Борьба двух против системы

Диссидентами другого рода были Василий и Галя Барацы. Когда-то Василий и Галя были частью кондовой советской элиты. Вася служил офицером в Генеральном штабе, а Галя преподавала историю партии в Московском университете.

Но в 1977 году Барацы заявили о своём желании выйти из рядов коммунистической партии и эмигрировать из СССР по политическим причинам. Власти удовлетворили только первую часть их пожеланий. Так Барацы стали нееврейскими отказниками.

В своей комнате в общей квартире на Октябрьском Поле Барацы основали комитет за свободу эмиграции, состоявший из них двоих.

В этих людях меня поражало мужество. Они боролись с КГБ, не имея, в отличие от нас, поддержки еврейских организаций западных стран. Это была борьба двоих против системы.

В какой-то момент деятельность комитета за свободу эмиграции оказалась востребованной. Комната Барацев стала московским центром движения секты пятидесятников за эмиграцию из СССР. Пообщавшись с пятидесятниками, примкнули к ним и сами Барацы.

Пятидесятники были очень интересной сектой. Как я узнал от Барацев, пятидесятники следуют в своей жизни велениям каких-то своих пророков. И вот эти пророки повелели членам секты эмигрировать из СССР. Началась тяжёлая мученическая борьба пятидесятников с властью, не отпускавшей так просто своих граждан. Мне страсти истязаемых КГБ пятидесятников напоминали страсти первых христиан в Римской империи. Члены секты, которых я видел у Барацев, представлялись мне людьми простыми. Поэтому, быть может, это удивительное явление – стремление к исходу из СССР целого религиозного направления – не нашло своего описателя.

Интересным было ещё одно пророчество, о котором я тоже узнал от Барацев. Пятидесятникам было предсказано, что после смерти Брежнева в СССР будут недолго править два других правителя, потом придёт третий – хороший. Все, кто хотел уехать, уедут, и «всё закончится». Если «всё закончится» означало распад СССР, то пророчество это целиком исполнилось.

В конце февраля 1986 года, уже в горбачёвские времена, Василия Бараца упекли в психушку. В Москве проходил в те дни XXVII съезд КПСС, и КГБ постарался очистить столицу от нежелательной публики. А психбольницы были в ту пору, похоже, рядовым подразделением КГБ. Захотят, посадят в тюрьму, захотят – в психушку.

Уже после окончания съезда мы с врачом Володей Бродским отправились навестить Бараца. Это оказалось неожиданно просто. К нам в комнату для свиданий привели Василия. Тот рассказал, что психбольница на время съезда была битком забита. Люди спали и на столах, и под столами. Их не «лечили», то есть не делали уколы, калечащие нормальных людей.

Вскоре Бараца выпустили. Но ненадолго. В апреле 1986 года Василий Барац поехал в Ровно поддержать своих собратьев по вере. Пятидесятники жили на окраинах империи – в Украине, в Сибири, в Прибалтике. В Ровно Василия арестовали.

Уже после окончания наших демонстраций я устроил у нас на квартире встречу Гали с Сержем Шмеманом из New York Times, на которой услышал рассказ о бедах Барацев. Галя предсказывала, что скоро арестуют и её, и, к сожалению, она оказалась права.

В 1987 году Бара-цев освободили из заключения. Что с ни-ми сталось после этого, я не знаю. Надеюсь, что они добрались до Нового Света и были счастливы.

Между тем в феврале 1984 года окончательно умер долго умиравший Андропов, и Генеральным секретарём сделали Кон-стантина Черненко. Этот тоже был смертельно болен. Стало казаться, что смертельная болезнь входит в число профессиональных требований, предъявляемых к главе супердержавы. Мне запомнилось появление Черненко на телеэкране в день выборов в Верховный Совет Российской Федерации. На главе государства был пиджак, но, очевидно, не было штанов – камера показывала Черненко по грудь. Больной сумел опустить бюллетень в урну, установленную, как оказалось, рядом с его кроватью. Журналист спросил: «Константин Устинович, что бы вы хотели сказать советским людям?» Генеральный секретарь собрался с силами и произнёс: «Пусть работают».