Что-то у тебя, читатель, лицо больно сумрачное, никак, экономический кризис влияет? Или серьезной поэзии начитался? Так это мы мигом…
Следующего поэта я не буду рекламировать. Ни-ни, и не рассчитывайте! Трепло он. Правда, не огородное, а машинизированное. Побывав киномехаником, электриком, Карлсоном в провинциальном театре, знатным филармонистом, израильским оккупантом, реставратором стульев, продавцом чего изволите, официантом и еще кем-то там, наконец остепенился, осел, превратился в образцового нью-йоркского таксиста. И так он к этой судьбоносной профессии приник, что утверждает: дома за столом стихи совсем не пишутся, а за баранкой — только так.
Язвит и иронизирует Саша о чем угодно. Причем все больше на женский пол свернуть норовит. И по нашему пейсатому брату прогуляться. Изредка со смыслом, а больше от народных легенд (и кто их только выдумал?), типа «раввинов, плодящих детей через матрац». Долго я сумлевался, стоит ли давать трибуну такому охальнику?
Посумлевался и понял. Все знают, что Творец хранит наш народ во тьме галута. А каким средством он больше всего пользуется? Щас расскажу. Еврейским юмором.
Юмор — это способность отделять себя от любых ситуаций, смотреть на них со стороны. Видеть их временность и относительность. Даже — отделяться от себя сегодняшнего, несовершенного. Или вы полагаете, что «еврейские анекдоты» китайцы придумывают? И силою этого юмора, самого здорового, наверно, из качеств нашего народа, мы не прилипнем ни к какой тьме.
Шлите нам стихи на e-mail: ayudasingmail.com.
Александр Долинов
Один день
интеллигентного человека
Интеллигентный человек
Встает обычно с ранней зорькой,
Как Алексей Максимыч Горький,
Будь то калмык или узбек.
Он тихо ходит по квартире,
Чтоб не тревожить чей-то сон,
Тихонько писает в сортире
И напевает в унисон.
Обычно что-нибудь из Баха
Иль, в крайнем случае — Сен-Санс.
Он носит белую рубаху
И любит ранний Ренессанс.
Он мажет чем-нибудь подмышки,
Он бреет умное лицо,
Он сдерживает гнева вспышки,
Будь то амиго иль кацо.
Он сделать женщине умеет
Необходимый комплимент.
Он по-французски разумеет,
Что очень важный аргумент.
Уронит женщина гребенку —
Он к ней спешит, что было сил,
Конфетку купит для ребенка,
Хотя он и не педофил.
Он всем до одури приятен,
Он соблюдает статус-кво,
И, как на солнце, нету пятен
На биографии его.
Но быть таким интеллигентным,
Работа тяжкая, друзья.
В таком напряге перманентном
И дня не смог прожить бы я.
Как просто быть солдатом
Наперекор и временам и датам,
И всяким прочим
атрибутам штатским,
Я сделался израильским солдатом,
А быть мечтал
когда-то принцем датским.
Стремясь душою
к театральной музе,
Я с детства был
прекрасного ценитель,
Но ротный старшина
вручил мне «узи»,
Затвор поставив
на предохранитель.
После чего повел меня куда-то,
Где было просто не видать ни зги,
Сказав при этом:
«Здесь твои ребята,
А там — твои заклятые враги».
Две мысли,
смачно сдобренные матом,
Проникли в подсознание мое:
«Иду себе, играя автоматом»
И — «По полям жиреет воронье!»
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...
