русскоговорящих евреев, и совсем немногие связаны с еврейскими общинами. Не исключаю, что молодежь, выросшая в ассимилированных семьях в Германии, вообще не догадывается о своей еврейской принадлежности. Может быть, если догадается, то захочет выяснить, что за этим стоит. Поэтому в Германии, думаю, стоит направить наши усилия на еврейскую молодежь. Ни в коем случае не хочу вносить раздор в семью, но считаю неправильным лишать молодых людей возможности узнать о себе, о своих корнях, о своих близких. Еще важно понимать, что еврей, где бы он ни жил, — тот же израильтянин, только живущий по не израильскому адресу. Но сменить адрес на израильский он может в любой момент и иммигрантом при этом не станет: он ведь близкий родственник, член семьи, который возвращается домой.
– Еврей должен сам себя таковым ощущать.
– Вот-вот! А для этого он должен многое узнать. Незнание, неосведомленность часто являются помехой. Можно быть галахическим евреем и не знать, что это такое, считать, что не имеешь права на репатриацию. Людям не хватает информации, казалось бы, самой расхожей, сто раз проговоренной. Значит, надо повторять то же самое еще сто, двести раз.
Я предпочитаю марафонские дистанции, а не спринтерские, когда решения принимаются срочно и под давлением. Ясно же, что лучше не бежать в Израиль от погрома, но приехать туда по зову души, все взвесив и обдумав. Однако нельзя закрывать глаза на то, что в мире нарастает враждебность. Недавно мы проводили круглый стол по антисемитизму в одной европейской стране, где очень вырос уровень ксенофобии. Почему это происходит? Пусть не настроения людей изменились, а лишь их поведение. Но ведь раньше люди сдерживали свою неприязнь, а теперь не считают нужным скрывать ее. И не только там происходит подобное.
По моему глубокому убеждению, люди не слишком самостоятельны, огромное влияние на умонастроения общества оказывает академическая элита. Значит, решила я, мы обязаны работать с учеными. Ведь если они будут иначе позиционировать Израиль, то и уровень антисемитизма снизится, тем более в университетах.
Я высказала эти свои соображения израильской профессуре, спросила, стоит ли мне работать в этом направлении или он тупиковый. И они меня поддержали. Так что в будущем году я намерена развивать проект, который бы объединил мировые академические элиты. Как мы это будем делать, на какой платформе, пока не знаю. Для начала я занялась объединением факультетов иудаики самых крупных университетов мира — Пражского, Сорбонны, Оксфорда, Гарварда…
– Гендиректор ВСО Эли Коэн в интервью «Форуму» упомянул еще один поворот вашей деятельности — намерение работать на периферии. Что имеется в виду?
– Все предпочитают работать в центре. Посланники с удовольствием едут в Нью-Йорк или в Москву, а не на Аляску или в Хабаровск. Поэтому мы хотим обратить внимание на те места, куда мало ездят представители других израильских структур и где так же живут евреи. Ведь если в центре изобилие информации и возможностей, то на периферии — полный вакуум.
– Планов у вас громадье, недостатка в идеях явно нет.
– Важно, что у меня сейчас есть уникальная возможность воплощать идеи, и я стараюсь ее не упустить. Мы выполнили все, что планировали на первый год работы. В будущем году будем расширяться, открывать новые направления.
– О планах вы рассказали, а что считаете сделанным за прошедший год?
– Как можно оценить работу отдела поддержки репатриации? По каким показателям? Сначала эти вопросы ставили меня в тупик. Но потом я рассудила: мы строим мосты, по которым любой еврей из любой точки мира может беспрепятственно пройти в Израиль. Число этих мостов и есть уровень нашего успеха. К концу года у нас откроется 400 классов ульпана по всему миру, 6 из них — в Нью-Йорке. Это один из построенных нами мостов. Другой мост — возможность увидеть Израиль своими глазами: мы предоставили людям ознакомительные поездки по стране. Третий мост — ярмарка израильских возможностей, которую мы организовали во Франции.
По этим построенным нами мостам люди смогут беспрепятственно и безбоязненно перебираться в Израиль — со знанием языка, с пониманием местных реалий, с осознанием своего потенциала в этой стране. Я своего потенциала не знала да и представить себе не могла, чем буду заниматься. Мне посчастливилось: я люблю свое дело и в него верю.
Беседовала Наоми ЗУБКОВА
Оцените пост
(голосовало: 6, средняя оценка: 4,17 из 5)
Загрузка...
