Кого я вижу?! Внук тети Маши! Я помню, как ваша бабушка ходила по Краснополью с «Могилевской правдой», в которой напечатали ваш рассказ, и всем говорила, что ее внучек стал писателем. А там в то время писатель было совсем неплохое дело. Кстати, как и музыкант. Вы меня помните? Наум с трубой! Все нормальные еврейские дети учились играть на пианино, а меня мама отправила на трубу. И почему, вы думаете? Потому что наш дядя Довид, который жил в Москве, написал маме, что Иосиф Виссарионович любит слушать духовой оркестр. А значит, это перспективно! И я стал жертвой культа личности.
Так вы меня вспомнили? Нет еще? Тогда я вам скажу, кто такая моя мама: она торговала пивом возле бани. Правильно, возле забора тети Перли. Она тоже здесь. Правда, не в Нью-Йорке, а в Чикаго. А я здесь. Конечно, со всей семьей: я, моя Света и Пимка. Мою Свету вы должны знать: как-никак, идеологическим работником там была. Кстати, и здесь около идеологии, при наших депутатах — первый голос. Нет, не Либермана внучка, она вообще не с Краснополья, а с Черикова. Работала в райкоме в идеологическом отделе. Как говорила моя мама в те времена, «работник райкома — это звучит гордо!» Сейчас она про это умалчивает, но тогда ее счастью не было предела. Сам дядя Довид приехал на мою свадьбу из Москвы и двое суток рассказывал твоему дедушке, как он видел Сталина на трибуне Мавзолея, а твой дедушка рассказывал, как он видел Ленина на броневике. В общем, была у меня комсомольская свадьба в политической семье с подарками от ряда товарищей. Правда, мамина сестра тетя Бася, вы ее должны знать, она продавала мороженое в киоске возле ресторана, сказала маме:
— Рива, что-то мне не нравится у твоей невестки специальность — работник райкома. Встань и подвинься! Сегодня она дрейт а везул, а завтра дадут под тохес — и зубы на полку! А с трубой Наумчика можно вылететь в трубу. Но кому-то в семье надо зарабатывать деньги. У них же общая кровать, и значит, появятся дети. И их надо будет кормить.
После этих слов на тетю Басю закричала вся мишпоха, а моя мама сказала, что райком был, есть и будет! А дядя Довид добавил, что, пока будет партия, будет и труба!
В общем, когда Бася уезжала в Америку, Света устроила скандал, сказав, что мои родственники портят нам жизнь, а моей маме она запретила прощаться со своей сестрой-сионисткой.
И в тот день, когда Бася улетала за океан, моя мама идеологически вредно плакала, а я весь день играл на трубе, чтобы не слышен был ее плач в нашем райкомовском доме.
А потом, как вы знаете, был суп с котом. Все поехали. И исчез райком. Утром он был, вечером — нет его. Спали при социализме, проснулись при капитализме — сон Веры Павловны наоборот! И Света решила, что там, где уже все построено, лучше, чем там, где все надо еще строить. Они там в райкоме знали, что такое стройка у нас и с чем ее едят! И… тетя Бася стала нашей лучшей родственницей: Света начала ей звонить три раза в неделю и писать каждый день, а моя мама вдруг стала королевой Елизаветой в нашей семье: без права голоса, но на троне. А что вы хотите — главный вызываемый родственник, старшая сестра тети Баси!
И вот мы здесь. Все прошли, как и все. И вэлфер, и отработки, и кар-сервис, и уборки… Кстати, в кар-сервисе я продержался всего один день: я там у нас не знал, что такое руль, а здесь не успел получить права, как моя Света сказала, что права — это деньги. И я поехал. С моей первой и последней пассажиркой я проехал только два квартала.
— Стап, стап! — закричала она, глядя на меня сумасшедшими глазами, как Мария-Антуанетта на месье Бертрана, палача города Парижа.
В общем, когда я остановился посреди перекрестка, вызвав целую симфонию звуков, она объяснила мне, пользуясь в основном руками, что я ступид драйвер, и что пора мне уступить ей место за рулем, и она сама доедет, куда ей надо. И я вам скажу, вела эта дамочка машину — не мне чета! А заехала она так далеко, что мне обратно надо было добираться с тремя пересадками…
После этого я устроился грузчиком. Если бы там моей маме сказали, что ее Наумчик будет грузчиком, она подняла бы гвалт на все Краснополье. А здесь она сказала, что доллар — хорошие деньги и не важно, за что его платят. А моя Света знакомым говорила, что я работаю на погрузочно- разгрузочных работах. И это звучало в ее устах как симфония Моцарта. Но звучало недолго, как говорят музыканты, я передержал ноту и… сломал руку. А кому нужен грузчик со сломанной рукой?! И я стал раздавать рекламу. Эту работу мне нашла Света, и я до сих пор думаю: как она ее нашла? Почему я думаю? Потому что это была хорошенькая работа! Я раздавал флаерсы в Манхэттене: «Прекрасные дамы на одну ночь!» Платили в три раза больше, чем грузчику, но я умудрился всучить эту рекламу кому-то из мэрии и финита ля комедия. Мне влепили штраф, равный моему годовому заработку…
И вот сейчас я играю здесь, в ресторане. Повезло! И вы знаете, кто со мной здесь играет? Не поверите! Три лауреата международных конкурсов и один народный артист! И с ними я — учитель музыки с какого-то Краснополья! Вы можете в это поверить? Они бы там рядом со мною даже не захотели бы стоять. А здесь мы один коллектив! Не знаю, надолго ли, но, как говорит тетя Бася, радуйся тому, что твоя тарелка не пустая и в ней что-то есть. И радуйся, что тебе за твою трубу платят! Извините меня, конечно, но она и вас вспоминает при этом и говорит, что труба оказалась лучше пера, и Баскину вообще не платят за его литературу!
Опубликовал: Марат БАСКИН
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
