Майами

Хороший парикмахер — редкость, как хороший повар и хороший писатель. Тем не менее мне порекомендовали некоего Яшу, и я приехала к нему в салон. Яша оказался молодым парнем, совсем молодым, лет двадцати, с длинными чёрными волосами, как у Киркорова. Он был лёгкий, смешливый, наивный. Жизнь улыбалась Яше, а он — ей.

Яша посадил меня в кресло, прицелился взглядом, определяя форму стрижки. Я попробовала выразить пожелание, но он не слушал. Яша был художник, а не обслуга.

Далее он принялся за работу. Это было красиво. Он играл моими волосами, отходил на два шага, смотрел, щурясь, потом приближался. Я видела, что имею дело с талантом, хоть и молодым. «Талант — как деньги: или он есть, или его нет». Не помню, кто сказал. И возраст в данном случае не имеет никакого значения. Сколько угодно старых идиотов и молодых умников.

Стрижка закончилась. Волосы лежали спокойно и естественно, как будто их не касалась рука мастера. Это высший пилотаж, когда не видно усилий.

Я поднялась, гордая своим новым обликом. Спросила:

— Сколько я вам должна?

— Нисколько, — ответил Яша. — Подарок.

— Тогда я тоже вам что— то должна подарить.

Яша не возражал. Слегка замялся.

— У вас проблемы? — догадалась я. — Какие?

— Я хочу петь. Я мечтаю попасть к продюсеру Беленькому, но если я сам к нему припрусь, он меня не примет. Вы не могли бы ему позвонить?

— Я не знакома с Беленьким, но я могу позвонить, — согласилась я.

— Правда? — не поверил Яша.

— А что такого? Позвоню, представлюсь и попрошу, чтобы он вас принял. От меня не убудет.

Я легко откликаюсь на просьбы. Мне нетрудно просить, особенно за кого— то. За себя просить противно. Унизительно. А за других — почему бы и нет…

— Только у меня условие: найдите мобильный телефон Беленького, потому что искать телефон — это большая заморочка. Уйдёт день.

— Хорошо, хорошо…

Я протянула Яше визитку. Он взял её двумя руками, как большую ценность.

Через несколько дней Яша позвонил и продиктовал мне телефон известного продюсера. Я решила не откладывать в долгий ящик и тут же набрала.

— Да… — тускло, с отвращением отозвался мужской голос. — Кто это?

— Писатель Виктория Токарева.

Я ждала реакцию. Реакции не последовало.

— Что вы хотите? — с прежним отвращением спросил Беленький.

— У меня есть молодой знакомый. Он очень хочет петь. Не могли бы вы с ним встретиться и уделить несколько минут? Для него это очень важно.

— Пусть приходит сегодня. В пять. Адрес: Ленинский, двадцать четыре, квартира двенадцать.

Беленький бросил трубку. Ему было некогда выслушивать благодарности.

Я набрала Яшу.

— Сегодня в пять. Записывай адрес.

— Ой… — отозвался Яша.

— Что? — не поняла я.

— Я боюсь.

— Чего ты боишься?

— Так… вдруг… Я всю жизнь мечтал и вдруг…

— Так и бывает. Всё случается вдруг.

— Я даже не знаю, как вас благодарить.

— Скажи «спасибо».

— Спасибо.

— Молодец. Ты с родителями живёшь? — поинтересовалась я.

— Нет. С девушкой. Но я с ней не сплю.

— Почему?

— Мне нравятся мальчики.

— А зачем она с тобой живёт?

— Она меня любит.

— Странно, — удивилась я. — А зачем это ей?

— Зачем любовь?

— Но у любви должна быть перспектива.

— Вы ничего не понимаете. У любви должна быть любовь. А неразделённая любовь — тоже чувство. И очень духовное.

Я промолчала. Действительно, я ничего не понимаю.

— А зачем она у тебя живёт?

— Ей некуда деваться.

— Она из Молдавии?

— Вроде того, — ответил Яша.

Мы помолчали.

— Я боюсь, — сознался Яша дрогнувшим голосом.

— Удачи тебе…

Я первая положила трубку.

Вечером Яша позвонил. Его голос звучал низко и устало.

— Он велел принести кассету с песней, — сообщил Яша. — Это значит, я должен заказать музыку, слова и записать в студии звукозаписи. Знаете, сколько мне придётся стричь за такую сумму? Спина отвалится…

— А ты не заказывай, — посоветовала я. — Укради.

— Как? — изумился Яша.

