«И построят Мне святилище, и Я буду обитать среди них» (Шмот, 25:8).
За исключением трагического эпизода с поклонением золотому тельцу, оставшиеся пять разделов книги «Шмот» посвящены строительству Мишкана, переносного Храма, который сопровождал евреев почти все сорок лет их странствий в пустыне и еще 14 лет после вступления в Эрец Исраэль, в период завоевания и раздела страны между коленами. Затем его заменили каменным Святилищем таких же размеров, установленным в Шило, к северу от Иерусалима, после чего, почти четыре столетия спустя, царь Шломо построил в Иерусалиме первый стационарный Храм.
Мы знаем, что Храм занимает центральное место в любой религии, к нему обращаются с молитвами, в нем совершаются жертвоприношения и ритуальные церемонии, он служит средоточием национально-религиозных и эмоционально-духовных устремлений нации.
Но почему Тора, скупая на слова и конспективно сжатая в изложении других тем, уделяет столько места Мишкану и его принадлежностям? Что представлял собой Мишкан, чтобы заслужить столь детальное описание в Книге Книг, не признающей литературных излишеств?
Слово «Мишкан» образовано от корня, обозначающего понятие «проживать», «обитать». Это было место «проживания» Б-га в нашем материальном мире. Но как может физическое здание вмещать в себя Того, Чья Слава наполняет всю вселенную, каждую клеточку, каждый атом? Может ли быть «дом» у Вездесущего?
Первым делом отметим разницу между понятиями «существовать» и «присутствовать». Б-г существует везде в равной мере. Другими словами, нет такого места, где бы Его не было. Но Мишкан – это то место, в котором Его присутствие особенно ощутимо. Подойдя к Храму или войдя в него, каждый чувствовал, что перед ним – обитель Всемогущего Б-га.
Представьте себе, что вы смотрите по телевизору некогда популярную кинокомедию «Полосатый рейс», действие которой происходит на морском пассажирском судне. Вырвавшийся из клетки тигр входит в ванную, где моется главный герой, роль которого исполняет великолепный, ныне покойный актер Евгений Леонов. Он вначале не замечает тигра и продолжает намыливаться, что-то напевая. Вы замерли у экрана в ожидании дальнейших событий. Вам не страшно – пусть Леонов боится; вам весело.
В этот момент в вашу комнату входит, допустим, лев. Входит тихо. Это очень воспитанный лев. Но вы увлечены фильмом и не видите его. Если бы вы оглянулись, то, возможно, потеряли бы сознание от ужаса. Между тем, само присутствие льва не зависит от того, видите ли вы его или нет. Оценка ситуации зависит не от льва, а только от вас самих.
Мишкан и был тем местом, где можно было увидеть «Льва» и испугаться. Присутствие Б-га было там почти физически ощутимым.
В иврите слова «видеть» (роэ) и «страх» (йира) образованы от одного корня. Какова связь между видением и страхом? Человек боится лишь того, что он видит. Интеллектуальные концепции не пугают нас. Даже многие религиозные люди, хорошо знающие, что, кроме этого мира, есть Мир грядущий, в котором придется давать отчет за все совершенные при жизни поступки, не страшатся этого неизбежного момента — потому что они его не видят. Настоящий страх, трепет, приходит лишь в тот момент, когда ты видишь Льва – не на экране, не в искусственной проекции, а наяву. Когда еврей входил в Мишкан (а позже — в Иерусалимский Храм), он как будто вступал в логово царя зверей. И тогда все интеллектуальные сомнения отпадали. Оставался лишь священный трепет.
Кто кого несет
Попробуйте вчитаться в описание деталей Мишкана. Трудно, очень трудно. Похоже на сухую техническую инструкцию. Но Тора – не литературный памятник, не историческая хроника и не руководство по строительству и эксплуатации культовых объектов. Здесь в каждой детали скрыта глубочайшая философия. Возьмем к примеру такой стих: «В кольцах Ковчега пусть будут шесты, нельзя вынимать их оттуда» (Шмот, 25:15).
