Еврейский Мир

Один из самых известных клиентов — никто иной, как Барух Марзель. «Я восхищаюсь этим человеком», — говорит он с широкой улыбкой. — «Просто восторгаюсь им. Иногда преуспеваем больше, иногда меньше», — признает адвокат Бам в отношении обвинений против его хевронского подопечного. — «Все время есть дела, но мы боремся». Бам преуспел привести к закрытию нескольких дел против Марзеля, остается лишь одно открытое дело, находящееся на рассмотрении в суде. В этом деле прокуратура обвиняет Марзеля в бесчинстве и нападении на полицейских — статья, предусматривающая 3-летнее заключение. Сейчас прокуратура снизила обвинение до разнузданного поведения в общественном месте (максимум, 6 месяцев). «Когда борются — преуспевают».

По мере увеличения потока дел молодежи холмов в оффис Бама отношения адвокат-клиент превратились в дружбу между ним и многими обвиняемыми. По его словам, он ездит в экскурсии по Иудее и Самарии со многими друзьями, которых он представлял в судах.

— Вы ночевали на территории форпостов?

— Не надо преувеличивать, — говорит он с извиняющимся выражением лица. — Я типичный буржуа, живу в Иерусалиме, но сердцем с ними. Я не думаю, что это самое умное дело создавать дом из двух сломанных плат на территории только что разрушенной гражданским управлением. По-моему, можно сделать гораздо более умные вещи и я думаю, что надо действовать в соответствии с законом. Но при этом я симпатизирую этим ребятам и не говорю им, что делать, потому что я солидаризируюсь с идеологией. Я думаю, что вся Эрец Исраэль принадлежит нам, что надо заселять всю Эрец Исраэль, что это наше. Замораживание строительства — справедливость, с которой нельзя соглашаться. Я помогаю им законными методами.

— Было, что Вы говорили себе: Хоть я адвокат и должен действовать в соответствии с законом, но сейчас время поселиться в форпосту?

— Нет, по одной простой причине: как на любой войне есть должности. Есть врач и есть атакующий солдат, — объясняет он. – Жаль посылать врача в атаку, потому что если он погибнет, некому будет лечить раненых. Моя роль другая. Но если бы я перешел он адвокатской деятельности к общественной, то ясно, что в качестве общественного деятеля я должен быть там. Но сейчас я занимаюсь пострадавшими от юридической системы.

В небольшой оффис, украшенный различными дипломами, приходят подростки, нуждающиеся в помощи, и он служит им учителем. «Они говорят мне: полиция реквизировала у меня такую-то вещь. Я говорю им: возьми компьютер, достань из шкафа свод законов и напиши просьбу в суд вернуть вещь». Бам объясняет им, что просьба должна быть написана ясным языком, потому что судья не знаком с просителем. «Многие из них научились составлять прошения и в самом деле получили обратно реквизированные полицией вещи – от мобильных телефонов до газовых баллончиков».

Ицхак Бам (36) – единственный сын в семье репатриантов из Закарпатья. С началом алии из СНГ в начале 90-х его родители прибыли в Израиль и поселились в Нешере возле Хайфы. После перезда семьи в Мигдаль Эмек он продолжил учебу в средней школе Нешера, где уже был известен как правый активист, при любой возможности выражающий свои убеждения. Когда тогдашний премьер-министр Рабин приехал выступать перед учащимися, было ясно, что на этапе вопросов Бам первым поднимет руку. «Я спросил его почему он отдает территории, не обладая поддержкой сионистского (еврейского) большинства. Он начал отвечать что-то, я встал и крикнул: «При всем уважении, но не депутат Дарауше решит нам будем мы в Хевроне или нет». Это было за два месяца до убийства Рабина».

