Окончание. Начало в №1000
Мистер Оркин явился на следующий день после окончания уроков. Его сопровождали Соркин, Дворкин и две секретарши. Интервью проходило в кабинете директора. Вопросы задавал самый молодой, мистер Дворкин. Остальные молча записывали. Для начала мистер Дворкин уточнил имя, фамилию, адрес и год рождения учителя. Затем он сказал:
– Мистер Зайтлайн, повторите, пожалуйста, что вы объявили ученикам на уроке математики пятого октября?
– Что два равно одному.
– Известно ли вам, что на самом деле два не равно одному?
– Почему вы так думаете?
– Мистер Зайтлайн, позвольте, я буду задавать вопросы. Признаете ли вы, что преднамеренно ввели своих учеников в заблуждение?
– Я их никуда не вводил. Я просто доказал, что два равно одному.
– Каким образом вы это доказали?
Учитель взял лист бумаги и в течение минуты повторил злосчастную теорему. Под конец он лихо сократил обе части уравнения на «бэ», написал «2 = 1» и, не моргнув глазом, подчеркнул эту непристойность. Три юриста и две секретарши тщательно переписали бесстыжие выкладки учителя. Воцарилось тяжелое молчание.
– Это шутка, — сказал учитель. — Это как бы упражнение. В моем доказательстве содержится ошибка, которую ученики должны были найти.
Адвокаты молчали, не глядя друг на друга.
– Я могу объяснить, в чем она заключается, — заискивающе сказал учитель.
– Не надо, — сказал мистер Дворкин. — Ученики задавали вам вопросы?
– Да. Гойскер спросил, откуда я знаю, что «а» равно «бэ».
– Что вы на это ответили?
– Что это мое предположение.
– Так. На чем оно было основано?
– Что — «оно»?
– Ваше предположение. Какие у вас были основания предполагать, что «а» равно «бэ»?
Учитель с мольбой посмотрел на директора. Директор отвернулся к окну и стал глядеть во двор, откуда неслись счастливые вопли отличников, играющих в софтбол.
– Продолжим, — сказал мистер Дворкин. — Как отреагировали ученики на ваше безосновательное предположение, за которым, как и ожидалось, последовало ошибочное доказательство?
– Рабунский сказал: «Предположим, что директора на завуча положим».
Директор заерзал на стуле и сказал:
– Мои отношения с миссис Лифшиц являются чисто деловыми и основываются исключительно на интересах школы и ее учащихся. Высокое качество образования, которое…
– Хорошо, — сказал мистер Дворкин. — Что еще говорили ученики?
– Еще Рабунский сказал, что Линда Брехман любит сумму членов Алана и Боба.
Две секретарши ниже склонились к своим блокнотам.
– Понятно, — сказал мистер Дворкин. — Реакция класса показывает, что дети были травмированы вашим безответственным доказательством. Родители учеников рассказали, что в этот день дети пришли из школы в подавленном состоянии, бледные, весь вечер плохо ели и долго не ложились спать. Многим родителям пришлось обратиться к помощи психологов и психиатров. Что вы можете на это сказать, мистер Зайтлайн?
– Что они врут, — вяло сказал учитель.
– Борис, ты с ума сошел! — сказал директор по-русски. И, перейдя на английский, добавил: — Мистер Зайтлайн хотел сказать, что ученики побледнели оттого, что напряженно думали над задачей, которую он им предложил с целью повышения их уровня знаний математики.
Мистер Дворкин хотел открыть рот, но его неожиданно перебил до сих пор молчавший мистер Соркин.
– В чем была ошибка? — спросил он, не проявляя эмоций.
– В том, — сказал учитель, заметно оживляясь, — что в шестой строчке мы сокращаем обе части уравнения на «а» минус «бэ», что, по определению, равно нулю. А на ноль делить нельзя. Ученики должны это знать.
– Что значит «нельзя»? — Мистер Дворкин снова взял дело в свои руки. — Мистер Зайтлайн, мы живем в свободной стране.
– Понимаете, — сказал учитель, — есть закон, не позволяющий делить на ноль. А то получится бесконечность или вообще черт знает что.
– Закон? — переспросил мистер Дворкин. — Это закон штатный или федеральный? Он принят Конгрессом? Вы знаете его номер и дату вступления в силу?
– Нет, но…
– Мистер Зайтлайн, — снисходительно сказал мистер Дворкин, — можете не объяснять. Мы с мистером Оркиным и мистером Соркиным разбираемся в законах.
На этом интервью закончилось. Мистеры Оркин, Соркин и Дворкин с двумя секретаршами покинули кабинет. Директор сказал:
– Борис, ты понимаешь, что ты наделал?
– Я могу покаяться, если надо, — сказал учитель — Хочешь, я публично признаю, что два не равно одному?
– Теперь уже не поможет.
Через два дня в «Нью-Йорк Таймс» появилась статья под названием «Проблемы нашей системы образования — наследие республиканцев». Статья была посвящена инциденту в бруклинской математической школе. «Злосчастный эпизод, произошедший в Бруклине, — говорилось в статье, — является прямым результатом недостаточного финансирования наших школ в период администрации Буша. Если бы сегодня каждая школьная парта была оборудована современным компьютером с доступом к высокоскоростному Интернету, ученики могли бы сами убедиться в том, что на самом деле два не равно одному».
Учителя уволили, и о нем больше никто не вспоминал. Говорили, что он запил и пошел в частную женскую школу преподавать бокс. Тем временем буря не стихала. Фирма «Оркин, Соркин и Дворкин» от имени родителей травмированных учеников возбудила гражданский иск против школы на сумму шесть миллионов долларов. После долгих переговоров с адвокатом школы стороны решили не доводить дело до суда и согласились на сумму в два миллиона. Из них полтора миллиона наличными причитались фирме «Оркин, Соркин и Дворкин» и полмиллиона — истцам, то есть родителям пострадавших учеников — в виде купонов на десятипроцентную скидку в местных супермаркетах.
Директор школы пригласил родителей на собрание.
– Дамы и господа, — сказал он, — поздравляю вас с успешным завершением иска против школы. Ваша победа в этом процессе еще раз подтверждает справедливость нашей системы правосудия. К сожалению, школа не располагает бюджетом, который позволил бы нам выплатить два миллиона долларов. Мы вынуждены будем объявить банкротство, закрыть школу и уволить учителей. Однако если вы хотите, чтобы ваш ребенок продолжал получать образование в нашей школе, вы можете взять на себя оплату иска, что составит восемьдесят тысяч долларов на каждую семью. Вопросы есть?
– Есть, — сказал мистер Брехман, — Нельзя ли разделить сумму иска пополам, с тем, чтобы один миллион оплатили родители и один — школа?
– Боюсь, что нет. — Директор вздохнул. — Один миллион для школы так же недостижим, как два миллиона. Как видите, в данном случае два таки равно одному. Еще раз поздравляю с победой!
Аплодисментов не последовало.
Александр МАТЛИН
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
