Роальд Хоффман — уникальный ученый, поэт и драматург. Он единственный в мире нобелевский лауреат, который родился в Украине и был спасен там в годы Второй мировой войны.
Роальф Хоффман родился в июле 1937 году в городе Золочев, ныне Львовская область Украины. В 1943–1944 годах украинский учитель Мыкола Дюк из соседнего села Унива, знаменитого своим греко-католическим монастырем, прятал нескольких членов семьи шестилетнего Роальда на чердаке школьного здания. Отец Роальда — один из руководителей еврейской подпольной группы в лагере принудительного труда — был застрелен гитлеровцами.
Только в 1949 году Роальд Хоффман с матерью переселились в США, и уже в 25 лет он защитил докторскую диссертацию по химии в Гарвардском университете, а в 44 года, в 1981 году, получил Нобелевскую премию — «за разработку теории протекания химических реакций». Сейчас Роальд Хоффман — профессор Корнелльского университета в США.
Профессор Хоффман крайне редко дает интервью. Недавно он посетил Западную Украину, где познакомил детей и внуков с семьей своего украинского спасителя. Мы говорим с выдающимся ученым о пережитом, об уроках истории и о современных проблемах.
– Роальд, что вы чувствуете, приезжая в Золочев? Представляются ли картины из прошлого? Этот регион для вас — место самых страшных ужасов или место счастливого спасения?
– И то, и другое, и гораздо большее. Золочев, тогда Złoczów, был домом моей семьи. Это место, где родились и я, и мои родители, и бабушки, и дедушками, где они процветали, несмотря на серьезные политические перевороты и перемещения (границ). Город в основном с польской культурой, но всё же с многочисленным украинским населением.
Золочев — мой родной город, где я сделал свои первые шаги. Дом, в котором я родился в 1937 году с помощью акушерки, стоит до сих пор. Это тот же дом, где мой дедушка Вольф был убит в июле 1941 года. С этого же места родители и сестра моего отца были отправлены в лагерь смерти Белжец. И где-то в Золочеве похоронен мой отец, убитый нацистами в июне 1943 года. Но где — я не знаю.
А за городом, в селе Униве, тогда Uniow, пятеро из нас были спасены хорошей украинской семьёй Мыколы и Марии Дюк. Они рисковали своей семьей.
(Сельский учитель Мыкола был до войны знаком с отцом Роальда — инженером-мостостроителем. Мыкола с Марией укрыли Роальда с мамой и дядьями на чердаке школьного здания и прятали их полтора года. Нобелевский лауреат завещал своим детям и внукам всегда поддерживать контакт с потомками семьи Дюк и всегда помнить то, как их предки спасли еврейскую семью. Роальд вспоминает, как смотрел в маленькое окошко на играющих украинских детей и завидовал им, ведь он не мог выйти из убежища. Через десятилетия оказалось, что среди тех детей были и несколько евреев, которых спрятали в том же Униве монахи по приказу митрополита Шептицкого. Одним из таких спасённых в Унивском монастыре был еврейский мальчик Адам Ротфельд — будущий глава МИДа Польши.)
– Историки говорят, что погром евреев Золочева в июле 1941-го был инициирован местными украинскими националистами. В то же время вы и ваши родственники были в дальнейшем спасены украинским учителем и его женой. Какое ваше личное отношение к украинцам после всего, что вы пережили?
– Я не знал о степени преследования украинцев, страдавших под советской оккупацией 1939–1941 годов. Я не знал об убийстве сотен украинцев от рук НКВД в тюрьме Золочевского замка за несколько дней до оккупации города нацистами. Я узнал об этом от украинского поэта и историка Марко Царынныка из Канады. Со слов некоторых выживших в моей семье я узнал об ужасной роли украинской полиции и отдельных личностей в убийствах евреев в первую неделю июля 1941 года, в конвоировании евреев, включая моего дедушку Вольфа и моего дядю Авраама, к месту убийства эсэсовцами в Замке.
Степень украинского коллаборационизма с нацистами во время войны была высокой. И «героические» структуры западноукраинских националистов, например ОУН и УПА, вели себя ужасающе, убивая многих евреев. Всё же в то время некоторые люди принимали решение спасать евреев. И Мыкола Дюк был таким человеком.
– Есть ли у вас ощущение, что некоторые местные жители не хотят помнить трагедию еврейских соседей? Например, в музее Золочевского замка нет никакой экспозиции о Холокосте, никто не хочет говорить о погромах 3–5 июля 1941 года.
