Моше Фейглин
Я немного завидую французам. Всего одно массовое убийство (именуемое у нас деликатным словечком «теракт») – и всем сразу стало ясно, что началась война.
Когда на наши головы обрушились Ословские соглашения, здесь начали взрываться переполненные автобусы и многолюдные рестораны. Побоища парижского масштаба стали у нас обычным делом. Но глава правительства в то время, сначала Рабин, потом Шимон Перес, твердил, что речь идёт о «жертвах мира».
И до сих пор мы упорно отказываемся понять то, что уже поняли французы, – что идёт война. «Индустрия мира», созданная Пересом сотоварищи, действует с Ословских времён и не позволяет реальности сбить нас с толку.
С другой стороны, сегодня лучше быть израильтянином, чем французом.
Потому что, так же, как американцы после крушения башен-близнецов, так и французы, колотящие сейчас в боевые барабаны, не имеют реальной возможности определить врага, сразиться с ним и победить его.
Современным национальным государствам необходим противник-государство, чтобы объявить ему войну. В противном случае, у них нет обратного адреса, потому что современные национальные государства базируются на нации и территории. Если противник — не нация и не имеет территории, он для них как Мальчик-с-Пальчик – незаметный, но всё видящий и потому опасный.
Американцы после башен-близнецов оккупировали Ирак, но проиграли войну. Они избрали себе президента по имени Хусейн и драпанули из Ирака, оставив после себя фанатичный и гораздо более решительный исламистский режим. Потом они подписали капитулянтский мир с аятоллами, а сейчас уступают гегемонию на Ближнем Востоке путинской России.
Такое же неизбежное фиаско ждёт и Европу.
Чем же тогда лучше положение Израиля? Мы точно так же бомбим пустыри, чтобы успокоить общественное мнение, и откупаемся от противника десятью процентами нашего валового национального продукта. После подписания Ословского мира израильские правительства потратили более триллиона шекелей (больше, чем стоят все наши газовые месторождения) – лишь бы сохранить «индустрию мира», и для этого не давать террору превышать определенный уровень.
В чём же тогда разница между нами и европейцами?
Один арабский член Кнессета, после того, как я объяснил ему, что не намерен поступиться ни пядью Земли Израиля, сказал мне в с глазу на глаз: «С тобой я смог бы сосуществовать».
У нас, у еврейского народа, имеется нечто, выходящее за территориальные и национальные рамки. Арабы хорошо понимают, о чём речь, европейцы – похуже. Фундамент еврейского народа более глубокий и прочный, нежели ислам и дышащее на ладан христианское просвещение.
Перед современным свободным Еврейским государством, верным своей миссии и тайне вечности еврейского народа – перед такой страной ислам склонит голову.
Я понятия не имею, что будет с Америкой и Европой через 50 лет. Не знаю, каким будет Ближний Восток. Но мы – точно будем здесь!
Ноябрь 2015
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
