В ноябре Нью-Йорк посетил гость из Израиля – основоположник и президент Еврейского культурного центра «Маханаим» Зеев Дашевский.
В Америке у него было много встреч в Манхэттене, Бостоне, а также в Канаде. Насколько это интересный, широко образованный и глубоко мыслящий человек, читатели могут понять из приведенных ниже фрагментов бесед с ним, а также из его выступления в программе Соломона Динкевича на радио «Надежда».
Доктор Зеев Дашевский имеет ученую степень в области астрофизики, в области иудаизма имеет докторскую степень Нью-Йорк Иешива Юниверсити, лауреат Британской премии и премии Иерусалима, преподаватель Бар-Иланского Университета. Женат, имеет 8 детей, 11 внуков и 1 правнучку.
ПЛАВНЫЙ КРУТОЙ ПОВОРОТ
– Зеев, расскажите, пожалуйста, как Вы, успешный ученый-астрофизик, в глухое советское время не только пришли к иудаизму, но и сделали распространение знаний о нашей традиции главным смыслом своей жизни?
Дашевский:
– Я – представитель поколения, которое пробудилось в результате Шестидневной войны. В то время, как и большинство советских евреев, об иудаизме я не знал ничего. Но, с другой стороны, мне повезло в том, что мой отец, человек совершенно нерелигиозный, был горячим патриотом Израиля и начисто отвергал большевистский строй.
В раннем детстве я вместе с ним слушал «голоса» Америки и Израиля. Помню, как мальчишкой, прижавшись к приемнику, я слушал, как в ООН голосовали за создание Государства Израиль. Это, безусловно, определило костяк моей позиции в жизни. Кроме того, мама, не будучи религиозной, всегда, даже в самые трудные времена, заказывала на Песах мацу и постилась в Йом Кипур. Это весь мой национально-религиозный багаж к «взрослому состоянию».
К началу Шестидневной войны я уже закончил работу над диссертацией по теоретической физике. С весны 1967 г. было ясно, что Государство Израиль наши «милые» соседи хотят захлопнуть. И каждый ощущавший себя евреем был зажат кошмарным страхом, как можно из этого вывернуться. Быстрая победа разбудила евреев во всем мире, особенно в СССР. И я был одним из этих счастливцев. Вдруг оказалось, что еврей не должен ходить с опущенной головой, что у нас тоже есть основания для национальной гордости.
Мне стало важно и интересно узнать, что же написано в нашей Торе.
Так постепенно я двигался в нужном направлении, увлекаясь новыми знаниями. Вокруг меня собралась замечательная молодежь – друзья моей старшей дочери. Мы начали устраивать тематические занятия и превратились сначала в группу подпольного изучения, а потом, когда отказники (отказниками были все) начали получать разрешение на выезд, то второй центр обучения организовали в Израиле. Отсюда и название нашей организации – «Маханаим», что на иврите означает – два этапа. В 1980 г. организация возникла в Москве, а с 1987 г. действует в Израиле.
– После стольких лет мучительного ожидания разрешения на выезд Вы прилетаете в Израиль. Как это было?
– Ровно 13 лет я просидел в отказе и был последним из нашей бригады «Маханаим», кто получил разрешение покинуть СССР. У трапа самолета меня встретил Пинхас Полонский со словами: «Вот твой рабочий стол – вперед». Я возразил: «Дай мне хоть неделю – узнать страну». – «Не надо!» – говорит.
Пару дней у меня все-таки выпало благодаря празднику. И я поразился, насколько слова «узнать страну», сказанные вскользь, на самом деле оказались гораздо значительнее и буквальнее.
Мне казалось, что я действительно узнаю ее, что я давно ее знаю. Это чувство не покидает меня и сейчас. Я живу на краю Иудейской пустыни. Встаю и чувствую, что с этим ландшафтом я составляю какое-то единство, и не готов переселиться ни в какое другое место.
Это город Маале-Адумим (30 тысяч жителей), недалеко от Иерусалима.
– В Израиле Вы не смогли или не захотели вернуться к своей научной работе в области физики?
– В Москве я работал в Академии Наук и, естественно, подавая документы на отъезд, рассчитался в своей организации. 13 лет, которые я просидел в отказе, заниматься исследованиями было практически нереально. Наверстать потом такой большой перерыв тоже никому не удавалось.
Кроме того, изучая еврейские классические комментарии, особенно на тему о сотворении мира, я почувствовал, насколько это близко к моей научной специальности. Это волновало меня и по внутреннему устройству: пространство и время. Я начал заниматься изучением еврейской классической литературы очень активно. И тогда пришло понимание, что это приближает меня к настоящему, к правде.
В Израиле мне предлагали хорошие позиции в университете, и я могу признаться, что и сейчас мне прежней моей деятельности не хватает. Но с другой стороны, с точки зрения потребности общества, приличных физиков в нашей стране достаточно. А тех, кто может передавать наши традиции для довольно большого круга людей, не так много. И я сделал свой выбор.
Соломон Динкевич:
– Как Вы, светский ученый, пришедший к иудаизму, видите взаимоотношения Торы и Науки?
– Этот вопрос очень актуален. В последние 100 лет наука пользуется заслуженным уважением среди широких масс. В основном бытуют три взгляда на эти отношения.
· Наука доказала неправильность традиции.
· Традиция излагает нам вечные истины, а наука сегодня говорит одно, завтра – другое. Традиция опровергает положения науки, и потому незачем наукой заниматься.
· Наука доказала правильность традиции и с каждым днем показывает это все шире и шире.
Ни с одним из этих положений я не согласен. Наука – это одна область, а религия – другая. Они не доказывают и не опровергают друг друга.
Существует еще одна точка зрения. В своих работах профессор Ишиягу Лейбович, серьезный ученый и большой специалист в области нашей традиции, говорил, что наука и религия занимаются настолько разными вопросами, что их нельзя сравнивать.
Что по этому поводу думаю я? Я воспринимаю этот мир как арену, в которой человек действует в разных областях и должен стремиться эту мозаику составить в некое живое единство. Особенно в последнее столетие, наука делает гигантские успехи. Не ценить этого, значит быть неблагодарным Творцу, который дал человеку способность познавать мир, в котором мы живем, что особенно поражает ученых. Альберт Эйнштейн говорил: «Поразительно, что человек способен познавать мир и задумываться об этой своей способности».
Наука – это не просто игра, это сказочная возможность проникать в устройство мира с такими скромными средствами. Что такое – я живу здесь и сейчас? Человек, продолжительность жизни которого меньше века, может создавать картины о происходящем в далеком прошлом и далеком будущем. Поэтому наука строит все свои модели всегда на ощупь и с большой осторожностью. Когда далекому от нее человеку кажется, что наука что-то доказала, это просто дань уважения к той вещи, которую не знаешь. Как говорит герой одного произведения: «До чего здорово, ни слова не понятно».
Почему нельзя прямо прикладывать Тору и Науку друг к другу? Потому что наука занимается построением картины существующего мира, а Тора – того мира, который должен построить человек. И я не могу проверить одно другим, ведь второго мира еще нет.
И верующий человек должен думать, как подвинуть мир к заданному состоянию, к гармонии и единству.
Продолжение следует
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