«С моей точки зрения, убийство Рабина было потрясением», — признает Бам. До убийства он послал статью в газету с реакцией на статью представителя левых Михаэля Хар-Сегора, предостерегавшего по поводу будущего политического убийства, потому что время напоминало ситуацию перед убийством Арлозорова. «Я написал статью, объяснявшую, что это невозможно». Статья Бама была опубликована в «Маариве» за месяц до убийства. «Я в самом деле не верил, что такое может случиться. И очень сожалел, потому что понимал, что это переводит идеологический диспут с рациональных рельсов на сюрреалистические. Вдруг подставить шею Арафату – это не безумие, это наследие Рабина».

Он мобилизовался в разведку ВВС и параллельно начал изучать в Открытом университете социологию и политологию, сознавая, что сразу после армии пойдет учиться на юридический. «Я понял, что юриспруденция – это сила изменить и сила вести общественную борьбу». Через неделю после окончания службы он стоял в воротах Еврейского университета в Иерусалиме, хоть родители хотели, чтобы он стал врачом или инженером. «В те дни я не принес моим родителям много нахес, занимаясь общественной деятельностью», — улыбается Бам. – «Лишь после первого года учебы, который я закончил с отличием, они несколько успокоились».

Фигурировать в фильме Бакри

В течение короткого времени он стал «правофланговым юридического факультета», где было большинство левых. «Я не скрывал своих убеждений. На одном из уроков д-ра Орит Камир, на котором она обучала нас израильскому праву и отношению к меньшинствам, я сказал, что Верховный суд не должен быть филиалом партии Мерец. Класс зашумел, но в конце курса она поставила мне отличную оценку. Хоть я не нуждался в этом, потому что получил 100% на экзамене, но все же было приятно. Я не был молчуном на семинарских занятиях».

Еще один курьез случился с Бамом под конец учебы. В университет прибыл режиссер Мохаммед Бакри для показа фильма «Дженин, Дженин», и Баму было ясно, что он должен сделать что-то. «Я сказал себе: устрою демонстрацию одного человека. Я вошел в зал и, когда пошли титры начала фильма, я встал и начал кричать: Хватит палестинско-нацистской пропаганды». Бам был уверен, что через несколько секунд его вышвырнут ко всем чертям и он сможет пойти домой с чувством выполненного долга, но это не случилось. «Это левые решили поиздеваться надо мной – не вывели меня из зала. Я должен был стоять весь фильм и кричать: Хватит палестинско-нацистской пропаганды! Они пытались вести со мной переговоры и убедить меня прекратить. Они делали то, что привыкли делать с арабами, а я сделал то, что обычно делают те», — говорит он и улыбается.

Бам был заснят во время этой демонстрации одиночки и его крики вошли в фильм «С тех пор, как ты ушел», снятый Бакри через 2 года. «Я не видел этот фильм», — говорит он. – «Но теперь у меня состязание с Мохаммедом Бакри: меня будут помнить из-за моих криков на показе фильма Бакри или будут помнить Мохаммеда Бакри, потому что он вставил мои крики в свой фильм», — добавляет он с юмором.

Бам не молчал на протяжении всего студенческого периода и советует другим вести себя также. «Я сделал серьезный курс по правам человека у профессора Кремницера – одного из выдающихся специалистов в этой сфере – и на протяжении всего курса спорил с ним», — проводит Бам один из многих примеров. «На экзамене он задал нам вопрос с отрывком из отчета ООН по теме, связанной с Израилем, и попросил нас проанализировать это. Я написал в начале ответа: «Это известно, что они проклятые антисемиты, ненавистники Израиля, да будут стерты их имена, а сейчас я объясню с юридической точки зрения, что это означает». Я получил самую высокоую оценку в группе за тот курс», — рассказывает он с победной улыбкой.

— Вы не боялись, что это может повлиять на оценку?

— Я боюсь многих вещей, но надо преодолеть и сказать, что это не пугает. Моя рекомендация студентам: встаньте и скажите, что вы думаете, самым резким образом. Не стесняться – говорить. Бьют вас – бейте в ответ. Действительность доказывает, что нет специалистов, потому что все специалисты в кавычках утверждали, что мы будем в гораздо лучшем положении после того, как уйдем из Гуш-Катифа. Они также утверждали, что лишь мир принесет безопасность и что если уйдем с Голан – будет тишина. Счастье, что мы не послушались «специалистов», — сейчас террористы ИГИЛ полоскали бы ноги в Кинерете. Политические специалисты – с ограниченной ответственностью, поэтому здравый смысл любого человека – не хуже этих самозваных специалистов. Надо изучать их мнение, надо читать их статьи, но не надо уничижаться перед ними.

