Две аналогии свободы

Часть первая. Второй закон термодинамики для обыденной жизни

Парадокс жизни: худший кошмар, который человек может себе вообразить, — это потеря свободы: рабство, тюремное заключение, неудачный брак. В Израиле существует частная организация, пытающаяся помочь вырваться дурехам, связавшимся с мусульманами и попавшим в качестве жен в арабские селения. В то же время если назвать самую разрушительную идею за период существования цивилизации, то нужно сказать, что это — идея свободы.

В борьбе за свободу за все века погибло неисчислимое количество героев и обычных людей. Кондратий Рылеев, вдохновитель декабрьского восстания в Петербурге в 1825 году, погубившего только самих декабристов, писал: «Но где, скажи, когда была без жертв искуплена свобода?» Так всю историю свободу жертвами и искупают.
Народное восстание 1303–1307 годов на севере Италии под руководством «апостольского брата» Дольчино имело программой братскую любовь и бедность, отказ от частной собственности, включая обобществление жен. Захватывая новые города, восставшие убивали там всех евреев — их идея свободы подразумевала это. До того как Дольчино сожгли, он успел одержать немало военных побед. Даже крестовый поход, организованный против него папой Климентом V, поначалу провалился.
Национально-освободительная война под водительством Хмельницкого 1648–1654 годов освободила Восточную Украину от подчинения Польше и по решению Переяславской рады 1654 года присоединила ее к России. По мнению историка Льва Гумилева, в этом процессе «первостепенное значение имела единая суперэтническая принадлежность России и Украины». Что случилось с этой «суперэтнической принадлежностью» ныне, аналитикам еще разбираться, но Украина определенно желает вернуться к Польше, в Европу. Может быть, ей стоило бы аннулировать решение Переяславской рады? За время освобождения казаки Хмельницкого вырезали, по разным оценкам, от 40 до 150 тысяч евреев.
На Руси борьба народа за свободу вылилась в восстания Степана Разина (1670–1671), Емельяна Пугачева (1773–1775). Свободы народ не получил, но людей было перебито много. Подвиг Разина, зачем-то утопившего персидскую княжну, воспет в популярной протяжной народной песне (под которую хорошо засыпала моя старшая внучка) и отражен в лирических стихах Марины Цветаевой и Анны Ахматовой.
Борьба за свободу определяла судьбу народов Российской империи со времен реформ Александра II Освободителя. Сначала эту борьбу вели террористы, убившие в предреволюционные годы, по оценке историка Анны Гейфман, около 17 тысяч сограждан, потом большевики. Те пели: «…В царство свободы дорогу грудью проложим себе», а позже шлягер: «…Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек», но их свобода оказалась тиранией, уничтожившей десятки миллионов людей. И сейчас часть россиян все еще мечтает о свободе.

За свободу боролись и в других странах. Так, в Китае в 1850–1864 годах при восстании тайпиотов — крестьян-китайцев против маньчжурской династии Цин погибли более 20 млн человек, в Дунганском восстании 1862 года мусульманских племен против той же династии Цин число жертв было между 8 и 12 млн. Эти восстания закончились поражениями. Успешное же восстание под водительством Мао и его коммунистическое правление оказались еще ужаснее. Они унесли жизни, полагают, более 100 млн. По соседству Пол Пот, освобождая камбоджийский народ, погубил треть населения страны.
Не менее кровава борьба за свободу в Африке и Латинской Америке, и при этом тоже неизменно приводит к увеличению тирании. Особенно в случае успеха. То есть борьба за свободу ведет, во-первых, к разрушению общества, а во-вторых — к тирании. Недавно я услышал две естественно-научные аналогии, логично объясняющие оба эти феномена.
Ученый-химик Леня Маргулис уподобил свободу в общественной жизни процессу энтропии. Увеличение уровня свободы является увеличением энтропии общества, что, по второму закону термодинамики, необратимо рассеивает энергию и увеличивает меру неупорядоченности системы. То есть увеличение свободы ведет к потере обществом энергии и к его разрушению.
Ярко проявилось свойство свободы как энтропии в двух квазигосударствах, реализовавших анархистскую идею полной свободы человека в обществе: в Крестьянской республике героя Гражданской войны Нестора Махно — он за свои подвиги был удостоен ордена Красного Знамени за номером 4 — и в Автономной области Каталония, в которой тоже верховодили анархисты. Эти правили на 20 лет позже Махно, в период гражданской войны в Испании. Илья Эренбург в своих мемуарах описывал, как это выглядело: «Тюрем анархисты не признавали, говорили, что нельзя лишать человека свободы; нужно его убедить; но они не были ни толстовцами, ни пацифистами и, видя, что человек не поддается убеждению, порой его расстреливали. В одном селе расстреляли крестьянина, который менял талоны для парикмахерской на кофе или сахар. Я возмутился, но один анархист мне серьезно ответил: “Ты что думаешь? Мы его пытались переубедить, три месяца с ним разговаривали”».
Свобода-энтропия в обоих случаях быстро рассеяла энергию обеих республик анархистов и привела к их исчезновению.
Другие политические образования, построенные на идее свободы, а таких было немного в истории, в результате энтропии также быстро иссякали. Выдохлись и скатились к деспотии демократии в античных Афинах, Риме, Франции периода Великой французской революции. Сейчас выдыхается и приближается к распаду совсем молодой Европейский союз.
История России последних полутора веков также хорошо иллюстрирует этот процесс. Четырежды в России возрастал уровень свободы — в результате реформ Александра Второго, Февральской революции, хрущевской оттепели и горбачевской перестройки — и каждый раз система быстро теряла энергию и процесс выдыхался. В трех из названных четырех попыток вся система разрушалась.
Наши мудрецы понимали пагубность традиционно осознанной свободы для народов. Рабби Ханина в «Поучениях отцов» (3:2) рекомендовал евреям остерегаться участвовать в борьбе за политическую свободу в странах их рассеяния: «Молитесь о благополучии правителей: ведь если бы не страх перед ними, люди живьем заглатывали бы друг друга». Многие евреи в России не послушали этого совета, ушли в революцию и в 1937 году узнали, что значит свобода, которая энтропия — разрушение.
Понятие свободы, существующее в иудаизме, имеет природу, отличную от светской свободы-энтропии. Самый радостный праздник еврейского календаря — Песах — праздник освобождения от египетского рабства. Но в этом празднике есть известное лукавство. Свободными в обычном смысле евреи были ровно 49 дней — от перехода посуху Красного моря до Синайского откровения. Принятые нами у горы Синай заповеди ограничили нашу жизнь куда строже, чем она была ограничена в Египте. Запреты коснулись не только того, что мы не должны делать («не укради», «не прелюбодействуй»), но и наших мыслей («не возжелай…») и даже законов нашего отдыха («чти день субботний»). То, что уход из Египта был не обретением свободы, а ограничением ее, подчеркивает фиксированная форма празднования Песаха, названная седером — порядком: открываем мацу — закрываем мацу, наливаем бокал — выпиваем бокал. Празднуем не свободу-энтропию, а свободу от энтропии — свободу-закон.

