Декларация 1814 года уравняла евреев Дании во всех правах с остальным населением, что привело к интенсивной ассимиляции еврейской общины. Тесные социальные и деловые отношения евреев и христиан создали предпосылки для смешанных браков. Как правило, еврейские партнеры таких семей переходили в христианство.
Несмотря на ассимиляцию, многие евреи продолжали оказывать огромное влияние на жизнь датского общества. Так, Мориц Герсон Мельхиор (1816–1884) был избран председателем Государственного коммерческого комитета, а его потомки стали выдающимися религиозными деятелями Дании. Его близким другом был другой выдающийся датчанин Ганс Христиан Андерсен.
Смешанные браки создали реальную угрозу существованию еврейской общины Дании: в 1901 году количество евреев сократилось до 3500 человек. Поэтому начавшаяся в 1904 году иммиграция евреев из Восточной Европы — из России и Польши — стала тем фактором, который возродил еврейскую общину страны.
Эта волна иммиграции существенно отличалась от предыдущих. Еврейская община выросла за короткий период до 6500 человек. Однако различия между «старыми» и «новыми» евреями были очень заметны: «старые» принадлежали к среднему и высшему слоям общества, «новые» состояли из бедных торговцев и ремесленников; «старые» были почти полностью ассимилированы; «новые» были зримыми евреями, чужими в датском обществе, говорящими на другом языке — идиш. «Старые» выражали опасение, что новоприбывшие ослабят их позиции в обществе и спровоцируют в обществе антисемитизм. Но среди немногочисленных «старых», озабоченных перспективой исчезновения еврейской общины страны, нашлись лидеры, которые приветствовали появление «новых» и оперативно решали организационные вопросы адаптации — бывший главный раввин Давид Симонсен, доктор Луис Франкел и другие. Симонсен стал во главе созданной им организации «Русский комитет» (само название этой еврейской благотворительной организации указывает на происхождение иммигрантов). Были организованы курсы по изучению датского языка и общинный центр, где «новые» могли общаться на идиш. На профессиональных курсах портные, сапожники и другие ремесленники совершенствовали квалификацию, и им оказывали содействие в трудоустройстве. В 1917 году в связи с событиями в России приток евреев прекратился. Истории датской семьи Блюдниковых исполнилось в этом году 105 лет. Пути иммигрантов, представителей четырех фамилий — Блюдниковых и Германов, Шагалов и Краковских, переплелись волею случая (или закономерности) в одну.
Яков Блюдников родился в Санкт-Петербурге в ассимилированной еврейской семье в 1892 году, окончил школу и получил диплом портного. Молодой человек стал активным революционером, работал в секретариате партии Бунд, попал под надзор царской охранки и вынужден был скрыться в Витебске. Здесь он познакомился с молоденькой Гитл Герман (1894 года рождения), старшей сестрой моей мамы, и молодые поженились.
Было это в середине 1913 года, а вскоре Яков опять попал под «колпак» полиции. Было принято решение о побеге за границу. Перед отъездом молодые сфотографировались на память со взрослыми членами многодетной религиозной семьи Герман (фото №1). На снимке: 1-й слева сидит Яков Блюдников, рядом с ним стоит моя тётя Гитл Герман-Блюдникова, старшая сестра моей мамы, а в центре, за столом, сидят мои бабушка Иоха и дедушка Гирш Германы.
Яков и Гитл Блюдниковы прибыли в Копенгаген пароходом через Ревель (Таллин) и Штеттин (Щвецин). Яков почти сразу же с помощью «Русского комитета» получил работу по специальности, и его квалификация портного обеспечила нормальный уровень жизни молодой паре. У них родились две дочери: Анна (1914) и Мина (1917), и сын Бенжамин (1924). В 1925 году Иоха Герман, мать Гитл (и моя бабушка) посетила семью своей дочери, и это семейное событие было запечатлено на фотографии (Бенжамин сидит на коленях бабушки (фото № 2).
Дети посещали еврейскую школу, и хотя дома говорили на идиш, их датский был безупречным. Сами же родители говорили всю жизнь на датском с акцентом. Однако несчастья посетили семью Блюдниковых. Сначала умерла от туберкулеза 18-летняя Мина. В 1956 году в возрасте 42 лет умерла от рака старшая дочь Анна. В 1935 году она вышла замуж за Германа Гуткина, тоже иммигранта из Витебска, который, освоив производство модной обуви, сделал очень успешную деловую карьеру. Их два сына и дочь имеют свои семьи и являются очень состоятельными людьми, причем семья дочери проживает в настоящее время в Норвегии. Бенжамин учился в центральной еврейской школе Копенгагена, и окончил её в 1942 году, когда уже почти 2 года продолжалась немецкая оккупация страны. Вместе с ним эту школу окончил и младший сын главного раввина Дании Бент Мельхиор, его друг, ставший позже главным равином страны и членом датского парламента. Позже младший сын Бенжамина был назван Бентом в честь своего друга.