Сократить полномочия юридического советника правительства

После получения первой академической степени (диплом с отличием — 2-е место на курсе) он не был принят на стажировку при Верховном суде. Почему? Он не знает, но уверен, что это не из-за его убеждений. «У меня были рекомендации от всех лекторов, включая левых. Я послал свои документы и оценки всем значительным судьям Верховного суда, включая Аарона Барака, который был тогда председателем, и подавляющее большинство даже не пригласили меня на интервью».

Бам не уступил и послал свои документы и окружным судьям. В итоге он был принят на стажировку у судьи Йонатана Адиэля из окружного суда в Иерусалиме. «Задним числом я ни на минуту не сожалею, что не был принят на стажировку в Верховный суд», — говорит Бам. — «После нескольких месяцев привыкания это был чудесный период. Я занимался многими важными и интересными делами. Во время стажировки он все же смог протиснуться в Верховный суд через заднюю дверь. «В конце стажа судья Адиэль был назначен временным судьей БАГАЦа и до поездки на учебу в Гарвардском университете я работал юридическим помощником судьи Верховного суда».

Через 2 дня после приземления в Кембридже для продолжения учебы в считающемся лучшем в мире Гарвардском университете он уже хотел вернуться в израильскую неразбериху. «Но с другой стороны», — отмечает он, — «это было интересно с интеллектуальной точки зрения». И все же он пообещал себе немедленно после окончания учебы вернуться в Израиль и больше не уезжать за границу — разве что будет особая необходимость — обещание, которое он выполняет до сегодняшнего дня. Окончив учебу, он приземлился в Израиле — прямо в период «размежевания». «Для меня то время было упущением с точки зрения активистской деятельности», — признает Бам. — «Я выбрал себе задачу, на которой не мог делать то, что делают другие люди. В качестве адвоката я должен играть по правилам, и часть этих правил заключается в том, что я не поднимаюсь на крышу в Кфар-Даром. Если бы был инженером, то, видно, был бы на крыше».

Бам решительно постановляет, что есть явная политизация в решениях судей БАГАЦа, в том числе по вопросу «размежевания». Он возлагает обвинение на министерство юстиции. «Вопрос не кто прав, а кто устанавливает. Сейчас решает Верховный суд. Раз так, то тот, кто формирует облик Верховного суда, в сущности, устанавливает облик государства — в большей степени, чем Кнессет и правительство». Судей БАГАЦа назначает комиссия по назначению судей во главе с министром юстиции. «Если общественность, не числящаяся среди «просвещенных», хочет править в стране, она должна изменить процесс назначения судей, дорога проходит через министерство юстиции», — проясняет Бам.

По его словам, министр Даниэль Фридман пытался изменить систему, но Яков Неэман, служивший министром юстиции после него, не конфликтовал с судебной системой, потому что не имел поддержки со стороны Нетаниягу. Одна из важнейших задач в этом контексте — разделение функций юридического советника правительства. «Сейчас мы находимся в абсурдной ситуации, когда юр.советник — не советник, а главная решающая инстанция для правительства», — говорит он с болью. — «Он говорит, что можно и что нельзя. Он решает не прекращать поставки электричества в Газу, и мы продолжаем поставлять электричество тем, кто посылает ракеты на нас. Он указывает не прекращать поставки горючего в Газу, и мы поставляем, солярку, которая двигает террор.
Я не знаю ни одного международного юридического прецедента, когда государство было бы обязано поставлять средства, которые можно использовать для военных целей, воюющему против этого государства образованию да еще во время военных действий. Нет такого в мире. Лекарства и продукты — можно позволить, но поставлять горючее тому, кто воюет против тебя? Это извращение!» — вопит адвокат Бам. «Говорить, что это единственная юридическая опция в этой ситуации — это сумашествие. Факт, что есть юридический советник правительства, который устанавливает правительству, что нельзя и что можно, а правительство не может обжаловать это, — это абсурдная ситуация. Юр.советник представляет правительство в суде, и если правительство хочет иное представительство, оно должно получить разрешение юр.советника на это». В сущности, проясняет Бам, правительство не стремится конфликтовать с ним. «Он и главный обвинитель государства и он решает, кого отдавать под суд, а кого нет».

