Соратник Ленина, прирожденный революционер и подпольщик, он стал одним из основателей Советской России, а потом — железным сталинским наркомом. Он выстроил могущественный образ СССР и приблизил открытие Второго фронта против Гитлера, но умер «глухо в опале», ожидая ареста и сжимая револьвер под подушкой — Меир Валлах из еврейского Белостока, известный всему миру как нарком Максим Литвинов.
6 сентября 1918 года на двери одной из камер Брикстонской тюрьмы в Лондоне появилась табличка: «Гость Его Величества». К этому обязывал особый статус заключённого: полномочный представитель Российской Советской Республики в Англии Максим Литвинов был арестован в ответ на задержание в Москве английского посланника Брюса Локкарта. Литвинова продержали в тюрьме 10 дней и выпустили, чтобы он же передал советскому правительству предложение обменять себя на Локкарта.
Это было не первое заключение Меира Валлаха, взявшего партийную кличку Литвинов. «Рыжий шатен, роста в 2 аршина и 6 вершков, телосложения здорового, волосы на бороде и баках бреет, глаза голубовато-серые, близорукий, носит очки, лицо круглое, цвет кожи смуглый, лоб широкий, нос прямой, голос тенора» — полицейское описание его примет.
Родился Меир Валлах 4 июля 1876 года в семье мелкого банковского служащего в Белостоке, в Гродненской губернии. Он был из тех, кому «школой жизни стала революция». Когда Литвинов уже был успешным дипломатом, владевшим иностранными языками, он с горечью сетовал, что у него нет ни образования, ни специальности: он окончил хедер, а затем реальное училище. Как записано в архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, «в бытность на военной службе (вольноопределяющимся) изучает социально-экономические вопросы, знакомится с учением Маркса и становится в ряды РСДРП». На деле это означало, что Литвинов занимался политической пропагандой, организовывал тайные сходки и читки запрещённых книг — вполне типичные занятия для многих думающих молодых людей того времени. И последствия закономерные: арест по делу тайного сообщества, именующего себя Российской социал-демократической рабочей партией, и Лукьяновская тюрьма в Киеве.
Полтора года он в тюрьме — лучшее время и место для революционного образования. Там ему рассказали про газету, которую выпускал Ленин, даже передали с воли программу «Искры», и 21 августа 1902 года уже в компании пятерых убеждённых «искровцев» Меир Валлах совершил побег. С контрабандистами они перешли польскую границу, а потом через Германию перебрались в Швейцарию. Из ресторана у Рейнского водопада «искровцы» послали издевательскую телеграмму начальнику Киевского жандармского управления. Так Меир Валлах окончательно стал революционером-подпольщиком, и началась жизнь, полная азарта, борьбы и приключений.
Папаша — так в те годы подписывался Меир Валлах — организовал переправку отпечатанных тиражей «Искры» из Цюриха в Россию. Газету приходилось вклеивать в каблуки ботинок или вшивать в подкладку специально скроенных жилетов. Но сам на одном месте Валлах усидеть был не в состоянии, тем более что для революции нужны были агитаторы. Осенью 1904 года Папаша, меняя паспорта и адреса, путешествовал по Поволжью, появлялся даже в Москве, Петербурге и Прибалтике, всюду добиваясь от рабочих поддержки линии большевиков.
После Лондонского съезда 1907 года, на котором произошёл раскол партии на большевиков и меньшевиков и был взят курс на вооружённое восстание, Литвинов начал заниматься перевозкой не только газеты, но и оружия для рабочих дружин.
«Дорогие друзья! — писал он Ленину и Крупской. — Преследует меня мысль о доставке оружия. Мог бы совершенно освободить для оружия прошлогодние пути, но где взять деньги? Готов черту душу продать ради презренного металла».
В результате деньги собирались из самых разных источников: Максим Горький делился своими гонорарами, а в Тифлисе знаменитый революционер Камо с товарищами по борьбе экспроприировал громадную сумму денег, часть которых отправили Литвинову.
Вклад в общее дело вносил и бизнес, организованный Литвиновым: еще в 1906 году он открыл в Париже частную контору по продаже оружия и начал размещать заказы на европейских заводах. При переговорах с датчанами он выдал себя за офицера эквадорской армии.
Однажды, заказывая в Карлсруэ патроны для винтовок Mauser 98, он столкнулся с приёмочной комиссией русского правительства. И ему пришлось вместе с русскими офицерами участвовать в испытаниях на стрельбище, а после отправиться пить пиво. Литвинов старательно кричал: «Рюсс карош!», а офицеры приглашали «загадочного иностранца» погостить в Санкт-Петербург. Впрочем, эта игра не скрылась от глаз царской охранки. «Производит впечатление артиста», — было написано в очередной полицейской ориентировке на него. Какое там впечатление, он действительно был артистом!