Утром 9 апреля 1940 года над Копенгагеном летали немецкие самолеты, но только вечером стало известно, что Дания капитулировала. Никаких драматических изменений в жизни еврейской общины не произошло, но, тем не менее, обстановка вокруг стала иной: по улицам фланировали немецкие солдаты, вечерами предписывалось затемнять окна, на некоторые продукты питания было введено нормирование, появились бомбоубежища, которыми так и не пришлось пользоваться.
Когда 29 августа 1943 года на улицы Копенгагена вышли немецкие танки, и немецкой гражданской администрацией было объявлено чрезвычайное положение, стало ясно, что мирное сосуществование с оккупантами закончилось.
Сразу же поползли слухи: что-то должно случиться с датскими евреями. Когда эти слухи достигли определенного критического уровня, Блюдниковы решили, что опасность касается только Бенжамина, которому угрожает мобилизация на работы в Германии. Он стал ночевать у датских друзей, и, когда однажды утром один его товарищ, дежуривший ночью в полицейском участке, разбудил его и рассказал, что ожидаются рейды по квартирам евреев, родители решили, что Бенжамину пора бежать в Швецию. Еще не было штаба по спасению, еще не предпринимались никакие организационные мероприятия по переправке евреев, не были решены вопросы о статусе беженцев в Швеции. Группа из 10 молодых людей решила действовать на свой страх и риск. Они переправились на север от Копенгагена к побережью пролива и темной ночью погрузились в шлюпку на веслах, украденную и спрятанную накануне. Казалось, все складывается благополучно — среди беглецов были пловцы и умелые гребцы, знающие, как ориентироваться в море.
В нескольких километрах от датского берега в шлюпку стала поступать вода, и лодка стала крениться. Ладонями и шляпами они принялись вычерпывать воду, перегруппировывались, чтобы выровнять положение лодки — все было тщетно, и они поняли, что обречены. Их мольбы о помощи поглощала ночная мгла. Трое из них решили плыть назад, и облегченная шлюпка получила возможность держаться на плаву, но без движения. Уплывшие товарищи утонули, они слышали их крики, но были бессильны помочь им. Решили, что трое из оставшихся семи будут держаться за край лодки, находясь на плаву, снаружи. Среди них был и Бенжамин. Он чувствовал, насколько холодна вода, как судорога сводит ноги. Он был уже без сознания, когда свет фар выхватил их из ночной тьмы: неподалеку оказалась землечерпалка, и моряки направили ее на крики. Позже ему рассказали, как упрашивали моряков доставить их к шведскому берегеу, предлагали деньги, но капитан отказался и высадил их неподалеку от Хельсинора.
Бенжамин очнулся в карете «скорой помощи», и его доставили в местный госпиталь. Утром у входа появился немецкий патруль, но они успели выбраться через заднюю дверь, и их спрятали в доме врача. Вечером следующего дня они присоединились к небольшой группе евреев, которые уже договорились с рыбаками о переправе. Они собрали по 1000 крон, как было оговорено ранее, и ночью рыбацкий баркас доставил их к шведскому побережью в районе городка Хельсинборг за несколько часов. Однако здесь их не ждали — шведские пограничники не разрешили им высаживаться, но рыбаки их успокоили, и вскоре беглецы высадились на пустынный берег несколько дальше от городка. Обсуждая возможные причины поведения шведских пограничников, они пришли к выводу, что так как их побег был одним из первых, возможно, еще не был официально разрешен вопрос о статусе беженцев, и пограничники не получили еще соответствующих инструкций.
Утром в Хельсинборге их зарегистрировали и временно разместили в курортном кампусе, который в это время года пустовал. Позже туда направляли и других беженцев.
Когда Яков и Гитл Блюдниковы с семьёй их дочери Анны переправились в Швецию, они быстро нашли Бенжамина. Но виделись они не часто. Дело в том, что за два месяца до побега Бенжамин поступил в Технический университет Копенгагена, и здесь ему была предоставлена возможность продолжить обучение в Университете Стокгольма на датском языке. Профессор Харальд Бор, брат нобелевского лауреата Нильса Бора, организовал эти курсы. После войны Ученый Совет Копенгагенского университета одобрил программу курсов, и датские студенты-евреи окончили университет в те же сроки, что и их сверстники неевреи.