— Так в нынешней каденции ничто не изменится?

— Пока юр.советник правительства всемогущ, ничто не изменится, потому что у него — безграничная сила, — проясняет он. — Британский историк лорд Эктон сказал: абсолютная власть развращает абсолютно. Я не говорю, что юр.советник правительства — коррумпированный человек, но с общественной точки зрения это коррумпирующая сила, потому что какими бы ни были талантливыми чиновмики, которых никто не избирал и они не несут ответственность за свою роль, но принимают судьбоносные решения.

Еще одна проблемная точка — это то, что после истории БарОн-Хеврон назначение юр.советника правительства отобрано у правительства. «Это еще одно искажение», — продолжает Бам атаковать. — «В сущности, у нас — граждан — нет никакого контроля за нашей судьбой, потому что тот, кто правит или принимает самые судьбоносные решения, — это высокопоставленный чиновник (пусть даже очень талантливый), назначенный какой-то комиссией, в которой лишь 2 представителя, избранных общественностью — министр и депутат Кнессета». По его словам, формально, он, может, служит обществу, но не может быть такого, чтобы юр.советник правительства не должен был дать ответ ни одному форуму, комиссии или чему-либо иному, и он безгранично руководит политикой правительства. «Нам — гражданам — полагается большая власть и больший контроль над нашей судьбой, и пока народные избранники будут пресмыкаться перед юридической системой, это будет продолжаться. В этом надо предъявить претензии депутатам».

Преступления периода турецких властей

Среди известных апелляций, поданных адвокатом Бамом в Верховный суд, можно найти апелляцию против предоставления гражданства детям иностранных рабочих, против назначения Якова Ганота, который возглавлял Управление тюрем в период «размежевания», ген.инспектором полиции, и многие другие иски. Но когда он начинает рассказывать о деле Элицура Сегаля — деле, которое он ведет до сегодняшнего дня — его глаза блестят. «Элицур Сегаль написал статью против бывшего главного армейского раввина Исраэля Вайса, и поскольку то были дни «размежевания», то его обвинили в оскорблении гос.служащего. Параграф об «оскорблении гос.служащего» мы унаследовали не от периода мандата, а от Османской империи. В Османской Турции было абсолютно логично, что тот, кто задевает честь полицейского, министра или чиновника, будет обвинен в совершении преступления. Так это было в империях. Но, к большой иронии, это стало частью израильских законов. (прим.перев. — при создании государства, чтобы не возник хаос, было решено, что старые законы будут действовать, пока не будут отменены или в определенной области будет принят новый закон) Так получилось, что вследствие публицистической статьи его отдали под суд. Я видел это и сказал себе, что хочу представлять это дело. С моей точки зрения, это принципиальная война за свободу выражения, потому что не может быть такого, чтобы за статью на сайте в Интернете человека отдали бы под уголовный суд по обвинению в оскорблении гос.служащего».

Элицур Сегаль и адв. Бам начали первый раунд в мировом суде. Бам был готов к суду, именно тогда была оправдана правая активистка Надя Матар в суде по обвинению в оскорблении гос.служащего.Матар послала письмо в СМИ против Йонатана Баси, возглавлявшего управление СЭЛА, и утверждала, что его действия — хуже юденрата. Она была оправдана из соображений «агана мин а-цедек» (защита из соображений справедливости), оправдание было позже отменено по апелляции, поданной прокуратурой. Бам обратился в суд и попросил все дела по теме «оскорбление гос.служащего», чтобы проверить не обвиняются ли правые чаще левых по этой статье.

