И вот уже на прежнем пьедестале себе воздвигли новый календарь …

Фото: marieclaire.ru

Большинство американских семей избавляются от рождественских елок накануне Нового года. Ведь Новый год в Америке — это, скорее, завершение рождественского сезона, который длится чуть ли не весь декабрь, нежели отдельный праздник. Не то, что в России, где к наступлению «самой волшебной ночи в году» готовятся загодя, а отмечают истово, с неослабевающим раблезианским размахом.

Удивительно, что культовое отношение к Новому году в России не изменилось и к XXI веку, когда празднование двунадесятых праздников, один из которых — православное Рождество, устойчиво и повсеместно укоренилось на необъятных российских просторах — «от потрясенного Кремля до стен недвижного Китая».

В Израиле до прибытия «большой русской алии» 31 декабря — 8-й день от «Рождества Христова» — отмечался маргиналами из местных христиан как день «обрезания Господне», а смена года по еврейскому календарю — Рош Хашана — праздновалась осенью, и предшествовала «десяти дням трепета». И все это не имело, разумеется, никакого отношения к квазитаинственной бессмысленности «Новигода», с которым теперь поздравляет русских репатриантов не кто иной, как премьер-министра Израиля. Все идет к тому, что «на четверть бывший наш народ» вот-вот добьется, чтобы 1-е января было объявлено в Израиле, как и в России, нерабочим днем. Кстати, в России этот почетный статус только что выбит из тамошних законодателей и для 31-го декабря. Вообще над загадочной привязанностью человечества к переходу через календарную отметку между 31-м декабря предыдущего года и 1-м января следующего задумывались многие из великих. Вот что в диапазоне от циничной насмешки над «самой волшебной ночью в году» до философского обоснования полной ее неотличимости от других ночей, писали в свое время знаменитые литераторы самого разного толка. Самым беспощадным образом высказался об этом рационально непостижимом явлении Чехов: «Радоваться такой чепухе, как новый год, по моему мнению, нелепо и недостойно человеческого разума. Новый год — такая же дрянь, как и старый, с тою только разницею, что старый год был плох, а новый всегда бывает хуже… По-моему, при встрече нового года нужно не радоваться, а страдать, плакать, покушаться на самоубийство. Не надо забывать, что чем новее год, тем ближе к смерти, тем обширнее плешь, извилистее морщины, старее жена, больше ребят, меньше денег…»

Не отстал от Чехова и печальный скептик из сатириконцев — Саша Черный:

«Родился карлик Новый год,

Горбатый, сморщенный урод,

Тоскливый шут и скептик,

Мудрец и эпилептик…».

Американец Марк Твен, как всегда, блистательно остроумен:

«Новый год является безвредным праздником, в частности, потому, что он не приносит никакой пользы и может быть использован в качестве козла отпущения за беспорядочную пьянку и дружеские драки…».

А размышления немецкого гения Томаса Манна — привычно философичны: «Время не имеет никаких делений или отметок, указывающих на его течение; ни гром, ни молнии, ни рёв труб не оповещают о наступлении Нового года. Даже когда начинается новое столетие, лишь только мы, смертные, звоним в колокола и стреляем из пистолетов…».

Ну почему же непременно звонить или стрелять… Можно просто под гитару, вполголоса, как Сергей Никитин в «Диалоге у новогодней елки» на слова Юрия Левитанского… К слову, все, что можно пожелать всем нам на стыке старого и нового года давно сказано все тем же Юрием Левитанским в другом великолепнейшем его творении, одна из строк которого стала заголовком этих легкомысленных новогодних ламентаций.

«Давно ли покупали календарь,

а вот уже почти перелистали,

и вот уже на прежнем пьедестале

себе воздвигли новый календарь.

И он стоит, как новый государь,

чей норов до поры еще неведом,

и подданным пока не угадать,

дарует ли он мир и благодать,

а, может быть, проявится не в этом.

Ах, государь мой, новый календарь,

три с половиной сотни, чуть поболе

страниц надежды, радости и боли,

спрессованная стопочка листов,

билетов именных и пропусков

на право беспрепятственного входа

под своды наступающего года,

где точно обозначены уже

часы восхода и часы захода,

рожденья чей-то день и день ухода

туда, где больше нет календарей.

И нет ни декабрей, ни январей,

а все одно и то же время года…».

Так вот, други мои, пусть из календаря 2024-го, — «три с половиной сотни, чуть поболе, страниц надежды, радости и боли, спрессованная стопочка листов»… Пусть из этой стопочки вам, каждому из вас, выпадет возможно больше надежды и радости, возможно меньше боли.