В Швеции было утверждено Центральное управление беженцев, которое оперативно решало весь комплекс вопросов — материальное обеспечение, жилье, обучение, работа. Был создан так называемый полицейский отряд Дании, фактически, военная датская бригада (статус нейтральной страны не позволял Швеции создавать вооруженные силы воюющих сторон), и студенты, сдав экзамены, начали напряженно тренироваться по программе рекрутов (фото № 3).
В составе бригады Бенжамин вернулся в Данию 4 мая 1945 года. Они высадились на побережье у Хельсинора, и жители встречали их с цветами и со слезами на глазах. При подходе к Копенгагену бойцы бригады вступили в ожесточенную перестрелку с немцами, и несколько бойцов погибли.
В освобожденном городе Бенжамин дозвонился до лендлорда, и тот сообщил, что их квартира цела, а рент регулярно оплачивал муниципалитет. Через некоторое время вся семья вернулась и немедленно въехали в квартиру. Первая работа Бенжамина — инженерная должность в технической корпорации армии Дании, где он работал в отделе по реконструкции автомобильной техники, оставшейся от войны. Затем он стал руководителем этого отдела, а через несколько лет был принят на работу в частную компанию в качестве руководителя службы обслуживания импортных автомобилей. Его последняя перед выходом на пенсию работа — менеджер телефонной компании Копенгагена.
Еще до бегства в Швецию Бенжамин познакомился с еврейской девушкой Хенни Краковской, родители которой иммигрировали в Данию в 1911 году. Их свадебная церемония состоялась в центральной синагоге Копенгагена в 1947 году. Мать Хенни, Дора (Лея-Доба) Шагал тоже эмигрировала из Полоцка (Белоруссия). Отец Хенни, Абрахам Краковский приехал из Польши, где он был известным деятелем идишской культуры. Поэтому Хенни до сих пор прекрасно говорит и пишет на идиш. После смерти ее отца в 1957 году часть его архива была передана в Нью-Йорк, в институт восточноевропейского еврейства (YIVO), а библиотека — в еврейский отдел Королевской библиотеки Дании.
Сыновья Бенжамина и Хенни Бьярн (1952 г. р.) и Бент (1954 г. р.) после окончания еврейской школы учились в Университете Копенгагена на инженерном и историческом факультетах (фото № 4 — семья Блюдниковых, 1990 год). Бьярн работает в крупной международной компании. Он женился на датчанке Матильде, враче, имеющей свой офис в Копенгагене. Их сын и дочь учатся в еврейской школе, и, в отличие от обычной традиции смешанных браков, Матильда прошла гиюр, и в их семье соблюдаются все еврейские традиции. Бент проработал 10 лет в Национальном архиве Дании и на основании изучения исторических архивов написал более 20 книг, изданных в Дании. В одной из них он показал судьбу российских солдат царской армии, оказавшихся в плену в ходе Первой мировой войны и интернированных в лагеря нейтральной Дании, в другой — отразил борьбу за спасение части европейского еврейства в ходе Второй мировой войны.
Сейчас Бент работает ведущим политическим обозревателем в газете «Berlingske Tidende». И не случайно журналист Бент Блюдников был приглашен взять интервью у премьер-министра Дании (Фото № 5). Бент женился на еврейской девушке Ире Хартогсон в 1989 году. Предки ее отца прибыли в Данию более 200 лет назад из Германии, а мать — из России. У Бента и Иры трое детей — дочь и два сына, которые учатся в той же еврейской школе, в которой учились и их предки. Дело в том, что эта школа в Копенгагене существует уже более 200 лет, является неотъемлемой частью истории датских евреев, и для Бента приглашение написать книгу об истории этой школы и ее выдающихся выпускниках явилось почетным и приятным сюрпризом.
Я начал рассказ о семье моей тёти Гитл с 1913 года (моей маме было тогда 4 года), когда два молодых иммигранта из Витебска и Петербурга, прибыли в совершенно незнакомую страну Данию, не зная ее языка, не имея никакой информации о ней. Дяде Якову был 21 год, а тёте 19… Отработав портным 44 года, Яков вышел на пенсию. Датская пенсионная система обеспечила им такие же экономические условия существования, как и в период активной трудовой деятельности. Дядя умер в 1968 году, тётя — в 1971-м. Они оставили после себя 18 прямых потомков, граждан Дании и Норвегии, часть из которых имеют уже свои большие семьи.
