Или, может быть, всё-таки только о себе? Стихи, которые Александр мне прислал, в основном на еврейскую тему. Как-то сложно даже сказать: они сугубо личные — или об обобщённом, про образ «еврея вообще» и единого народа?
А может быть, здесь нет противоречия? По крайней мере для того, кто ощущает свою судьбу и кровь смешанными с судьбой и кровью народа нашего.
Александр не балует информацией о себе. «Полжизни в Москве, остаток проживаю в Нью-Йорке. Инженер, кандидат наук. В свободное от учебы и работы время делал передачи на радио и ТВ. Стихи начал писать в эмиграции. Мои стихотворения собраны в книгах…» Вот и всё. Как бы: «Чего о мелочах-то?»
Тут можно пуститься в размышления за сугубое отличие «поэтической личности» от «биографической». И поделом. Но не буду — простые, безыскусные, но очень точно поэтически отделанные его строчки отчего-то направляют мою мысль не на «елисейские поля поэзии», а к строчке Танаха: «Твоему единственному народу на земле».
Со стороны этого не почувствовать. Но изнутри народа-скитальца видно и без стараний и декларации: насколько наша «единонародность» более изначальна и органична, чем у любого иного «языца». Поэзия, преувеличительное стекло, это отчётливо прорисовывает.
Шлите нам стихи на e-mail: ayudasin@gmail.com.
Александр Державец
ВОЗЬМИ ТЕПЛО МОЕЙ РУКИ
Возьми тепло моей руки,
Ответь улыбкой глаз,
И расстояньям вопреки
Мы вместе в этот час.
Мы вместе, хоть и далеки,
И ты не одинок.
Мы капли из одной реки,
У нас один исток.
Жар сердца и тепло руки
Разделим пополам.
Мы вместе — нет вершин таких,
Что непосильны нам.
Мы вместе — беды нипочем.
Мы одолеем зло.
Сомкнем ряды. К плечу плечо.
Прорвемся напролом.
Наш древний род неукротим,
Пусть путь народа труден,
Он снова должен стать един —
Так было и так будет!
Возьми тепло моей руки,
Сядь рядом за столом.
Мы вместе. Бедам вопреки.
Шолом, мой брат, шолом.
ИЗ ВЕКА В ВЕК
Из века в век и из страны в страну,
Не усмирив, лишь спрятав, дух мятежный,
Шли наши предки, спины не согнув,
Спасая веру, сохранив надежду.
Скрипит повозка, мчится самолет.
Звучит напев. На сына глядя нежно,
Мать тихо колыбельную поет:
«Расти сынок и не теряй надежды.
Искали счастье — только не сбылось.
Менялись скорости, проблемы и одежды.
До счастья нам дожить не довелось,
А ты живи и не теряй надежды.
Переменился мир, но не для нас.
Боль не прошла, лишь затянулись раны.
Быть может, повезет на этот раз,
И сбудется все поздно или рано».
Скрипит повозка, самолет летит.
Из века в век — все так же, как и прежде.
Как наши предки снова мы в пути,
Опять уходим с верой и надеждой.
МАЛЬЧИК МОТЛ
Добрый автор в старой книжке
О мальчишке рассказал.
Жил в местечке тот мальчишка
Много лет тому назад.
Жизнь давно идет иначе,
И местечка больше нет,
Но далекий книжный мальчик
Дорог и понятен мне.
Мне близки его заботы.
Если б время поменять,
Мальчик Мотл, мальчик Мотл
Мог быть другом у меня.
Как судьба распорядилась,
Я из книжки не узнал.
Мальчик Мотл, должно быть, вырос
И, наверно, взрослым стал.
Ничего о нем не знаю.
Может быть, на склоне лет
Важен стал и почитаем —
Был степенный, мудрый дед.
Может, потерялся где-то,
Иль убит был на войне,
Иль пропал с родными в гетто —
Неизвестно это мне.
Грустно стало отчего-то.
Если б время поменять,
Мальчик Мотл, мальчик Мотл
Мог быть другом у меня.
Между нами век минувший,
Пролетевший словно шквал.
Сколько жизней он разрушил,
Сколько судеб поломал.
В прошлом он. Промчался, прожит.
Поздно что-либо менять.
В нем остался мальчик Мотл,
Так похожий на меня.
САШЕНЮ
От мотива детства никуда не деться,
В сердце у себя его храню.
Тихо, как умела, бабушка мне пела:
«Радость моя, внучек — Сашеню.
Сколько звезд на небе, знает только ребе.
Тучи над тобою разгоню,
Звездочки пусть светят всем хорошим детям
И тебе, конечно, Сашеню».
«Съешь еще немножко, ну, хотя б по ложке
За меня, за всю нашу родню, —
Бабушка кормила, внуку говорила: —
Будь большим и сильным, Сашеню.
Многое сумеешь, горы одолеешь,
Станет жизнь когда-нибудь добрей.
Может, в мире тесном ты отыщешь место,
Где счастливым мог бы быть еврей».
«Внучек успокойся, ничего не бойся», —
Мне шептала бабушка любя.
Что бы ни случилось, пела, как молилась:
«Пусть мне будет больно за тебя.
От беды укрою, в горе успокою
И тебя собою заслоню.
Будут незнакомы войны и погромы
Маленькому внуку — Сашеню».
ЖИЛ ЧЕЛОВЕК ХОРОШИЙ
Собаки лают где-то,
Гремит пальба иль гром.
Соседка «по секрету»
Шепнула: «Жди погром».
Совет, как кость, мне брошен,
Чтоб прятался скорей:
«Ты человек хороший,
Но все-таки еврей».
Жил человек хороший,
Да вот беда — еврей,
Клейменный, словно лошадь,
На родине своей.
Он верил идеалам
И думал: все равны.
Он был наивным малым —
Не знал своей страны.
Был прадед при погроме
Убит в расцвете лет.
Семьей не похоронен
Пропавший в гетто дед.
На фронте стал калекой
Отец в сорок втором,
Вот минуло полвека,
Он снова ждет погром.
Жил человек хороший,
Да вот беда — еврей,
Клейменный, словно лошадь,
На родине своей.
Он верил идеалам
И думал: все равны.
Наивный этот малый
Не знал своей страны.
Был Родиной отринут
И долго горевал.
Наверное, чужбину
Он Родиной считал.
Теперь все это в прошлом —
Грусти или жалей.
Жил человек хороший,
«Но все-таки еврей».
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