Пять лет он колесил по всей Европе, нелегально пробирался в Россию, снова возвращался, отправлял оружие, и никакая охранка взять его не могла. Наконец посол Николая II во Франции написал официальное письмо парижскому префекту, и в ноябре 1908 года Литвинов был арестован в Париже.
Его задержание наделало много шуму, пресса требовала освобождения борца с тиранией, и в итоге его выпустили, но настоятельно порекомендовали покинуть Францию. Однако Литвинову пришлось задержаться на две недели — он чинил обувь, чтобы заработать на переправу через Ла-Манш.
В Лондоне его ждала партийная работа, встречи и споры со своим будущим руководителем Георгием Чичериным — тогда тоже политэмигрантом, а позже — советским дипломатом и наркомом иностранных дел. По воскресеньям в доме лондонского коммерсанта Файгельсона давали званые обеды, и Литвинов был частым гостем. За столом жарко обсуждали международные новости и громко спорили. «Послушать этих молодых людей, так они ни дать ни взять министры иностранных дел», — не удержалась даже как-то от комментария хозяйка дома. И слова г-жи Файгельсон оказались пророческими: самыми шумными спорщиками были Чичерин, Литвинов и Саймон Джон Олсбрук, ставший в 1930-х годах министром иностранных дел Великобритании.
В Лондоне Литвинов встретил свою будущую жену — Айви Лоу, молодую английскую писательницу. Нищий эмигрант не был выгодной партией — вряд ли родители Айви могли предположить, что когда-нибудь их дочь станет «госпожой министершей». Но саму Айву положение жениха мало волновало, их брак оказался счастливым вопреки всему.
В их скромном доме собирались друзья, обсуждали политику. Литвинов не посвящал жену в свою политическую деятельность. Он только предупредил ее, что если понадобится России, то сразу же уедет, и она была готова последовать за ним. Однако вышло иначе: революцию он тоже встретил в Лондоне, и именно там оказался нужнее всего Советам. Утром 3 января 1918 года радиостанция Петрограда передала сообщение советского правительства о назначении Литвинова полномочным представителем Российской Советской Республики в Англии. Так закончилась жизнь политического эмигранта и началась жизнь советского дипломата.
«Я стал полпредом, но у меня ничего не было: ни директив из Москвы, ни денег, ни людей! Излишне говорить, что у меня не было ни опыта, ни подготовки к дипломатической работе. Пришлось начинать буквально с пустого места. На дверях полпредства была вывешена табличка с надписью: “Русское народное посольство”. Сам я присвоил себе титул “русский народный посол”. Все эти наименования были моего собственного изобретения», — цитирует Литвинова его биограф Зиновий Шейнис.
Работа посла была прервана арестом в сентябре 1918 года. Он был вызван шпионским скандалом в России и задержанием в Москве английского посланника Брюса Локкарта. ВЧК «раскрыла» дело о заговоре послов Великобритании, Франции и США с целью свержения большевистской власти. По материалам дела, английский дипломат Брюс Локкарт якобы пытался подкупить латышских стрелков, охранявших Кремль, но чекисты его перехитрили. Пять дней Локкарт провел на Лубянке, затем его поместили под охрану в квартире в Кремле. В Лондоне последовала симметричная реакция. В октябре произошел обмен: Локкарт покинул Москву, а Литвинов — Лондон. Так Меир Валлах вернулся в Россию и стал сотрудником Народного комиссариата иностранных дел.
Однако и на дипломатической работе он сохранял предприимчивость и находчивость подпольщика. Например, в ноябре 1919-го Литвинов выехал в Копенгаген на переговоры об освобождении русских военнопленных, скопившихся в Западной Европе после окончания Первой мировой войны. Накануне отъезда он велел своим помощницам надеть в дорогу широкие платья с воланами. В подол и воланы зашили бриллианты царской казны, чтобы продать их в Копенгагене за валюту, а на вырученные деньги выкупить пленных.
Карьера Литвинова развивается стремительно: в 1921 году он уже заместитель наркома Чичерина, хотя отношения между ними были отвратительными. «Чичерин и Литвинов ненавидят друг друга ярой ненавистью, — вспоминал Борис Бажанов, личный секретарь Сталина. — Не проходит и месяца, чтобы я не получал от них докладных записок для членов Политбюро под грифом “строго секретно”, в которых Чичерин жалуется, что Литвинов — совершенный хам и невежда, грубое и грязное животное, допускать которое к дипломатической работе является несомненной ошибкой, а Литвинов пишет, что Чичерин — идиот и маньяк, ненормальный субъект, дезорганизующий работу наркомата».