Описывая конструкцию Ковчега, представлявшего собой центральный объект Мишкана и выполненного в виде ящика, где хранились Скрижали Завета с Десятью заповедями, Тора требует не отделять от него шесты, с помощью которых его несли левиты.
В переносном значении эти шесты символизируют людей, которые оказывают финансовую помощь в строительстве иешив, их содержании и изучении Торы. Подобно тому, как шесты нельзя отделять от Ковчега, так и люди, жертвующие деньги на укрепление и продолжение еврейской традиции и еврейских знаний, неотделимы от мира Торы.
На самом деле, Ковчег не нуждался в шестах и носильщиках. Комментаторы поясняют, что он был очень тяжел и физически неподъемен даже для четверки силачей. Ковчег сам перемещался, шесты невесомо лежали на плечах левитов, и даже если бы они поджали ноги, он понес бы их по воздуху.
После женитьбы известного раввина Элиэзера Гордона, основателя иешивы в литовском городе Тельши, его тесть реб Авраам-Ицхак Невиэзер выразил готовность обеспечивать все материальные нужды молодой семьи, чтобы юный рав-гаон («гаон» означает «гений») мог целиком посвятить себя изучению Торы и со временем стать величайшим мудрецом своего поколения.
Семья рава Гордона росла, и ему было очень неловко обременять родителей жены. Он несколько раз порывался занять почетную и высокооплачиваемую должность раввина в каком-нибудь городе – от предложений не было отбоя, но реб Авраам, сам испытывавший финансовые затруднения, всякий раз отговаривал зятя от этого шага и убеждал продолжать учебу, оставаясь на его полном иждивении. Однажды жена реб Авраама спросила его, сколько еще времени он намерен материально поддерживать семью их дочери. Тот ответил: «Моя дорогая жена, почему ты уверена, что мы поддерживаем их? Может быть, наоборот…».
Однажды раву Гордону предложили возглавить крупную общину, и реб Авраам не смог его отговорить. На следующий день после отъезда молодой семьи реб Авраам слег и вскоре умер. Лишь тогда стало ясно, кто кого поддерживал. Ковчег нес своих «носильщиков». Знатоки Торы «несут» еврейский народ, хранят его уже много столетий.
Чистое золото
«И покроешь его (Ковчег) чистым золотом, изнутри и снаружи покрой его, и сделай вокруг него золотой венец вверху» (Шмот, 25:11).
Ковчег Завета, комментирует рабейну Хананель, символизирует знатока Торы, который должен быть «золотым» как снаружи, так и внутри. Его характер должен в точности соответствовать его поведению и манерам. И тогда Тора будет его венцом, а он — венцом Торы.
Нас еще в школе учили отличать лирического героя от автора. Мы восхищались Пушкиным и почитали Льва Толстого, невзирая на их личные изъяны: первый участвовал в отвратительных оргиях и сам себя характеризовал как «ветреного и безнравственного», а второй обладал тяжелым характером, мучил жену и изменял ей. Причем оба были крепостниками, рабовладельцами, хотя претендовали на моральное лидерство, «милость к падшим призывали». Величие таланта защищало их от критики.
Мы привыкли к двойной морали, заключенной в двух латинских девизах, которые вошли в плоть и кровь западной, христианской цивилизации: «Я – человек, и ничто человеческое мне не чуждо» (т. е. любой порок простителен) и «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку».
Еврейская традиция отвергает такой подход. Наши авторитеты, раввины, – это не только ученые люди, знатоки Торы, но и носители безупречной нравственности. Они на собственном примере учат людей честности, порядочности, милосердию. Жизнь раввина, наставника общины, у всех на виду, и один-единственный «прокол», недостойный поступок, может бесповоротно дискредитировать его. Он перестанет быть Учителем, и к нему не будут ходить за советом. Тора в его устах потеряет свою первозданную чистоту и истинность. Как и в Ковчеге, где хранятся священные скрижали с Десятью заповедями, золото его характера должно быть чистым – снаружи и внутри.
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
