Предупредительный знак «Опасный участок» и «Строительные работы» промелькнул справа от Ави. Там же стояла красная стрела на двух распорках с надписью огромными черными буквами «Проезд». Стрела показывала налево. Ави сообразил, что здесь чинят взорванный мост и навели временный.
– Стой! — заорал он.
Завизжали тормоза. Ави распахнул дверцу.
– Езжай вперед! Жди меня за следующим поворотом.
Ави подбежал к красной стреле и повернул ее так, чтобы она указывала направо, в сторону ограждения, которое закрывало дорогу к рухнувшему мосту, а затем спрятался в скалах.
Преследующий их «мерс» двинулся прямо к черному провалу, куда теперь указывала стрела. Ави услышал отчаянный визг тормозов. Водитель «мерса» увидел перед собой пропасть слишком поздно, и машина, проломив ограждение, установленное вдоль кромки дороги, под которой открывался крутой обрыв, рухнула вниз. Последовало два страшных удара подряд.
Ави подбежал к обрыву и заглянул вниз. Запутавшись в металлических прутьях взорванного моста, автомобиль висел радиатором вниз, словно какая-то сюрреалистическая скульптура, символ смерти. В воздухе носился запах бензина и горелой резины. Кругом была тишина, если не считать монотонного шума мчавшихся по скоростному шоссе автомобилей.
Ави поставил остатки ограды на место, поднял красную стрелу, опять повернул ее влево и пошел нетвердым шагом по дороге. Белый автомобиль стоял у обочины с выключенными фарами. Рут сидела за рулем, белая как смерть. Ави открыл дверцу и тяжело опустился на сиденье рядом с ней. Машина тронулась.
Чтобы затеряться на христианском юге, они резко повернули к Тиру, а от предместий выехали к старой, заложенной еще британцами в 1942 году железнодорожной ветке, связывавшей Стамбул с Каиром. Пути этой дороги, по которой с 1948 года не ходили поезда, поржавели и заросли густым кустарником и травой. Здесь Ави и Рут бросили машину и побрели по шпалам к израильской границе. Неожиданно они наткнулись на полуразрушенные строения пограничной станции. Во время Второй мировой войны это была граница, контролируемая, с одной стороны, британцами Палестины, а с другой — французскими властями Ливана. Здесь грузились и разгружались вагоны, происходило нечто вроде таможенного контроля.
Территория была огорожена бетонными надолбами с колючей проволокой. На покосившейся табличке, воткнутой прямо в гравий железнодорожной насыпи, было написано на английском и на иврите Achziv Train Station.
– Ну вот и пришли, — тихо проговорил Ави. — Нейтральная полоса, а там, за вторым забором, должен быть уже наш блокпост.
– Да, — так же тихо сказала Рут, — там должны быть уже наши солдаты…
Они нашли кем-то сделанный лаз и легко перешли на нейтральную территорию. Дошли до первого раскидистого оливкового дерева, в изнеможении легли под ним и мгновенно заснули. Проспали они, вероятно, не более часа. Ави проснулся от негромкого хруста. Кто-то тихо шел по сухим веткам. Ави мгновенно сел и выхватил свой «Вальтер». Минутой позже очнулась Рут. В её руках заблестела «Беретта». Сказался приобретенный за годы службы рефлекс: как бы усталость ни сковывала твоё тело, при приближении опасности надо вскочить и привести свою правую руку с оружием в состояние боевой готовности.
Через несколько секунд из зарослей олеандров на поляну перед деревом вышел невысокий крепкий человек со всклокоченной седой бородой и такой же гривой буйных волос на голове. Одет он был в белые холщовые штаны и порванную в нескольких местах белую рубаху. На плече у него висела сума. Ави показалось, что перед ним пророк Иеремия, сошедший со страниц Библии.
Спокойно оглядев незнакомцев, пришелец легко скинул на землю суму и сел рядом. Два пистолета его, видимо, не смутили. Молчание длилось минут пять.
– Вы оттуда? — спросил старик на иврите и кивнул в сторону Ливана.
– Оттуда, — коротко ответил Ави.
– Понятно… — протянул старик и добавил: — Вы бы пушки эти свои убрали, а то выстрелят невзначай.
Ави и Рут, как нашкодившие дети, покорно убрали оружие. Снова воцарилось молчание.
– Кто вы? — прервал молчание Ави.
– Я-то? — с удивлением спросил старик, словно и не мог представить себе, что его может кто-то не знать.
– Вы! — подтвердил Ави.
– Я — президент здешней республики.
– Президент чего? — с изумлением спроси Ави.