В июле 1930 года Литвинов занял пост наркома вместо Чичерина, который лечился за границей. Звездный час нового наркома случился во время его вашингтонской миссии 1933 года. Американские газеты тогда писали об «исторической встрече Рузвельта и Литвинова, которая кладёт конец отчуждённости» между двумя державами. Советский дипломат действительно понравился президенту Рузвельту. Ещё раз установившиеся хорошие личные отношения между американским президентом и сталинским министром сыграют свою роль восемь лет спустя, когда Советскому Союзу потребуется помощь США в борьбе с фашистской Германией.
Приход Гитлера к власти действительно радикально поменял расстановку сил в мире. Литвинов, понимавший, в отличие от многих, какую опасность представляет Гитлер, пытался объединить европейские страны против Германии, но союз с Советской Россией с ее репрессиями и коллективизацией представлялся западным странам невозможным. Да и в собственной стране Литвинов наткнулся на сопротивление Молотова и Сталина, которым стратегически казался более выгодным союз с Германией.
Утром 4 мая 1939 года здание Наркомата иностранных дел окружили войска НКВД. Приехавшие Молотов и Берия объявили Литвинову, что он освобождён от должности. Из сотрудников Наркомата выбивали показания на Литвинова, однако он, против своего и всеобщего ожидания, не был арестован. Ему разрешили уехать на дачу, правда, в тот же день отключили телефон правительственной связи и сменили охрану, удалив от опального бывшего наркома лично преданных ему людей — так что пребывание на даче больше смахивало на домашний арест. Много лет спустя в своих воспоминаниях Никита Хрущёв признается: «Литвинова должны были убить по дороге на дачу. Есть там такая извилина при подъезде к его даче, и именно в этом месте хотели совершить покушение».
Почему Сталин всё же сохранил Литвинову жизнь? Возможно, из-за личного отношения. Недаром на прямой вопрос Литвинова: «Считаете ли вы меня врагом народа?» — «вождь всего прогрессивного человечества» ответил: «Врагом народа не считаем. Считаем Папашу честным революционером». А возможно, и потому, что Литвинов был широко известен в мире, пользовался авторитетом и влиянием. Так, к слову, его отставку охарактеризовал сам Уинстон Черчилль: «Смещение Литвинова ознаменовало конец целой эпохи. Оно означает отказ Кремля от пакта безопасности с западными державами, отказ от возможности создания фронта против Германии. Еврей Литвинов ушёл, и было устранено главное предубеждение Гитлера». Действительно, его уход, вызвав недоумение у руководства стран Запада, дал большой повод для радости верхушке Третьего рейха: отставка министра, презрительно относившегося к Гитлеру, стала сигналом к сближению между СССР и Германией.
Однако, возможно, Сталин просто решил попридержать на будущее ценный дипломатический кадр, оттого и сохранил опальному наркому жизнь — ведь как только началась война, Литвинов был немедленно возвращен в наркомат в статусе замглавы ведомства, возглавляемого уже Молотовым. А в ноябре 1941 года он был неожиданно отправлен лично Сталиным в США с миссией поторопить американцев с поддержкой СССР во Второй мировой войне.
Литвинов успешно провёл переговоры с американцами и добился начала поставок вооружения, продовольствия и медикаментов по ленд-лизу. Однако в апреле 1943-го его внезапно отозвали в Москву. Причину этого, вероятно, стоит искать в просочившейся в СССР информации, что во время встречи с заместителем госсекретаря США Самнером Уэллсом советский посол критиковал Сталина, Молотова и советскую систему в целом.
Яркий, талантливый, умный, посвятивший жизнь созданию страны, вернувшись в нее, снова стал не угоден. Каждую ночь он клал рядом с собой револьвер — решил, что застрелится, но не позволит себя арестовать. Когда-то он делал всё, чтобы вооружить новую власть, теперь же приходилось вооружаться самому для защиты от неё.
Но «гидра революции» не сожрала его — так, пожевала и выплюнула, выев все нервы и душу. Другим повезло значительно меньше — пытки, расстрелы, лагеря. Репрессий Литвинов снова счастливо избежал и даже пробыл на посту заместителя наркома до 1946 года, но его мнение руководство страны больше не интересовало. «Мавр сделал своё дело, мавр может уходить». Его смерти жаждали многие, начиная с Гитлера, но умер Литвинов в 1951 году в своей постели, окружённый любящей семьёй. Правда, почтить память великого советского наркома пришли только родственники и водитель.
Дарья РЫЖКОВА
http://www.jewish.ru
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
