НЕБО НА ВСЕХ ОДНО

«Свой первый боевой вылет летчик Шика Абрамович Корданский совершил 22 июня 1941 года… и очень скоро стал командиром звена и участвовал во многих операциях над территорией Румынии.

В начале 1943 года в одном из полетов он был ранен, но сумел довести самолет со многими пробоинами на свою базу вблизи Новороссийска. К этому времени он совершил 100 дальних боевых вылетов, в основном ночью.

28 сентября во время дневного полета он точно вывел свою эскадрилью к порту Констанца, где находилось несколько немецких военных кораблей. Два из них удалось потопить. Но тогда по самолету Шики был открыт массированный зенитный огонь, и самолет вспыхнул.

Шика Корданский направил свой горящий самолет с оставшимися бомбами на палубу немецкого корабля.

… Почти через 47 лет, 4 октября 1990 года, указом президента СССР М. С. Горбачева посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза Шике Абрамовичу Корданскому за беспримерное мужество, проявленное в годы Второй мировой войны. Его вдове и дочери были вручены грамота Героя и Золотая Звезда».


Аркадий Тимор

Перечитывая заметку Аркадия, я вновь представляю события тех страшных дней, вижу их глазами штурмана Алексея Клюшкина, идущего в тот смертельный бой крылом к крылу с Шикой Корданским, своим сокурсником-однокашником по Ейской военной школе морских летчиков.

… Над Констанцей небо — яркий шелк. Солнце над Констанцей, как арбуз початый. Но из синей выси на землю давит тяжелый гул моторов. По аэродромам разносится «Ахтунг! Ахтунг!» Летчики втискиваются в тесные кабины. И, вздымая клубы серой пыли, взмывают в воздух «мессершмитты». Ложатся на боевой курс. Но поздно. Сполохи разрывов охватывают нефтепирс. И небо кромсает огнь, а море под ним становится кровавым.

— Засуетились?! — желчно выдохнул пилот Рыхлов и бросил бомбардировщик в вираж.

Тяжелый американский самолет-торпедоносец «Бостон» развернулся над городом, снизился. Порт надвигался, вырастали нефтяные баки, корабли. А с ними и заградительный огонь. Небо грохотало, как жесть на ветру. Зенитки «эрликоны» кромсали облака.

— Леша! Как цель?

— Вижу…

Клюшкин видел, как торпеда точно легла на курс. Минута-другая, и он закатает немчуре такой гол ниже ватерлинии, что мало не покажется. Но взрыва он не услышал. Взрыв вошел в него: в кабину угодил снаряд. Осколком пробило каску. Боль раздирала тело, обволакивала, поглощала целиком. Хотелось кричать. И он кричал, не слыша собственных слов. Второй снаряд угодил в бронеспинку. Клюшкина выбило из кресла на пол. И опять скрежетание металла, замолкнувшее на самой визгливой ноте. «Что-то с мотором? Значит, конец!»

«Бостон» планировал над городом. Двигатели отказали: взрыв в кабине летчика искромсал приборную доску и перебил систему электропроводки. Рыхлов едва удерживал самолет от падения. Метнув взгляд на порт, он уже зло приноравливался бросить машину на немецкий корабль, над которым завис объятый пламенем бомбардировщик Шики Корданского.

— Корданский горит, — крикнул он Клюшкину.

Клюшкин стирал ладонью кровь с лица. Не думал, не представлял, что ему доведется стать свидетелем смерти друга.

Самолет Корданского резко пошел вниз. «На таран! — понял Клюшкин. — У него же там бомб до черта!»

Немыслимой силы взрыв потряс порт.

«Бостон» сильно тряхнуло. И вдруг правый мотор, чихнув раз-другой, очнулся от летаргического сна. Взрывная волна разбудила его. Погибая, Шика Корданский вернул к жизни самолет Клюшкина. Такое бывает только на войне.

В стороне от него самолет-торпедоносец полковника Бидзинишвили, оставляя за собой шлейф густого дыма, врезался в нефтебаки.

Тем временем «мессеры» выходили на перехват. У Рыхлова оставались секунды: надо было заставить работать левый мотор. Иначе не уйти. По кабине — едкий дым горящей резины. Одной рукой придерживая штурвал, он второй пытался отсоединить проводничок, который от прямого попадания осколка замкнулся на корпус. Нужно было расцепить остальные перепутанные проводники. Один, второй, третий… А вот и нужный…

— Ну, давай, милый, — уговаривал летчик мотор. И тот, словно уловил мольбу, зачастил на своем столь понятном авиаторам языке.

