Еврейский Мир

(Продолжение. Начало в № 695)

Кодограмма из штаба Туркестанского военного округа требовала, чтобы я немедленно, по тревоге, имея с собой оперативную группу и средства для подрывных работ большого объема в грунтах, убыл в район поселка Айни в Таджикистане. Получили ее в штабе моего батальона утром 25 апреля 1964 года, а уже в полдень мы мчались по «зеленой улице», не ведая, в чем, собственно, дело. И только после разгрузки в Самарканде я выяснил у коменданта станции, что в районе кишлака Айни произошел гигантский оползень: целая гора съехала в реку Зеравшан, намертво перегородив ее в узком каньоне. И действительно, на протяжении 150 км, которые наша колонна проехала по шоссе вдоль русла этой реки, воды в нем почти не было.

Самое поразительное зрелище ожидало нас, когда мы подъехали к Айни. Этот кишлак растянулся на северном склоне Туркестанского хребта, над Зеравшаном. Однако теперь реки под ним не было. Поперек ущелья возникла широченная перемычка, естественная плотина. С одной стороны ее плескалось озеро, с другой — зиял обрыв. И выглядело это все вполне естественно: будто веками перегораживала гора эту теснину.

Между тем, ситуация была катастрофической: в новоявленном озере ежесуточно прибавлялось более миллиона кубометров воды. И через 8 — 9 дней оно должно было, поднявшись выше запруды, прорвать ее и ринуться вниз, сметая все на своем пути. А там было немало населенных пунктов, не говоря о Самарканде. Там были и урановые рудники, и гидроэлектростанции, там протянулись шоссе, линии связи, электромагистрали, там шел и единственный мостовой переход через Зеравшан, который вел из Ферганской долины на Памир. Короче — прорыв оползня сулил катастрофу всему региону.

Правительственная комиссия выработала решение: взрывом линии мощных сосредоточенных зарядов отрыть канал глубиной 12 метров и, когда уровень поверхности новоявленного озера подойдет к гребню завала, взорвать перемычку и спустить воду. Прибыли два пехотных полка, солдаты рыли глубоченные шурфы, куда прямо самосвалами ссыпали аммонит, привезенный из Самарканда. А моя группа готовила взрыв: прокладывала основную и дублирующие магистрали, следила за плотностью забивки. Ни мне, ни другим офицерам не приходилось иметь дела с такими мощными зарядами и такой протяженной электровзрывной сетью. Мы все время перестраховывались, дублируя проводники и детонирующие шнуры. А пуще всего следили за соблюдением мер безопасности: в случае чего — могли погибнуть люди.

Работы шли круглосуточно, все торопились: по личному приказу Никиты Сергеевича Хрущева озеро должно было быть спущено к Первому мая, как водилось в те времена — «наш подарок родимой партии!»

Однако «подарка» не получилось. На рассвете 29 апреля я был разбужен непонятным ревом. Выскочил из палатки и глазам не поверил: вся перемычка — а ее ширина превышала 1100 метров — была усеяна людьми. Да не солдатами, а местными жителями, таджиками. Особенно густо, плечом к плечу, толпились они у небольшого глинобитного домика, рядом с которым росло несколько карагачей. Шум стоял оглушительный. Солдаты с перепугу бросили копать и позабирались на склоны ущелья. Я перепугался еще больше: ведь в шурфах была заложена взрывчатка!

Выяснилось, что домик этот — могила какого-то безвестного дервиша, который прослыл в здешних местах святым. Такие могилы называют тут мазарами, им приписывают чудотворные силы: исцелять от бесплодия, лечить хромых и слепых. Их посещают поодиночке и устраивают коллективные радения — зикры. В знак посещения привязывают к деревьям цветные лоскутки. Карагачи у мазара так и пестрели ими. «Заведовал» могилой дервиша весьма уважаемый человек, его называли пиром, нечто вроде муллы.

Он и поставил в известность всю округу, что мы собираемся взорвать святой мазар. И впрямь: русло отводного канала должно было пройти в каких-нибудь десяти метрах от домика с карагачами, и при таком мощном взрыве от него и следа бы не осталось. Это было воспринято как святотатство. И все попытки военного и местного начальства удалить верующих ни к чему не привели. Наоборот, народу становилось все больше. Люди постоянно молились — тысячи спин в полосатых таджикских халатах.

Между тем, сроки поджимали, да и вода все прибавлялась. И правительственная комиссия приняла решение: канал пробивать по дуге, обходящей мазар. Это продлевало работы дня на три, и все эти дни верующие не уходили с перемычки, сбившись толпой человек в пятьсот, они дежурили у мазара круглосуточно. И только перед самым взрывом удалось уговорить их уйти в безопасное место.

Картина эта неизменно встает перед глазами сегодня, когда я пытаюсь проанализировать события, сотрясающие планету. Ведь еще тогда, в самые архисоветские времена, незыблемо сохранялись на громадной среднеазиатской территории традиционные, свято соблюдаемые мусульманские обычаи. Причем невозможно было различить, где бытовой обычай, а где — религиозный обряд. Вот они, истоки событий, которые породили кровавые конфликты, начавшиеся в этом регионе, лишь только слегка ослабли узы партийно-гебешного контроля.

А тогда до крушения советской власти оставалось еще 27 лет, и мы были озабочены лишь тем, что не укладываемся в указанные Хрущевым сроки.

Только 3 мая прогремел взрыв, образовавший отводной канал. Бульдозеры спустились в него и стали расчищать будущее русло. А вода озера плескалась всего лишь метра на 2 — 4 ниже верха оставленной нами перемычки, когда прозвучала команда «огонь», и командир нашей штурмовой роты нажал кнопку конденсаторной подрывной машинки. Вода рванула, устремилась по каналу и стала низвергаться по обратному скату горы, перегородившей ущелье у кишлака Айни. Уже через несколько дней русло Зеравшана восстановило режим своего течения.

Однако обещанных правительственных наград мы, исполнители, не получили: не уложились в срок, не преподнесли «подарок» партии к Первому мая. Правда, мазару тоже не повезло: через пару недель и его смыло водой нового русла.

Окончание следует

Оцените пост

(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Поделиться