Как жаль!

Я изменю своим привычкам и приведу только цитату из «Википедии»: «Андрей Ширяев родился 18 апреля 1965 года в Казахстане. Учился в Литературном институте имени Горького на отделении поэзии в семинаре Юрия Левитанского. Начинал карьеру, работая журналистом, артистом в нескольких филармониях, редактором отдела Интернета в журнале Hard’n’Soft, а затем главным редактором раздела юмора на портале ПОЛЕ.RU. В начале 2000-х переселился в Эквадор, жил в городе Сан-Рафаэле. Был владельцем экоресорта Arcoiris в джунглях реки Напо, левого притока Амазонки. Организатор и ведущий международного конкурса писателей-фантастов «Эквадор», в своё время наряду с «Грелкой» самого популярного конкурса писателей-фантастов. Покончил с собой 18 октября 2013 года».

image001

Автор пяти прижизненных книг. Удивительно, цифра 18 на иврите записывается буквами «хет» и «йуд», вместе составляющими слово «живой».
И приведу, из той же «Вики», его прощальную записку. «Мне пора. Последняя книга дописана, вёрстка передана в добрые руки. Алина, Гиви, Вадим, дорогие мои, спасибо. И спасибо всем, кого я люблю и любил — это было самое прекрасное в жизни.
Просить прощения не стану; всегда считал: быть или не быть — личный выбор каждого.
Чтобы не оставлять места для домыслов, коротко объясню. В последнее время два инфаркта и инсульт на фоне диабета подарили мне массу неприятных ощущений. Из-за частичного паралича ходить, думать и работать становится труднее с каждым днём. Грядущее растительное существование — оно как-то совсем уж не по мне. Так что, действительно, пора. (Улыбается.) Заодно проверю, что там, по другую сторону пепла. Может, и увидимся».
Трудно на этом фоне комментировать литературные особенности. Он был настоящий поэт. По ассоциации вспоминаешь классиков, великих, рано-рано ушедших из этой жизни…
Шлите нам стихи на e-mail: ayudasin@gmail.com.

Андрей Ширяев (1965–2013)

Ещё не ветер. Пусто. Облака, как ялики,
слегка качаются в распахнутом стекле.
С ветвей срываются антоновские яблоки,
плывут к земле.

Слова стареют.
Что ни слово — то пословица.
Гуденье ос и гуще тени по стволам.
Очнётся полдень. Яблоко разломится
напополам.
Шипучий сок прольётся забродившим
золотом,
огладит холодом от головы до пят.
Уже летает дождь, и воздух пахнет солодом,
и осы спят.

***

Отменяем последнее действие. Взлом
событийности. Скучный монтаж мишуры.
Поцелуй через небо. Лицо за стеклом.
Электронная версия старой игры.

Технология жизни без боли. Беда —
в защищённости чувств.
Безопасный транзит.
Не пугает ничто, никого, никогда.
Никогда. Никому. Ничего. Не грозит.

***

Вот мы и не увиделись. За лето
засохло всё, что требовало влаги.
Сезон ресниц. Стрельба из арбалета
в бочонок из-под выпитой малаги.

Полёт на наконечнике. Гитара
в холодных пальцах. Вспышка кокаина
и гонка на взбесившемся «Камаро»
из джунглей в горы, вверх по серпантину.

И море. Пахнет порохом и сеном
от партизанской ржавчины и стали,
от ночи у старьёвщика на сером,
когда-то разноцветном одеяле.

Прости. Немного слишком откровенны
желания и действия. На марке с
почтовым штампом — профиль Картахены.
Проси. Тебе воздастся. Это Маркес.

И это — одиночество. Беглянка,
монахиня, хранящая за крохи
любви чужую память, точно склянка
с водой из доколумбовой эпохи,

возьму тебя у терпеливой пыли,
войду, огнём и осенью наполню.
Ты говоришь, мы были вместе? Были.
Наверное, мы — были. Я не помню.

***

Я вернулся и умер. Оставшись вдовой,
ты опять научилась дышать под водой
и носить облегающий пеплум,
и лежать на спине, наблюдая со дна,
как по тонким ресницам стекает луна
и становится пеплом.

И становится книгой, в которой о нас
нет почти ничего. Два портрета анфас
друг на друга глядят бестолково.
Я, случайно засушенный между страниц,
погружаюсь в абсурд, сочиняя для птиц
голубиное слово.
Но, когда ты читаешь его голубям,
ты читаешь не книгу, а речь по губам,
понимая едва половину.
Молоко убегает из лунки в песке,
ты пугаешься тени моей в молоке
и ложишься на спину.

Прижимая зубами неловкую дрожь,
я смешно обещаю, что ты не умрёшь
никогда. В приозёрном зимовье
нас хватает ещё на короткий разбег,
на какао под вечер и утренний снег
на камнях в изголовье.

***

Это аквариум. Ночь. Сонные рыбьи тела.
Здесь не бывает зимы. И не бывает тепла.

Линза, которая жизнь делит на эту и ту.
Слиток покоя. Стекло, вогнутое в пустоту.

Скупо отмеренный корм. Доза.
Непрочная нить
не разрешит умереть и не позволит ожить.

Метаморфоза. Прыжок в воду,
в себя — целиком.
Кровь остывает.
Пора пробовать мир плавником.

***

Квадратный мир, осеннее окно,
заржавленные прутья выше города.
И люди, точно птицы из кино
о птицах, умирающих от голода.

Покинуть осень. Вынырнуть весной
в бездонный дождь за выцветшими Андами.
Предместье жизни. Прямо за спиной —
скандал и брызги. Цирк с комедиантами.

В замёрзшем небе огненной земли
циркачка пляшет, умножает сущности,
летит навстречу — в звёздах и в пыли —
по вытянутой Кеплером окружности.

Темнеют губы. Пахнет от костра
травою, догорающей на палочке.
Слезами. Мной, увязнувшим вчера
в потёртом лаке на волшебном пальчике.

Предместье дышит. Птичьи голоса
становятся тяжёлыми и чистыми,
зовут вернуться, завязать глаза
и выстелить себя простыми числами.

Сквозняк, ползущий к сердцу из окна,
похож на руки, стиснутые досиня
на прутьях мира. Здешняя весна
ничем не отличается от осени.

Оцените пост

Одна звездаДве звездыТри звездыЧетыре звездыПять звёзд (ещё не оценено)
Загрузка...

Поделиться

Автор Арье Юдасин

Нью-Йорк, США
Все публикации этого автора