Постскриптум:

Сознательно, чтобы не мешать сладкое с соленым отчет о наиболее трагических событиях «отступающего» года вынесен в постскриптум:

7 октября — Кровавая резня на юге Израиля.

Этот день стал последним у полутора тысяч израильских евреев, включая сожженных заживо детей. О зверских надругательствах над израильскими женщинами — недавняя статья-расследование в NYT, читать которую нужно не менее, чем за три часа до сна, но и это не поможет. Хотя ведь и без этого расследования существует леденящее кровь документальное свидетельство, чудовищный фильм ужасов, где кадры с бесстрастных камер наблюдения показывают, какие именно действия совершали с евреями опекаемые всем миром каннибалы Газы. О самом страшном — не поддается записыванию, как ни пытайся… Вот из «не самого страшного»: В пивоварне кибуца Беэри сожгли живьем группу тамошних ребятишек, обвязав их предварительно проволокой, чтобы не разбежались… Как кто-то верно заметил: «В Газе нет воды, чтобы купать детей? В кибуце Беэри не осталось детей для купания…».

Как сделать так, чтобы не разорвалось сердце, не отказал мозг? Как заставить себя «снова научиться жить», сознавая, что сегодня, к страшному, только Всевышним хранимому списку из полутора миллионов испепеленных дотла еврейских детей прибавилось имя и твоего ребенка. «О, Господи!.. и это пережить…И сердце на клочки не разорвалось…». Это про нас, кто не сидел шиву по самым своим дорогим… А что за видения посещают по ночам тех, кто сидел?! 80 лет назад это злодейство свершалось при молчаливом попустительстве христианской Европы. В наше смердящее время Израиль и на молчание не смеет рассчитывать, и только ленивый сегодня не бросит в него камень за попытку защитить себя от монструозных «братьев по разуму», в опасной близости с которыми Господь зачем-то сподобил поселить мой народ.

Чудовищная дилемма для бедного Биби — уничтожить крысиного короля, не загубив при этом более ста заложников — 133 остающихся в плену еврея, которыми как самым надежным живым щитом окружил себя Яхья Синвар — главный устроитель всей этой кровавой карусели. Спасаясь вместе со своей крысоматкой и крысятами в туннелях Газы, он, как никто другой, знает, что щит из живых евреев охранит его лучше любой стали. Он хорошо помнит, как его самого, в числе 1021 других арабских убийц, выпустили из тюрьмы, чтобы вызволить из плена всего лишь одного еврейского заложника — уснувшего на посту непутевого израильского капрала. («сделка Шалита»). А до этого, отбывая в 80-х пять пожизненных в израильской тюрьме, он многие годы посвятил академическим занятиям со специализацией — групповая психология различных групп израильтян. Закончив курс, Яхья понял, что у двух израильтян может быть до трех мнений по одному вопросу. Тем не менее есть нечто, что объединяет их всех. Это нечто — трепетное отношение к Богоданному и потому бесценному дару человеческой жизни.

Страшный итог: полторы тысячи гражданских плюс чуть ли не полтысячи наших лучших в мире, мужественных, милосердных и по-мужски неотразимо прекрасных солдат и офицеров. Последние никогда не вернутся в свои дома, не поздравят сегодня родных и близких с этим дурацким «новигод». В американском эквиваленте эти суммарные потери составили бы под 75 тысяч человек. Целый город… Но дальше об этом нельзя. А то совсем не по-новогоднему получится. На фоне этой страшной арифметики — о череде безумных деяний Сенильного, как и обо всех остальных уродствах и разорениях, которые 2023-й привнес в нашу жизнь, не хочется и упоминать. Не хочется, но нужно.