— Возьми альбом Чайковского «Времена года», выбери оттуда красивую музыкальную фразу, а к ней прицепи остальное.

— Да вы что? — поразился Яша.

— Все так делают.

— Да вы что?

— Подумай: в гамме всего семь нот, и из этих семи нот слеплено столько мелодий. Миллионы… Повторение неизбежно.

— С ума сойти… Я об этом никогда не думал.

— А слова сам сочини. В песне слова не имеют значения. Главное — попроще.

— А может, вы мне сочините? — спросил Яша.

— Запросто, — пообещала я. — Белый кот ступал по снегу, белый кот. За углом сплошная нега, поворот.

— Кошка что ли? — спросил Яша.

— Скорее всего, — ответила я.

— Прикольно…

Яша задумался.

— Ты ему понравился? — спросила я.

— Нет. Он сказал: «Ну вот, ещё один Киркоров пришёл».

— А он тебе?

— Он для меня старый. Ему лет сорок, наверное. Папашка.

— А как он выглядит?

— Не знаю, я его боялся. Я его и сейчас боюсь.

— Всё не так страшно, — успокоила я. — Сделаешь кассету, придёшь ещё раз.

— Когда это будет…

— Всякое серьёзное дело требует усилий. Ты обращал внимание, как моются кошки? Долго— долго, подробно и тщательно.

— Я подстригу вас, как Ракель из мексиканского сериала, — пообещал Яша.

Это была благодарность.

На кассету ушло полгода. Яша всё— таки заказал композитора, и уже композитор украл главную музыкальную фразу за большие деньги. Он украл не у Чайковского, а у Мартынова, но получилось неплохо.

Я снова позвонила Беленькому.

— Я слушаю, — слабо отозвался продюсер.

— Здравствуйте. Это снова Токарева, вы меня, наверное, забыли…

Я ждала реакции, но её не последовало.

— Чего надо? — сухо спросил Беленький.

— Того же самого. Вы не могли бы ещё раз принять моего протеже?

— Не могу. Уезжаю в командировку.

— А когда вы вернётесь?

— Не знаю.

Я догадалась: продюсер уезжает в тёплые края. Сейчас многие богатые люди прячутся от нашей русской зимы в Эмиратах или в Майами, например. Покупают дома и живут на две страны. Лето — в Подмосковье, зиму — в Майами. Сказка.

— Вы едете в Майами? — полюбопытствовала я.

— Почему в Майами?

— Там рай. Там море, солнце, шикарные виллы.

— Зачем в раю виллы?

— Своё жилище лучше, чем гостиница. Гостиница — что— то временное, проточное.

— Жизнь тоже временное и проточное.

В трубке стало тихо.

— Алло, — позвала я.

Продюсер не отозвался. Наверное, разошёлся какой— то контакт.

На другой день по телевизору объявили, что продюсер Максим Беленький скончался в больнице на сорок седьмом году жизни.

На экране возник его портрет. На меня смотрел молодой человек. Молодой для смерти. А для жизни — зрелый и талантливый.

На снимке — взгляд в камеру. И мне казалось: куда бы я ни переместилась, он следит за мной.

Прощай, Максим. А может быть, до свидания. До встречи в Майами.

Яша позвонил на другой день.

— Он умер, — хмуро сообщил Яша, не поздоровавшись.

— Я знаю.

— Что мне теперь делать?

— Искать другого продюсера, — посоветовала я.

— А я решил никого не искать, — объявил Яша.

— Ну и правильно, — согласилась я. — Профессия у тебя есть. Ты всегда сможешь себя прокормить.

— Вы меня не поняли. Я буду петь, независимо от продюсера. Я хочу петь и буду петь, как птица. У птицы же нет продюсера. Я буду петь, что хочу и где хочу.

— В подземном переходе? — спросила я.

— В том числе. Я буду петь в детских домах, в военных частях, у себя на работе. Хотите, я вам спою?

И Яша запел. Это была знакомая «Голубка», но пел он по— испански, как настоящий испанец. Яша легко брал верха, точно попадал в каждую ноту, интересно ломал ритм, и слушать его было очень приятно. Он вполне мог бы существовать в шоу— бизнесе, если в него вложить деньги. Но кто будет вкладывать?

— Я не хочу зависеть и унижаться, — сказал Яша посреди песни. — То им не нравится, то они умирают. А мне нравится, и мне двадцать лет. И пока я живу, я пою…

Достойная позиция художника, — подумала я.

Яша снова запел, ему хотелось закончить песню.

Виктория ТОКАРЕВА

Фото: vectorstock.com

story.ru