– Здешней республики, — повторил старик. — Название её Аль-Зииб, если по-арабски, или Ахзив, если вы предпочитаете иврит. Когда-то здесь было черт знает какое древнее поселение — пять тысячелетий до нашей эры, бронзовый век, халколит. И никто не скажет, какому народу оно принадлежало. Может быть, это было первое место на Ближнем Востоке, обнесенное стеной, — форпост цивилизации. Затем появился на его развалинах ханаанский городок, потом пришли финикийцы и основали в первом тысячелетии до нашей эры свой город, точнее военно-морскую базу, быть может, первую военно-морскую базу в мире. Они и дали ей название Ахзиб. Об Ахзибе упоминает Библия, в Книге Иисуса Навина и в Книге судей. Проходили здесь войска Синнахериба, персов и Александра Македонского. Жгли здесь свои костры и римляне, и не исключено, что Цезарь, Помпей и Антоний сидели на этом самом месте. Наконец, этот городок стал при Ироде Великом частью Израиля. Арабы Омара дали этому месту название Аз-Зееб. Крестоносцы построили здесь город и замок. Затем пришел черед турок, и они владели этими местами ровно триста лет — до 1917 года, когда их выбил отсюда английский генерал Алленби. Между делом здесь в 1799 году побывал Наполеон, он обнаружил тут деревушку Аль-Зиб, четыреста жителей которой возделывали оливы, бананы, инжир, гранаты, цитрусовые и занимались рыболовством. Во время арабо-израильской войны 1948 года деревня опустела. Тем более что здесь ранее взорвали единственный мост, который соединял эту местность с Ливаном.
– Да, я изучал эту операцию. Она называлась «Ночь мостов», — задумчиво сказал Ави. — По-английски — The Night of the Bridges, на иврите — «Марколет». В ночь с 16 на 17 июня 1946 года… Нужно было взорвать десять мостов, чтобы задержать нашествие арабских банд и английских подразделений на территорию Палестины. Девять из десяти мостов было взорвано удачно, без потерь. Палестина оказалась отрезанной от Иордании, Египта, Ливана и Сирии. Но на железнодорожном мосту в Ахзиве через Нахаль-Кзив все пошло не так. Подразделение примерно из полусотни бойцов «Пальмаха» попало в засаду и было вынуждено вступить в бой. Операция оказалась на грани провала, отряд рисковал не просто провалить операцию, но и быть уничтоженным. Им всё же удалось пробиться с боем к мосту, но закладка взрывчатки под перекрестным огнем была проведена неудачно, и последовал преждевременный взрыв. Погибло 14 бойцов «Пальмаха», пятеро было ранено. Но мост всё же обрушился. В честь погибших был возведен мемориал с их именами. Он должен быть где-то здесь.
– Да, — сказал старик, — он вот в той стороне. После этого и началось бегство населения деревни. И вот теперь я и моя жена — единственные жители этих древних мест. Моя жена на выборах 1975 года своим голосом избрала меня президентом Республики Ахзив, располагающейся между двумя речками — Зив и Шаал. У нас есть конституция, герб и гимн.
– А что, пограничные власти и ШАБАК не выгоняют вас отсюда? — спросил Ави.
– Нет, я ведь им помогаю. Наблюдаю за границей и тут же сообщаю им, если что-то здесь случается.
– А на какие средства вы существуете?
– О, я как президент ввел плату за въезд в моё государство. Пять шекелей. Время от времени сюда забредают туристы. Кроме того, я продаю свой мед — лучшего меда нет во всем Израиле. И мой бальзам, чудодейственный лечебный бальзам по старинным рецептам, тоже неплохо идет.
– Что ж, спасибо вам за гостеприимство, — сказала Рут. — Вот вам восемь шекелей за въезд. Кстати, как пройти к ближайшему израильскому блокпосту?
– Идите прямо по этой тропинке и через час выйдете на блокпост. Кстати, вы пройдете мимо заброшенной гостиницы. Перед гостиницей чудесный сад, а за ней бухточка и пляж. Отдохните. Вы, я вижу, на грани истощения.
Старик внимательно посмотрел на своих гостей и как бы невзначай спросил:
– Это вы шлепнули Саламе?
– Какого Саламе?
– Палестинского босса…
– Что ты плетешь, старик? — кровь ударила Ави в лицо. — Он жив!
– Как же, жив! Взорвали его! Час назад помер от ран. В Бейруте, в американском госпитале. Только что слышал по радио. Мертвее не бывает.
Ави показалось, что он сейчас потеряет сознание. Он схватил старика за плечи и крепко сжал их.
– Это я должен был…
Рут с трудом оттащила его от старика и прошептала: «Ты с ума сошел!»
Старик ничуть не испугался.
– Одно скажу вам, друзья. Конечно, убийц надо уничтожать, но этого недостаточно. Чтобы уничтожить тьму, надо очень много света. Так сказано в Талмуде. Израиль начнет свое новое существование, будет строить свою жизнь свободно и без помех, только если договорится с арабами. Не с Арафатом, не со сволочной палестинской элитой, а с простыми арабами. Договор с Арафатом не менее аморален, чем договор Сталина с Гитлером. Договариваться должны не с Арафатом. Договариваться должны простые евреи с простыми арабами. Народный фронт простых арабов и евреев. Только тогда наступит конец лишениям и невзгодам, на которые нас столько лет обрекала чужая воля. Великий Израиль, под крышей которого в дружбе живут два народа, никогда не будет жалкой, раздираемой междоусобицами страной. И тогда мы никогда не погибнем, никогда!