– Первичная структура замка-музея — Национальная галерея во Львове — сделала некоторые шаги, чтобы напомнить о еврейском наследии. Недавняя выставка старинных еврейских свадебных контрактов «ктубот» и сопровождающие её лекции были замечательным примером этого. Золочевский замок — это художественный музей с частичным отклонением к модерным временам. Но есть определенная потребность, по-моему, чтобы помнить яркую еврейскую жизнь прошлых веков. И не только в Золочеве, но и в каждом городе Украины, где была эта жизнь. Если есть музей, который показывает украинскую жизнь в прошлом, нужно также показывать польскую и еврейскую жизнь. Украинская греко-католическая церковь играла положительную роль в личных действиях во время войны, и теперь Украинский католический университет обращается к еврейской истории и культуре в своих образовательных программах.
– Говоря об украинской церкви в годы войны, какой вы видите роль её лидера?
– Действия митрополита Андрея Шептицкого ясно заслуживают присвоения ему звания Праведника народов мира от «Яд Вашема» (израильского Института Катастрофы и героизма — Ш. Б.). Шептицкий был одним из очень немногих лидеров церкви, который высказывался против нацистских убийц. Его религиозные учреждения спасли сотни еврейских детей, защитив их от нацистов.
– Что нужно сделать украинцам и евреям, чтобы построить взаимопонимание и «проработать» болезненные вопросы Холокоста? Возможен ли такой диалог между двумя народами?
– Такой диалог важен и возможен. Украина может использовать опыт Германии в образовательных программах о Холокосте. Должна быть осмыслена картина украинских действий во Второй мировой войне, включая сотрудничество с нацистами, участие таких украинских структур, как ОУН и УПА, в убийстве поляков и евреев. Мы должны помнить это, а не скрывать. Из памяти произрастает возможность прощения.
Я написал пьесу о матери и о себе, об украинско-еврейских отношениях в период нашего спасения, о борьбе одной семьи за память и понимание того, что произошло. А некоторые моменты написаны для того, возможно, чтобы простить.
– Как вам с мамой удалось выехать из СССР в США после войны?
– В конце 1944 года, когда стало ясно, что часть Польши будет под Советами, мы двинулись в Перемышль на несколько месяцев. Затем, вслед за Красной Армией, в 1945-м мы приехали в Краков. Там мы оставались в течение года, моя мать вышла замуж вторично, а я пошел в польскую католическую школу. В начале 1946-го мы полулегально отправились в Чехословакию, которая тогда еще была свободной страной. Там мы стали не имеющими гражданства беженцами.
– Как вам удалось стать таким молодым доктором наук и лауреатом Нобелевской премии?
– Мы приехали в Нью-Йорк, когда мне было 11 с половиной лет. Я окончил среднюю школу в США, будучи на год старше моих товарищей. Но зато я получил степень бакалавра за три года и нагнал их. У меня остались университетские конспекты, где я решал задачи, к которым просто не мог бы приблизиться сегодня.
– Есть ли связь между пережитым в детстве и вашим стремлением достигнуть больших результатов в науке?
– Я так не думаю. Иммигранты очень благодарны за предоставленные им возможности, которые запрещались в другом месте, — те возможности, которые отражают свободу этой страны. Вот почему иммигранты преуспевают. И это происходит сегодня у азиатских иммигрантов, как это было у еврейских иммигрантов в мое время. Мы выжили — моя мама, дяди, тётя и бабушка. Мы не стали лучше, потому что мы выжили. Но мы ценили образовательную систему этой страны.
– Какое впечатление произвел на вас СССР во время обучения в 1960-х годах? Что вы думаете о современной России Путина?
– Да, в 1960–1961 годах мы с женой приехали на стажировку в Советский Союз. Я не был коммунистом — это был официальный обмен аспирантами. В течение года мы жили в «зоне Е» МГУ, и я работал с физиком — кстати, украинцем, Александром Сергеевичем Давыдовым. Это был замечательный год в культурном плане. Я часто приезжал туда, читал лекции, а советские ученые приезжали работать со мной, хоть и нелегко было договориться об этом. Позже я помогал российским ученым в трудное время 1990–2000-х годов. Мои личные и культурные связи с Россией весьма сильны. Но нынешняя власть кажется мне, как и другим наблюдателям, сочувствующим России, автократией. Хуже этого: правительство, которое я видел, посетив Россию в 2015 году, использует вспышки национализма, чтобы «зажечь» россиян. Основные структуры российской науки, особенно Академия наук России, подвергаются опасности. Агрессия против Украины ужасна.
– Чем для вас является Израиль? Каким бы вы хотели видеть Израиль к его 70-летию в 2018 году?
– Израиль был сионистской мечтой моих родителей. И создание Государства Израиль было выполнением такой двухтысячелетней мечты. У меня там родственники, студенты и друзья. Мы нуждаемся в Израиле и хотим, чтобы он был сильным, ярким и демократичным. Справедливое сосуществование с палестинцами произойдет ещё при нашей жизни. Я в это верю.
Беседовал Шимон БРИМАН
Фото из личного архива Роальда Хоффмана
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
