В архиве моего покойного отца, известного московского адвоката, хранилась большая черно-белая фотография, бережно прикрытая, как тогда практиковалось, полупрозрачной папиросной бумагой. На снимке — рабочий эпизод заседания Московского городского суда в начале 1960-х годов. Суд при закрытых дверях, за барьером подсудимые, перед барьером адвокаты, по бокам барьера — конвой при карабинах с примкнутыми штыками — грозное напоминание, что дело «расстрельное». Эту фотографию в адвокатских кругах Москвы в шутку называли «2-Рабинович-2», так как среди адвокатов там стояли мой отец, Юрий Семенович Рабинович, член Московской городской коллегии с 1928 года, и молодой Петр Самойлович Рабинович, книга которого «Я защищал в Москве и Нью-Йорке» сейчас лежит передо мной.
«Это было дело Ханина и других, одно из ответвлений дела Рокотова, — вспоминал уже здесь, в Нью-Йорке, Петр Самойлович. — Не суд, а жестокая судебная расправа над группой пожилых евреев, вся вина которых была в том, что они продавали друг другу так называемые валютные ценности: облигации, золотые монеты, драгоценные камни… Десять тысяч и один рубль считались наживой в особо крупных размерах и уже грозили смертной казнью»…
Советские адвокаты того времени были совершенно уникальным слоем общества, если не кастой. Во-первых, как все представители этой профессии, ежедневно сталкиваясь с людским горем, с одной стороны, и злодейством — с другой, они обладали неким «гуманитарным цинизмом». Во-вторых, даже в условиях, когда судебная власть полностью подчинена исполнительной, они понимали, что на каком-то уровне закон может восторжествовать над диктатурой, и порой добивались этого. Адвокатов часто ставят на одну социальную доску с врачами, но в СССР это было не совсем так, поскольку врач оспаривал волю Б-жью, а адвокат волей-неволей бросал вызов советской власти, оспаривая ее решения в ее же судах.
Советский период в книге Петра Рабиновича прекрасно иллюстрирует это, а история его жизни там читается как «Хождение по мукам» и «Битва в пути» одновременно, да простят меня Алексей Толстой и Галина Николаева. Нищее детство еврейского мальчика, нищая юность, война, голод, учеба, жизнь в так хорошо знакомом мне московском Измайлове… «По самым демократическим законам в мире страны строящегося социализма, — пишет Петр Рабинович, — я должен был умереть от голода в далеком украинском местечке Красном, как умерли в годы Голодомора на Украине в те 30-е годы миллионы детей. Но мои братья решили меня спасти. Их было у меня трое — самый старший Иосиф, Ефим и Мотл». И штрих, которым автор так четко подытожил пережитое лихолетье: «Гражданин, что с вами, вы потеряли здесь что-нибудь», — забеспокоилась женщина в белом халате. — «Да — ответил я, вытирая слезы, — я потерял здесь свое детство». — И протянул ей карточку — рецепт».
Адвокатская практика Петра Рабиновича в СССР сводила его с самыми необычными делами и людьми. Чего стоят хотя бы главы его книги о Василии Сталине и Александре Солженицыне. «Дело о простыне», на которой был написан договор о купле-продаже. Или такое письмо, отправленное в 1946 году: «Уважаемые министры иностранных дел союзных держав! Я, Василий Журавлев, шофер московского такси, приветствую вас в нашем городе-Герое Москве и прошу вас о следующем: если вы встретитесь с товарищем Сталиным, прошу вас передать ему, что московская милиция немилосердно штрафует водителей такси, и чтобы он принял к ним соответствующие меры». Дали за это письмо Журавлеву 10 лет лишения свободы за антисоветскую агитацию по статье 58-10 УК РСФСР…
В Америку Петр Самойлович с женой и двумя детьми иммигрировал в 1979 году, когда ему было 55 лет. «Начинать новую жизнь в таком возрасте трудно, но я знал, что не пропаду, — сказал он мне в одном из интервью. — Не могу объяснить, на чем тогда держалась эта уверенность. Меньше, чем через четыре года, я получил диплом американского адвоката «. Такой же экзамен на адвокатскую лицензию сдавал Джон Кеннеди-младший. Сын убитого президента США провалился, а сын убитого в сталинском лагере раввина сдал. Так Петр Рабинович, по его словам, «получил предметный урок об американской демократии».
Став американским адвокатом в 58 лет, он произвел сенсацию. О нем появились статьи в газетах, интервью по телевидению… «А я, — пишет Петр Самойлович, — сидел дома и ждал, куда меня пригласят на работу: юрисконсультом в Белый дом или консультантом в ООН». Оба эти здания он таки посетил в качестве адвоката, но много позже, после того как в 1984 году, в возрасте 60 лет, открыл свой юридический офис на Пятой авеню и 41-стрит в Манхэттене. С тех пор он занимался насущными нуждами наших соотечественников — иммиграционными делами, проблемами жертв нацизма, делами о наследствах. По одному из таких дел ему довелось представлять правнуков Льва Николаевича Толстого, хотя и сам Петр Самойлович генетически не лыком шит — как-никак прямой потомок легендарного основателя хасидизма Израиля Баал Шем Това.
Дела о наследстве, про которые рассказывает Петр Рабинович в своей книге, увлекают и захватывают почище иного детектива. «Я иммигрантка, приехавшая два года назад из России, — сказала ему одна клиентка. — Но я встретила в Америке своего первого и, как я считаю, своего единственного мужа — миллионера. Речь идет об очень больших деньгах. Он владеет полусотней многоквартирных домов во Флориде, ему принадлежат миллионы долларов, он имеет в сейфах сотни бриллиантов колоссальной ценности. Обо всем этом он мне говорил сам, я являюсь его первой женой и хочу, чтоб вы помогли мне получить причитающееся мне наследство». И подобных дел было не одно…
В 1980 году Конгресс США принял Закон о беженцах, который предоставлял и до сих пор предоставляет право гражданину любой страны обращаться с просьбой о предоставлении статуса беженца в США, если он докажет факт его преследований по расовым, национальным, политическим и прочим указанным в законе причинам. И те, кто имеют право на статус беженца, стали клиентами адвоката Петра Рабиновича, который активно принимал участие в разрешении Ладиспольского кризиса, когда десяткам тысяч евреев из СССР отказали во въезде в США. И об этом подробно рассказано в его книге. В 1981 году Германия согласилась выплачивать единовременную компенсацию жертвам нацистских преследований, и был создан так называемый Hаrdship Fund (фонд для материально нуждающихся), директором нью-йоркского отдела которого был назначен Петр Рабинович.
Читатель найдет в этой книге увлекательный рассказ о том, как на этой должности Петр Рабинович стремился расширить круг лиц, имеющих право на получение пособия.
Адвокаты, повторяю, особая каста. И рассказы адвокатов особые. Если Белинский сказал о Гоголе, что сквозь его «видимый миру смех» видны «невидимые миру слезы», то в рассказах адвокатов слезы видны, а смех подспуден. Обо всем этом и многом другом вы прочтете в книге, написанной одним из старейших американских адвокатов-иммигрантов из бывшего СССР.
Оцените пост
(голосовало: 1, средняя оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...