Неожиданно старик оборвал свою страстную речь и сказал уже совсем другим голосом:
– Да, вот ещё… Я всегда ношу с собой бутылку своего бесценного «президентского бальзама». Возьмите. Дарю. Бальзам этот сейчас вам нужнее, чем кому бы то ни было.
После часового сна на пыльных пальмовых матах в гостеприимной заброшенной гостинице Рут и Ави подкрепились чудодейственным крепким ямайским ромом, который Рут неожиданно нашла в шкафу за стойкой бара и который простоял там никак не менее тридцати лет, и заели его изумительными грейпфрутами и мандаринами, которые как ни в чем не бывало росли в заброшенном саду, за которым уже долгие годы никто не ухаживал. Но деревца прекрасно выжили и без человека и плодоносили сочными фруктами.
Когда импровизированный завтрак закончился, Рут тщательно замазала чудодейственным «президентским бальзамом» ссадины и следы пуль на спине Ави, изведя добрую половину большого флакона, и они пошли на пляж за гостиницей. Там, растянувшись на теплом деревянном настиле под лучами нежаркого солнца, они снова заснули.
Только к шести часам вечера добрались Рут и Ави до ближайшего пограничного блокпоста. Оказалось, что пограничники их странные фигуры в разодранных одеждах уже давно заметили и ждали, направив на них автоматы.
– Предъявите «теудат-зеут» или разрешение на проход! — потребовал солдат ЦАХАЛа, не снимая палец со спускового крючка автомата.
– Браток!.. — прошептал вконец измученный Ави и упал на землю.
Девушка-шахидка
Генерал дал Ави и Рут неделю отпуска. Они решили провести его в Нагарии, в чудесном курортном местечке, которое расположено в равнинной местности на расстоянии около 9 км к югу от ливанской границы. Три дня Ави отлеживался в местной гостинице, где за ним преданно ухаживала Рут, а затем они решили взять в лиз джип и осмотреть гроты Рош-ха-Никры и развалины замков крестоносцев — Монфор и Йехиам.
От замков их машина съехала на обочину дороги и по утрамбованному временем песку проехала ещё метров двести, остановившись в пальмовой рощице, прямо под тенистой финиковой пальмой. Было очень тихо. Ави с нежностью смотрел на Рут. Как все закаленные жизнью мужчины, он легко впадал в сентиментальность. Его властно повлекло к ней. Он взял её за плечи и коснулся губами ее щеки.
– Здесь настоящий рай, — сказал Ави.
Глаза Рут блестели. Он обнял ее. Рут подалась вперед, и Ави почувствовал, целуя ее, как приоткрылись ее губы, словно это был первый поцелуй в их жизни. Он целовал ее, все сильнее прижимая к себе, чувствуя, как ее губы сначала робко, потом с большей и большей страстью откликаются на его ласки. Ави чувствовал упругую грудь Рут, ее горячее дыхание. Он провел рукой по ее волосам. Еще мгновение они смотрели друг на друга, переполняемые желанием…
Вдруг они заметили, что к ним со стороны ливанской границы шла арабская девушка в чёрном длинном платье до пят и белом платке, закрывающем волосы. У неё было бледное перепуганное личико. На вид ей было лет восемнадцать, не больше.
Девушка шла медленной поступью, поглядывая по сторонам, а затем остановилась метрах в восьми от их машины, осмотрелась и замерла, уставившись на Ави. Примерно минуту она стояла, не шелохнувшись, а потом поманила его левой рукой. Сначала нерешительно, потом ещё раз. Ави подумал, что девушка хочет сказать что-то важное.
– Адони, я жить хочу… — сказала она на чистом иврите.
– А кто не хочет? — с иронией спросил Ави.
Он обратил внимание, что правая рука девушки была прижата к бедру, запястье ее руки охватывал браслет, а в пальчиках был зажат небольшой выключатель, как от гирлянды на новогодней ёлке. Большой пальчик аккуратно покоился на кнопке, а под платьем что-то топорщилось — опытный взгляд Ави сразу определил: пояс шахидки!
– Мы жить хотим… — снова сказала девушка, как будто прося пощады.
Ави сразу оценил эту замену «я» на «мы» и понял, что, скорее всего, она была беременна.
Немедленно, как полагалось по инструкции, по рации он сообщил на блокпост о ситуации и попросил быть на связи, а потом медленно приблизился к девушке, хотя инструкция предписывала находиться от шахида на расстоянии минимум 50 метров и быть при этом прикрытым стеной или скалой.
Девушка могла вспыхнуть зелёным шахидским пламенем, словно елочная гирлянда. Но ведь она была беременна… Видимо, согрешила и теперь кровью обязана была искупить честь семьи, реабилитировать своё имя. Молодым арабкам, заподозренным в «порочном поведении», можно смыть позор, только напав на израильских солдат или полицейских. Сценарий этого акта хорошо был известен Ави.
Александр Цывин
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