Россия — Украина. После 7 октября я перестала так пристально, как раньше, следить за этой войной. Но что-то до меня до сих пор долетает. В последнее время это выглядит как возмездие одной стороны в ответ на возмездие другой, которое, в свою очередь, тоже было ответом на очередное возмездие первой. В этой связи нельзя не вспомнить о, да, представьте себе, опять и снова об Израиле. Евреи, всеми силами, часто, за счет жизней своих солдат, избегают гибели своих заклятых врагов — «мирных палестинцев» Газы, где, по опросу нескольких арабских «опрошаек», до 90% этих самых «мирных» горды последней победой «своих» над евреями, имевшей место 7 октября. На второй неделе после учиненных на юге страны зверств Израиль доставил в больницу «Шифа» в Газе инкубаторы для недоношенных. И все бы ничего, да вот накануне подвоза инкубаторов солдатами ЦАХАЛа ими же под этой зловещей больничкой была обнаружена штаб-квартира ХАМАСа и громадный склад оружия, а во дворе ее — площадка для запуска ракет. Полтора десятилетия упыри хамасовские хранили то, чем все эти годы убивали евреев, исключительно под больницами, школами, спортивными залами и даже, детскими садами. Площадки запуска ракет они особенно любили размещать во дворах учреждений, построенных на деньги ооновской богадельни «помощи палестинским беженцам». Это была гарантия безопасности, поскольку придурковатые, по мнению арабских упырей, евреи, из присущего им человеколюбия никогда не станут наносить ответные удары по этим объектам.

Фото: rbc.ua

Я не исповедую христианство с его призывом «не противиться злому», и потому никак не могу определиться с этической стороной этой поражающей своим нечеловеческим великодушием акцией Израиля. Не могу решить, нравственно ли это заботиться об увеличении популяции будущих убийц собственных детей или, наоборот, безнравственно. Ведь в том, что насельники высокотехнологичных израильских инкубаторов вырастут убийцами евреев, нет сомнения: вместо меня, мамочка, ты несла бомбу в своих руках. Можно ли представить, чтобы в подобных обстоятельствах так поступила по отношению к противнику какая-либо из двух воюющих сегодня христианских стран? Нельзя. Так кто сегодня соблюдает Матфея, 5:39: «А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую». Правильно: Израиль. Коллективный психоз, связанный с войной двух славянских народов, поразил в уходящем году и многих самых близких мне людей. Психоз повсеместно сходит на нет. Но туда же отправились и многолетние отношения еще совсем недавно такой по-пушкински прекрасной, и казалось, до смерти ничем не могущей быть порушенной дружбы.

Зажигая шаббатние свечи, еврейская женщина, поблагодарив Всевышнего за то, что Он даровал нам Субботу, может попросить Его о чем-то, что считает важным. До 7-го октября я просила Его об окончании кровавого смертоубийства в Украине, но после «черной субботы» эта просьба стала второй. А первой — «Боже, спаси Израиль!».

2023: Мартиролог

В уходящем году среди многих других покинули этот мир Тина Тернер, Тото Кутуньо, Милан Кундера, Вячеслав Зайцев и Валентин Юдашкин, Генри Киссинджер, Алан Аркин (The Kaminsky’s Method)…

Но три женщины, чей уход оплакивала в 2023-м я сама, в этот список «богатых и знаменитых» не вошли: Лариса Герштейн, Мария Розанова, Людмила Штерн.

На уход Ларисы мною написано «Памяти Ларисы Герштейн».

Мария Розанова — вдова писателя Андрея Синявского (Абрама Терца). Русский литератор, публицист, издатель (в Париже) «Синтаксиса». Оба они, и Розанова, и Синявский, будучи чистопородно русскими людьми, кроме всего того, чем они обогатили русскую словесность, всю свою жизнь страстно ненавидели и разоблачали юдофобию и ее носителей. Есть великолепный полнометражный документальный фильм: «Абрам да Марья». Мария Розанова говорит там слова, за которые ее нельзя не полюбить: «Когда вопили «свобода, свобода», очень часто хотелось спросить: «А на фиг вам свобода, ребята?» После процесса Синявского и Даниэля я стала очень скверно относиться к диссидентам. Я увидела, что они творят то же самое под противоположным знаменем. И прежде всего, позаимствовали вот это: «Кто не с нами — тот против нас».

«Хороший человек для меня определяется самостоятельностью мышления, сопротивляемостью: если его трудно вовлечь в стаю, этого почти довольно, чтобы считаться хорошим».

Людмилу Штерн тоже было несложно полюбить. Стоило прочитать два ее бесценных мемуарных свидетельства — и готово. «Довлатов — добрый мой приятель» и «Ося. Иосиф. Josef». Мне лично ничего лучшего ни об одном, ни о другом читать не приходилось.

Уже когда ее не стало, я узнала, что она, переехав из Бостона в южную Флориду, жила буквально в 5 минутах пешего хода от того места, где я несколько последних лет кoротаю осень и зиму. О скольком можно было бы ее расспросить!.. О тех баснословных уже временах, когда она, к примеру, запросто видалась с молодым Бродским и всем его питерским кругом …