Фактически то, что мы зовем обретением свободы от Египта, явилось сменой нашего хозяина — фараона на Всевышнего. Мы стали зваться рабами Всевышнего. Вместо кнута надсмотрщика мы приобрели структуру закона, защищающего народ от энтропии. Последний Любавичский Ребе в беседе выразил это так: «Нет и не может быть подлинной свободы… без четкого свода законов справедливости и праведности». Ребе имел в виду под законами, очевидно, 613 заповедей, данных иудеям. Ученый-физик (любавич) Александр Полторак в своем эссе о празднике Шавуот определил понятие свободы в духе классической механики — как свободу выбора между альтернативными возможностями: приняв на себя 613 заповедей Торы, мы приобрели 613 степеней свободы. Это многим больше свободы, чем в 10 заповедях, принятых на себя христианами и в 7 для сыновей Ноаха.
Леня Маргулис представил такую аналогию: разрушительная энтропия может быть компенсирована только энергией, привнесенной в систему извне. Такой энергией для еврейского общества и стал закон, данный нам на Синае. Более 33 столетий он хранит нас. Это беспрецедентно долгий срок для человеческой общности.
Принятие на себя библейских заповедей — это освобождение от энтропии-исчезновения, то есть это освобождение от свободы. Евреи, уходящие от иудаизма, от его законов, выбирая традиционную свободу, оказываются во власти энтропии, быстро выдыхаются как евреи, ассимилируются и исчезают.
Единственным успешным построением государства на принципах свободы оказались Соединенные Штаты, созданные религиозными переселенцами из Европы во второй половине XVIII века. Социолог Давид Голдман описал это так: «Американская исключительность — это вера, что Америка, имитируя библейский Израиль, может быть лучшим типом государства, чем этноцентричные нации Европы. Таким был импульс отцов-основателей, рожденный, как показал профессор Гарвардского университета Эрик Нельсон в книге «Еврейская республика», из попытки английской революции построить политику на библейских принципах».
Отцы-основатели США создавали общество, в котором гражданские свободы находились бы в соответствии с библейской свободой от энтропии.
История США последних десятилетий — это история отхода от этой концепции, постепенного, а в последнее время стремительного расширения свободы. Происходит это по мере ослабления веры в библейские принципы, на которых страна создавалась. Об этом — во второй части эссе.
Борис ГУЛЬКО

Книги Бориса Гулько

Путешествие с пересадками. Три книги воспоминаний
397 страниц, включая фотографии. Очерки о чемпионах мира от Ботвинника до Каспарова и других великих шахматистах. Стоимость $26, включая пересылку по США и Канаде.

Мир еврея
Избранные эссе с начала тысячелетия до 2012 года. 269 страниц. Стоимость $20, включая пересылку по США и Канаде.

Заказать книги можно у автора: gmgulko@gmail.com.
Книги продаются также на Amazon и Amazon Europe.