«Это была очень принципиальная апелляция, — объясняет Бам. — «Прокуратура говорит (в качестве части мировоззрения судейской элитарности): «Мы знаем все, включая что является общественным интересом, и не представляем отчета никому. Они решают кого отдать под суд, а кого нет — все вдалеке от глаз общественности — а я сказал: раскройте это».

Его апелляция была принята, и окружной суд дал указание прокуратуре вскрыть все дела по этой статье за последние 7 лет. «Охваченная ужасом прокуратура подала апелляцию в Верховный суд и заявила, что если будет вынуждена заниматься этим, то придется отложить в сторону все дела и только заниматься перелистыванием старых дел. Я сказал: извините, но это ветвь общественной власти и должна быть открытость».

В конечном итоге его просьба была выполнена частично, но несмотря на это, это не помогло ему, и Элицур Сегаль был признан виновным в суде первой инстанции. Но успех уже был достигнут. В области свободы информации дели Элицура Сегаля — одно важнейших в интеракции между уголовным и административным судами, поскольку навязывает прозрачность прокуратуре и этим влияет на многие существенные вопросы.

Бам подал апелляцию в окружной суд, но и там Элицур был признан виновным. Бам не отчаялся и пошел в Верховный суд. Важно указать, что в подавляющем числе случаев окружной судья не позволяет апелляцию в Верховный суд под предлогом, что дело не затрагивает принципиалные вопросы. Но в это дело Верховный суд решил рассмотреть в расширенном составе из 3 судей. В заседании участвовали председательница Верховного суда Мирьям Наор, судьи Ханан Мельцер и Анат Барон. «После обсуждения председательница Наор говорит: «Может, надо рассмотреть в расширенном составе, потому что обвинение противоречит одному из самых известных исков по теме оскорбление гос.служащего. Она обращается к прокуратуре и просит рассмотреть дело заново и отменить обвинительное заключение (попытка, которая не преуспела)».

Через несколько дней адвокат Бам получил письмо и в нем решение, что апелляция будет рассмотрена перед расширенным составом из 9 судей. «Возможно, я рассказываю об этом с воодушевлением, но это в самом деле воодушевляет», — оправдывается он. — «В течение 5 лет Верховный суд вновь обсуждает дело, по которому он уже принял решение, теперь это будет в составе из 9 судей. С моей точки зрения, вместе с успехом по вопросу свободы информации, изменившем правила игры, это большое достижение». Бам надеется, что в ближайшем будущем Верховный суд положит конец тому, что человек, написавший статью, отдан под уголовный суд по обвинению в оскорблении гос.служащего. «Я вижу в этом ужасную несправедливость по отношению к свободе выражения и по отношению к государству, в котором мы живем».

Несмотря на многие дела, которыми он занимался, Бам чувствует, что не делает достаточно во многих вопросах, стоящих на повестке дня, как, например, восхождение на Храмовую Гору. «У адвокатов левых есть гораздо больше достижений», — отмечает он и приводит в качестве примера адвоката Михаэля Сфарада, преуспевающего во многих исках, подаваемых им против поселенчества. — «Возможно, я должен оставить все, что касается побочной юридической деятельности, и заниматься только идеологическими вопросами. Но мне надо чем-то кормиться», — говорит он с улыбкой. — «Есть достижения, но недостаточно. Возможно, это ошибка заниматься уголовными делами молодежи холмов и надо сосредоточиться на чем-то другом», — продолжает он колебаться вслух. «Это идеология, но небольшая. Подумай о парне, который неделю назад был оправдан по иску «таг мхир» бросания камней. Хорошо, что он был оправдан, но что это по сравнению с иском в БАГАЦ, который был принят?» — вновь размышляет Бам, но через секунду смотрит мне в глаза и говорит: «Я не прекращу это. Оправдание парня от сидения в тюрьме — это спасти еврейскую душу — для меня это буквально спасти целый мир» (леациль нефеш ми-Исраэль — леациль олам у-млоо).

2015

Перевел Моше Борухович
Источник — МАОФ