Окончание. Начало тут
– Я, мамочка, не боюсь, — повторила Рашель. — Но, представь себе, Эрнест, выдающий себя за Эверест, замыслил использовать этот закон против родной матери. Она не жестокая, а, наоборот, добрая — я ее видела. Может, не во всем она с ним согласна, высокомерие его пытается поубавить, так он за это… И других подначивает. Как я могла раньше принимать его за вершину? А он, оказывается, низина. На маму добрую изготовился доносить… Да он ниже низины!
– Я адвокат, проще говоря, защитник, но для убийц детей предложила бы в порядке исключения сохранить «смертную казнь», — не сомневаясь высказалась я. — Такие нелюди продолжать жить не имеют права!
– Но не детей бывший Эверест защищать собирается, а держать в смертном страхе свою маму.
– Ты в самом деле его ненавидишь? — после некоторой паузы спросила я.
– Всей душой!
– И одновременно… продолжаешь его любить? Той же самой душой?.. — полушёпотом задала я второй вопрос.
Всем делившаяся со мной дочь не ответила…
Ночью у Рашели случился загадочный приступ. Ей перехватило дыхание. К одышке присоединилась и острая боль. Мне привиделось, что некая коварная болезнь вынырнула из укрытия, из засады… Я впала не в страх и не в ужас, а в полную невменяемость. Никак не могла набрать номер скорой помощи. А он состоял всего из трех цифр. Когда наконец дозвонилась, не могла сразу вспомнить наш адрес. По этой причине «помощь» поняла, что надо мчаться, не спрашивая о признаках недуга моей Рашели. Я вообразила, что это последствие моих тяжких родов. Проклинала себя за это не только в душе, но и в полный, не ищущий оправдания голос. Кляла себя и за то, что незадолго до родов споткнулась где-то на ровном месте: значит, не была осторожна. За то еще, что в период беременности редко гуляла, и за то, что обременяла себя судебными нервотрепками.
Врач скорой помощи выписал болеутоляющее лекарство, а мои предположения отверг: «Ни в чем вы не виноваты!» Но оправдательные приговоры я вовсе не обязательно считала праведными, хотя как адвокат именно за них была обязана сражаться.
Не расставаясь в душе со своей невменяемостью, я умудрялась не пугать ею Рашель. Врач и медсестра как могли поддерживали меня уговорами, каплями. В горестные дни и часы еврейское сострадание куда поразительней, чем даже энергия противостояния, беснующаяся в другие часы и дни.
Врач всё же посоветовал мне обратиться — на всякий случай! — к профессору, у которого он учился и к которому может составить мне протекцию. С протекцией немедленно присоединились и двое моих бывших подзащитных.
Мои клиенты делились на тех, которые помнили о том, что я их защищала и защитила, а то и спасла от ужаса приговоров, и на тех, кои напрочь забывали об этом. В последнем случае я неукоснительно вспоминала, что у великого итальянского писателя Данте в девятом круге ада мучаются даже не убийцы, а люди, не помнящие добра или платящие злом за добро. Одним словом, «предатели благодетелей».
Среди не просто благородно помнящих, а жаждущих отплатить добром за добро выделялась семья моих земляков: они и я были родом из Санкт-Петербурга. Паника плохо влияет на память. Но я, будучи не в силах томиться в ожидании возвращения профессора, всё-таки вспомнила, что глава той семьи — уникальный врач. Он был знаменит тем, что умудрялся спасать вроде бы обреченных. Его величали магом. И я почему-то сразу уверовала в то, что он моей Рашели поможет.
Жене его, тоже врачу, не удалось однажды вернуть к жизни чрезмерно лихого юного мотоциклиста. Спасти которого было невозможно… Обезумевшие от горя родители тем не менее обвинили ее в некомпетентности и нерасторопности, которые отобрали у них сына.
Защищая на суде врача, я предварительно выразила искреннее сочувствие несчастным родителям (кто, как не я, понимала, что такое лишиться ребенка!). А в своей защитительной речи с неопровержимостью доказала, что лихач был виновен в своей гибели сам. После этого случая я по телевидению упреждала других пап и мам быть очень внимательными к сыновьям, не понимающим, что на недозволительных обгонах и скоростях они мчатся навстречу трагедиям. Дочерей я не упоминала.
Я позвонила своей бывшей клиентке. К помощи самого врача не обратилась, постеснялась… Но она, выслушав меня, мгновенно заверила, что муж нам обязательно поможет.
Сам маг позвонил через пятнадцать минут.
– Вы защитили мою жену от вопиющей несправедливости. А я постараюсь защитить от болезни вашу дочь. Если она больна, — подумав, он уточнил: — Конечно, не только в знак благодарности, а и потому, что такова моя миссия. Хотя вообще-то я не детский врач, не педиатр.
– Один из спасенных вами пациентов при мне сказал, что вы врач «всехний». Такое пустил в ход словечко… То есть, по его уверению, вы можете подарить излечение всем. Получается «всехний»…
– Фантастическое преувеличение. Подобные врачи еще не родились…
– Но вы уж точно спасли людей разного возраста. К тому же… Дочери уже пятнадцать. А по уму она взрослый человек! — При чём здесь был ум? Но мой ум уже не слушался разума. — Профессор, к которому я, не буду скрывать, до вас обратилась, на шесть дней уехал в Париж…
– Я знаю. Но, во-первых, он родом из Франции. А во-вторых, с ним повсюду считаются. И мы этим гордимся.
– Некоторое совпадение: Рашель — это Рахель, но по-французски. Я в молодости увлекалась творениями Оноре де Бальзака — в первую очередь, естественно, «Человеческой комедией». Отсюда и…
– Если бы знал Бальзак!
– Профессор родом из Франции, а мы с вами оба из чудо-города Петербурга. Такое совпадение мне еще приятней.
– Да, земляки!
Я не добавила, что это совпадение прибавляет мне спокойствия и уверенности в исходе предстоящих исследований.
– Не люблю обсуждать поведение малознакомых людей, но мне показалось, что профессор был слишком спокоен, почти безразличен.
– Это вам действительно показалось. Профессор не позволяет себе вгонять пациентов в панику, в страх. Тут мы с ним схожи. Как и во многом другом.
– Тогда извините меня…
– Волнение матери так естественно, что извинять не приходится: просто не за что!
– Спасибо, что вы это понимаете…
– Но дабы то волнение одолеть, а дочери максимально помочь (если она нуждается в помощи!), я должен знать о ней все! Простите, что разрешу себе вторгнуться. Для начала: у нее был какой-нибудь стресс?
– Не какой-нибудь, а ужасный!
– Когда вы с абсолютной откровенностью, ничего не скрывая, со мной поделились, я вслух предположил, что болезнь, вероятней всего, нервного происхождения. Предположение полностью подтвердилось.
Вместо профессорского «подозрения» у него вначале было «предположение», что звучало спокойней.
– Болезнь Рашели я бы назвал разочарованием. Сильный удар по нервам и психике… Рад, что удалось тот психологический наскок победить.
– Земляк спас землячек: мы с дочерью — одно целое, хоть она родилась уже здесь, — еле сдерживая слезы, произнесла я. И обняла земляка…
Анатолий АЛЕКСИН
Художник Владимир ВОЛЕГОВ
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
