Как и делать всё остальное, оказывается. По крайней мере, для Светланы. Давайте я выборочно перечислю, чем бывшая киевлянка, израильтянка, а ныне американка успела позаниматься. Музыкальная школа, аспирантура, НИИ, игра в еврейском театре, работник муниципалитета, завпочтой, лектор в институте, координатор в центре для репатриантов, организатор и сценарист концертов, переводчица с иврита и идиш на русский и с русского на иврит, поэтесса…
Ну и конечно, продолжая традицию собственных бабушек, она умеет приготовить леках и цимес для наследников всех поколений. Что, как вы понимаете, для нормальной женщины главное. При всех общественных и сценических грандиозностях самое счастливое у неё место — семья. И после 20 израильских лет Светлана перебралась в Америку к дочери, которая, оберегая семейную привычку высокой (европейской) образованности, получила докторат в Йельском университете.
Но давайте о самой поэзии… Хотя — разве можно её отделить от жизненного дискурса? И всё-таки… Светлана стихи не сочиняет, а как бы рассказывает. Совершенно естественно она может перейти на прозу, а может — на патетику; это нечто бытовое — или глобально-философское? Она не особенно заботится о точности рифмовки, отделки и ритма — те словно бы возникают сами собой, из контекста рассказа. Гуляла некогда пародия Александра Иванова на строки: «Не писал стихи и не пишу, ими я как воздухом дышу» — «Не писал… и не пиши, лучше погуляй и подыши…» А может, зря великий пересмешник так строго, может быть, за той велеречивостью спрятался один из ликов насмешницы-поэзии?
Шлите нам стихи на e-mail: ayudasin@gmail.com.
Светлана Клайман
Машины летают, самолеты плавают —
это не фантазия, это наш век, это проза.
Компьютеры пишут музыку,
дроны стреляют —
это не фантазия, это наш век,
это проза.
Нефть делают из пластмассы,
воздух покупают за деньги —
это не фантазия, это наш век, это проза.
Все могут любить всех, дети рождаются
из пробирок —
это не фантазия, это наш век,
это проза.
Детей воспитывают няни,
родители стареют в одиночестве —
это не фантазия, это наш век,
это проза.
Цветут подземные сады,
нашли планету Земля-2 —
это не фантазия, это наш век, это проза.
Ты понимаешь меня, мы счастливы —
это наши минуты, это фантазия
и это стихи.
ПОЛЁТ В ИЗРАИЛЬ
Лечу уже часов двенадцать, мне самолет
сейчас как дом,
С соседом вовсе незнакомым болтаю
просто ни о чём.
Модель знакомого нам мира —
весь этот маленький мирок:
Здесь тоже молятся с раввином
и точно знают, где восток.
Старушка на цветной подушке
по-детски безмятежно спит,
Кроссворд решают две подружки,
смешав английский и иврит.
Компьютер мирно отдыхает,
не связан лентой новостей,
А мамы строго наблюдают
за поведением детей.
Улыбчивые стюардессы нам предлагают
соки, чай,
Но почему-то на экраны мы взгляд
бросаем невзначай.
Там, на экране, карта мира,
и расстоянье до земли,
И вечный зов Иерусалима,
и тель-авивские огни.
Стихотворение написано моей мамой и отредактировано мной
Сентябрь сорок первого года и день
непростой — Йом Кипур,
Едва освещает дорогу рассветного неба
пурпур.
Вот крепко прижавшись к маме, головку
склонив на плечо,
Малышка с глазами лани целует
ее горячо,
За ними плетется старуха и в ужасе
шепчет она,
Глядя на дочку и внука: «Будь проклята
эта война».
Усталые шаркают ноги, и листья горят
как пожар,
Евреи идут по дороге, дорога ведет
в Бабий Яр.
Есть памятник — в бронзе и камне,
Так что же ты, память, не спишь?
По тем, кого нет уже с нами,
Звучит в синагогах кадиш.
***
Как грань тонка меж небом и землею,
Меж верою в себя и меж судьбою,
Глотком воды живой и ядом смерти,
Меж ненавистью и меж милосердьем.
Как грань тонка меж берегом и морем,
Меж радостью безумной и меж горем,
Закрытым домом и открытым миром,
Врагом и тем, кто был вчера кумиром.
Как грань тонка меж светом
и меж тьмою,
Желаньем быть с тобой и быть собою,
Никчемностью и жаждой быть полезной,
Меж ввысь полётом и паденьем в бездну.
Молва присвоит гению безумство,
Мыслителя сошлют за вольнодумство,
Лишь лед сойдёт, вновь забунтуют реки.
Как тонки грани — жизни нашей вехи.
***
Старушка плакала, шептала:
«Как быстро годы пролетели»,
А рядом плакала малышка, глядя на мир
из колыбели.
Они одну читают книжку — одна в конце,
одна в начале,
А книга эта о дороге — в ней много счастья
и печали;
И автору давно известно, что было,
есть и дальше будет.
Листать страницы интересно
Великой книги — Книги судеб.
ВНУКУ
Я готова всё отдать за твою улыбку,
Чтоб не плакал ты, когда
делают прививку.
Многоликим скоростным не испорчен веком,
У небес прошу — расти Добрым Человеком.
Даже если окажусь на другой планете,
Знай, что я люблю тебя больше всех
на свете
И готова все забрать я твои ошибки,
Только б мир дарил тебе счастье
и улыбки.
ИЕРУСАЛИМ
Иерусалим многострадальный,
Историй свиток уникальный,
В сплетенье улочек твоих
Псалмов Давида вечный стих.
К Стене приходят в ожиданье
Чудес исполненных желаний,
Здесь к небесам совсем близки
Земные зелени ростки.
И, поднимаясь вверх упрямо,
Ты выйдешь на дорогу к Храму,
Где ясно чувствовать дано
Во всем присутствие Его…
Оцените пост
(голосовало: 2, средняя оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...