Самолет развернулся на море, вывернулся из-под удара истребителя и на бреющем полете пошел над водой.

Внизу по волнам бежало пламя, догоняя разливающийся из нефтегавани бензин. И Черное море, покрытое нефтяной пленкой, становилось огненно-красным.

Клюшкин очнулся с ударом самолета о землю. Он хотел приподняться, но не смог. Вокруг — темень, пронизанная желтыми молниями, синими искрами, усеянная стремительно закручивающимися в точку спиралями. И будто звуковое оформление всей этой фантасмагории — бравурная музыка духового оркестра. Она накатилась, оглушила и подавила. «Да что это они, издеваются? С ума сошли? Кому эта музыка? Шике Корданскому? Полковнику Бидзинишвили? Да и сколько нас всего-то живых? Рехнулись там, что ли?»

Но музыка гремела, раздувала медь и наполняла собой все мировое пространство.

Этим маршем их провожали в полет…

Задание было неожиданное, как и многое на войне. В штабном блиндаже собрались ассы торпедного удара. Дело намечалось небывалое! Операцию заказали на самом верху в отместку за злокозненные слова Геббельса, что русские летчики отсиживаются на аэродромах, не высовывая нос в небо.

Сталин отреагировал со свойственным ему иезуитством. Посадив советских летчиков на американские самолеты, он ответит Геббельсу мощным ударом по крупнейшему на Черном море румынскому порту.

Задание было простым и ясным: среди белого дня, в ясную безоблачную погоду пересечь Черное море, выйти на Констанцу и обрушить торпедный и бомбовый удар на порт, корабли, уничтожить запасы горючего.

— А прикрытие? — спросил Шика Корданский.

— Прикрытия истребителей не будет, — отведя глаза в сторону, ответил комдив. — Наше оружие — внезапность и точный расчет, чтобы Геббельс заткнулся. Все. На митинг.

Открывая митинг, посвященный рейду, он, будто выполняя приказ Генштаба, держался официально, поглядывая на незнакомого офицера из штаба армии, а тот фиксировал каждое слово комбрига.

— Такого в истории авиации еще не было. Первыми это делают советские летчики. Черноморцы. Вы.

А они стояли перед строем — шесть экипажей, лучшие из лучших — и думали, что им очень хочется жить, хочется вернуться, а не красоваться в траурной окантовке на страницах фронтовых газет.

Гортанная медь духового оркестра провожала летчиков в полет. Только она.

Оцените пост

Одна звездаДве звездыТри звездыЧетыре звездыПять звёзд (ещё не оценено)
Загрузка...

Поделиться

Автор Редакция сайта

Все публикации этого автора

3 комментариев к “НЕБО НА ВСЕХ ОДНО

  1. Настоящей журналистской находкой для \»Еврейского мира\» явилась статья Ефима Гаммера \»Небо на всех одно\». В стране, превозносившей воинской подвиг, всеми силами пытались вбить в сознание людей, что \»евреи воевали в Ташкенте\» и стремились во что бы то ни стало умалить их героическую роль в разгроме гитлеровцев. И вот это мы видим наяву. Почти 47 лет семья летчика Шики Карданского ждала, пока восторжествует справедливость и ему — посмертно — будет присвоено звание Героя Советского Союза. Справедливость, как говорится, восторжествовала. Но дело ведь не в звездах. Дело в нашей памяти.Память с нами.

  2. Вот что я вам скажу. Ефим Гаммер дал нам понять, что книга еврейского героизма не дописана. Раньше по вине советских властей. Это понятно.А почему об этом мы пишем мало теперь? Разве тема себя исчерпала с 60-летием Победы? Нет! И еще раз нет!

  3. Сегодня, когда весь мир потрясен кровавой резней в московской синагоге, учиненной 11 января 2006 года антисемитом, вооруженным тесаком, над молящимися евреями, мы снова убеждаемся в силе еврейского духа: безоружные люди не разбежались в панике, схватили бандита, повалили его на пол и вырвали из его рук кровавый нож. По сути дела, пошли на верную гибель, как герой статьи Ефима Гаммера летчик Шика Корданский, чтобы спасти других людей. И в этом мне слышится земное эхо небесного подвига, совершенного много лет назад.

Обсуждение закрыто.