Мой двоюродный брат Бенжамин вышел на пенсию в 1987 году, отработав 37 лет, его супруга Хенни не работала, была домохозяйкой, и 1 января 2019 г. она отметит свой 91-й год рождения. Интересно отметить, что приблизительно в это же время ожидается рождение первого представителя пятого поколения датских первопроходцев Якова Блюдникова и Гитл Герман…
Будучи на пенсии, Бенжамин занялся составлением семейного генеалогического древа. Эта работа была исключительно трудной, так как все семейные корни его и Хенни остались за «железным занавесом». В его распоряжении были довоенные письма и фотографии из России, обрываемые 1930-ми годами, остались в памяти воспоминания родителей, но он, как и обычно, не записывал и не систематизировал эту информацию в то время, когда родители были ещё живы. У Якова Блюдникова в России остались пять братьев и сестер, а у Гитл Герман — девять. Большая родня осталась и у Хенни как со стороны отца Абрахама Краковского, так и её матери … Леи-Добы Шагал.
Здесь мне следует сделать небольшое отступление … В начале 1955 года мои родители, вернувшиеся из эвакуации в 1947 сразу же после демобилизации моего отца с Дальнего Востока, получили письмо из Дании от Якова Блюдникова. Как он узнал наш адрес? Моя бабушка Иоха мечтала узнать о судьбах своего сына Сеила-Семёна и внука Гриши, погибших в 1943 и 1945-годах. Одновременно она рассылала письма в Красный Крест, чтобы выяснить о судьбе семьи её дочери Гитл, и, видимо, какой-то из её запросов достиг цели, и дядя Яков узнал наш адрес.
Прибыв в Нью-Йорк и имея старый адрес семьи Блюдников, я решил продолжить поиск моей бабушки. Через короткое время я получил письмо из Дании от Бенжамина Блюдникова, не знакомого мне двоюродного брата. А вскоре Бенжамин с женой Хенни приехали в Нью-Йорк, т. к. здесь уже проживали многие потомки семьи Герман, то последовала целая серия встреч с ещё незнакомыми родственниками.
Мой кузен сразу же поднял вопрос о совместной работе над «древом», а узнав, что я привёз с собой огромное количество фотографий, писем и дневников разных лет, он тут же пригласил нас в Копенгаген. На следующий год мы уже были в Дании, где были тепло встречены многочисленной роднёй. Нам с супругой был предоставлен отдельный 3-х этажный дом в центре Копенгагена, где мы могли вечерами работать с кузеном с первоисточниками, ну а днём они были нашими гидами по всей Дании. Нам также предстоял ряд встреч с многочисленными родственниками и друзьями Блюдниковых, и я с удивлением узнал, как много среди них потомков выходцев из Витебска. Мы с Бенжамином наполнили содержанием данные обо всей материнской родне, всех 22 наших двоюродных братьев и сестёр, их детях и внуках. Древо «обросло» сотнями имен. Неожиданной удачей в этой нашей совместной работе с моим двоюродным братом стало документальное доказательство родства Леи-Добы Шагал с живописцем Марком Шагалом. Сводным двоюродным братом нашего великого земляка оказался ее отец — Иосиф Гиршевич Шагал, родоначальник эстонской, датской и израильской «ветвей» шагаловского древа. У Марка Захаровича и Иосифа Гиршевича был один дед — Давид-Мордух Есселев Сегал. А вот бабушек были две: у Иосифа бабушкой была Лея-Сара, первая жена Давида-Мордуха, а у Марка бабушкой была Башева, вторая жена деда. Разбирая вместе с Бенжамином архив его тёщи, покойной Леи-Добы Шагал, я увидел оригинал свидетельства, подписанный полоцким общественным раввином М. Крамником 10 апреля 1915 года. Но т. к. свидетельство было написано на русском языке, никто в семье не мог его прочесть… Бенжамин умер в 2016 году, прожив 92 года. Его супруге Хенне 1 января 2019 года исполнится 91 год, и она сейчас по-прежнему является центром притяжения семьи.
После нашего с супругой посещения Копенгагена у датских родных гостили мой брат с супругой, мои дочь и внук. Бент с супругой и детьми неоднократно посещают нас в Нью-Йорке, и наши с Бенжамином внуки дружат между собой.
Примечание: Моё исследование о родстве тёщи Бенжамина Леи-Добы Шагал изложено в статье «Родные Шагала живут по всему свету», опубликованной в «Шагаловском международном ежегоднике» — 2003 (стр 134 — 143). Витебск, 2004
Гирш РАЙХЕЛЬСОН
Оцените пост
(ещё не оценено)
Загрузка...
